Голоса ночи - Лидия Джойс

Мэгги впервые ехала в карете, не имея целью воровство или намерение одурачить кого-нибудь. Обычно она садилась в экипажи, пахнущие либо плесенью, либо отвратительной дешевой краской. Странно и неестественно было находиться среди роскошного бархата и сознавать, что при этом у нее нет никаких неблаговидных намерений. Карета тронулась, когда барон сел, и Мэгги обнаружила, что его присутствие тревожит ее почти так же, как во время предыдущего путешествия. Может быть, даже больше, потому что теперь он уже имел мнение о ней и знал о ее желании начать новую жизнь. Она на полдюйма отодвинула штору на окошке, чтобы можно было видеть фасады магазинов, оставаясь незамеченной… и чтобы не смотреть на барона.

– Надеюсь, я не причинил тебе существенного беспокойства?

Мэгги повернулась на голос лорда Эджингтона. Он произнес эти слова безразличным тоном, однако смотрел на нее пронзительным взглядом. Было ли сказанное попыткой установить дружеские отношения?

– Никакого беспокойства, – сказала она, надеясь, что так оно и есть. Пройдет немало часов, прежде чем Дэнни узнает о ее исчезновении