Самый безумный из маршрутов - Аспен Матис

Чего я ожидала? Я должна была сделать дело. Во мне произошли тысячи трансформаций, которые я ненавидела. Я сразу подумала о своем теле. Я хотела очистить его, подтянуться, поменяться: вернуться к тому, чем я когда-то была. Я хотела пройти через дикие просторы Америки – великие и свежие, нетронутые и неизмененные – и стать сильной.

Я хотела поразить свою маму. Повергнуть ее в ужас, что удовлетворило бы меня. Я чувствовала себя грубо-вызывающей. Я спрячу свою зависимость от нее, целиком, полностью и совершенно убегу от нее.

Все же я хотела оживить связь с ней. Я хотела, чтобы она вновь увидела во мне свою девочку-куколку, снова красивую, любимую. Нетронутую, незапятнанную, без чувства стыда. Я вспомнила лучшие моменты своего детства. Единственной обратной дорогой к этому была тропа.

Капли дождя перестали падать. Я вышла через стеклянные двери студенческого здания – кто-то распахнул их – на открытую лужайку. Возле главного кирпичного здания пустынные розы раскрывали свои нежнейшие, шелковистые розовые бутоны, капли дождя блестели на их закрученных лепестках, словно драгоценные камни под лучами восходящего солнца. Плющ, обвивающий кирпичи, стал ярко-зеленым.

Буйство весны меня опечалило. Это было время, когда я занималась как сумасшедшая, на «отлично» сдавала задания, красиво завершая первый год с самыми высокими оценками. Я почувствовала, что у меня украли все достижения, которые я могла заслужить, всю дружбу и любовь, которые я могла встретить.

В ответ я сказала отцу лишь одно: «Я ожидаю, что в конце концов найду счастье».

Дул порывистый холодный ветер, и крошечные розы роняли капли дождя. Я ждала, в какой момент нашего разговора ливень наконец-то прекратится. К моему изумлению, он ответил, что довезет меня до мексиканской границы.

Затем мы попрощались, сказав, что любим друг друга.

В ту ночь я спала на диване в общей комнате большого старого общежития для первокурсников, где меня изнасиловали, чувствуя себя в безопасности, поскольку мое время здесь закончилось.

Меня разбудил телефонный звонок. Это была мама, она уже ко мне приехала. Она прилетела прямым рейсом в крошечный аэропорт Колорадо Спрингс и приехала в кампус до того, как я проснулась. Ей понадобилось всего 20 часов, чтобы прилететь ко мне после моего звонка. «Куколка, Деб-Деб, с добрым утром», – ворковала она.

Я была готова сказать, что я бросаю колледж.

У моих родителей, юристов, было четыре ученые степени на двоих. Мой самый старший брат Роберт учился на юридическом факультете. Джейкоб окончил колледж, став лучшим американским спортсменом года, и его быстро приняли в бейсбольную команду «Нью-Йорк Метс». Я подумала о том, что мои родители и оба моих брата не только ходили в школу, но и добились больших успехов, в то время как я не могла окончить даже первый год обучения в колледже. Я не собиралась заканчивать. Я бросала первый курс за пять недель до его окончания. Я стала неудачей семьи, ее разочарованием. Я испоганила наследие всей семьи.

Мама будет против. Как была бы любая другая мать. Я знала, что мне придется сопротивляться ей. В этот раз мне придется победить ее.

Когда я рассказала ей о своих планах лично, мы находились в обеденном зале столовой со «шведским столом» и молча ели. На ее яркой тарелке лежала зелень и свекла из местного салатного бара. Она хотела взять то же и мне, но я отказалась. Я поглощала картофель фри с кетчупом и шоколадное пирожное со свежеприготовленным мороженым сверху. Она глядела на меня. Она никогда не видела, чтобы я так питалась.

Я поправилась на десять фунтов. Она это видела. И сказала об этом. Она сказала: «Ты сбросишь этот вес на маршруте и даже больше. Так что можешь есть все, что хочешь».

Я посмотрела на нее. Итак, она разрешала мне пойти в поход. Это казалось невероятным, замечательным.

Она вновь, вновь и вновь повторяла, что я сброшу вес.

На следующий день мы упаковывали вещи. В моей пострадавшей комнате мама делала то одно, то другое, сушила книги и скребла кружку, с ожесточением все чистила. Приводила вещи в порядок.

В тусклом сером свете прихожей я посмотрела на свои вещи: одежда, пластиковый телефон с откидывающейся крышкой и зарядное устройство, ноутбук, вся моя обувь. Мои вещи полностью загромоздили прихожую.

Я оставила свою комнату и все свои вещи, взяв с собой только конфеты, губную помаду и саму себя.

Через год я узнаю, что причиной потопа в моей комнате был не дождь – он стал просто совпадением. Вода, заполнившая всю комнату, была не дождевой, а канализационной. Должно быть, лопнула канализационная труба.

Мама отвезла меня в магазин товаров для туризма REI на окраине Колорадо Спрингс, где загрузила полную тележку тяжелыми небьющимися бутылками с водой «Налджин», варежками, флисовыми шляпами, которые она хотела мне купить, – я все это выгрузила обратно. Во время пеших походов с семьей лишь половина моих вещей помещалась в мой рюкзак. Мои родители несли гигантские рюкзаки, каждый весом не меньше 50 фунтов, и сгибались под их тяжестью. После этого отец надорвал себе спину. В этот поход я ничего из этого не возьму. Я все выгрузила.

Мама напряглась в испуге. Ее глаза широко раскрылись, стали огромными и растерянными. «Это же бутылки с водой, Дебби, – сказала она. – Тебе же понадобится вода?»

«Нет, черт возьми, – сказала я. – Просто нет». Я рассказала ей, что «дальноходы» берут с собой бутылки «Гейторейд». Бутылки «Налджин» слишком тяжелые. Я настояла, чтобы в качестве рюкзака мы приобрели нейлоновый ранец неоново-зеленого цвета.

Конечно, она не поняла. Она вновь заполнила тележку всем тем, что я выгрузила, и все это купила, хотя я твердо сказала ей, что не возьму ничего с собой.

Мы остановились в доме на ранчо дедушки и бабушки, и мама приготовила мне еду; она вычистила все мои вещи, которые приходили в негодность. Мне нужен был билет в одну сторону до Лос-Анджелеса. Она его мне купила. Она взяла на себя всю заботу обо мне. При этом она ни разу не спросила о моих чувствах и переживаниях, не повлияло ли изнасилование на мою голову и на мою самооценку, не появилась ли у меня в голове мертвая зона. Я сосредоточенно смотрела на капли дождя, стучавшие по ржавой колонне, на свои промокшие серые шнурки.

Я спала в полуподвальном помещении старого дома; там было холодно, пахло скипидаром и глиной и сквозило, как в убежище от урагана. Ветер стучал в высокие стекла грязного окна твердыми сухими остатками пустынных растений. Тысячи растений, мята на заднем дворе разрослась, как волшебная трава. Земля во дворе пахла сыростью и сладостью красных скал, красной глины, пыли, грозы и детства. Это была моя последняя ночь в Колорадо.

Мама отвезла меня в аэропорт и сказала: «Папа будет ждать тебя на выходе». Он взял несколько дней отпуска, чтобы довезти меня до Мексики. Это будет путешествие отца и дочери по дороге до границы.

Я не спросила ее, почему она не сказала мне ничего утешительного несколько месяцев назад, когда я сообщила ей: «Мама, это изнасилование».

Я приземлилась в Лос-Анджелесе с маленьким ранцем, заполненным походным снаряжением, пачками мюсли, шоколадом, сыром, сверхлегкой палаткой, спальным мешком и спальным ковриком. Лицо у меня покраснело от плача на воздухе, высохшие слезы стянули кожу лица. Поклажа громоздилась на мне, кидая меня из стороны в сторону. Я качалась под ее тяжестью.

Отец встречал меня на выходе, как и обещал. Он показался мне меньше ростом, стоял, наклонившись вперед, сгорбившись, а затем сел неестественно прямо, как будто ему отдали приказ не сопротивляться. У него были стройные ноги и плотный выпуклый живот, курчавая шапка жирных черных волос. Серые глаза и полные губы. Рассматривая его, я заметила, что у него были мои губы и такие же тонкие пальцы, как у меня. Я увидела в нем себя, но как далеко я была от него.

В машине мы много не разговаривали. Мы говорили о моей грусти, но только не об «изнасиловании».

Мы остановились в Сан-Диего. Город находился в стороне от нашего пути, но папа посчитал, что хорошо было бы взглянуть на воду. Множество серферов. Я вспоминаю солнце – красное в центре и золотисто-белое по краям.

Пловцы плескались в воде. Их маленькие головы погружались, поднимались и вновь погружались, как черные тени на фоне большого красного солнца. Казалось, что вода покрыта разноцветными шариками: черными, розовыми и серебристыми, как в игровых шоу.

Мы вышли из машины и прошли не меньше полумили по бетонному пирсу, вдающемуся в океан. Мы протиснулись через промежуток в ограждении в виде цепи, проигнорировав надпись «Стоп. Не ходить во время сильного прилива». Был ли сейчас сильный прилив? Мы не были в этом уверены. Ширина пирса была не менее 20 футов, ровный бетон был как тротуар в океане. Бог знает, как далеко он простирался.

Мы просто шли по нему.

Мы заметили, как вода поднимается все выше и выше и как сокращается расстояние от нас до черной поверхности воды. Но мы продолжали идти. Ровный, широкий бетон исчез. Казалось, что мы шли по воде.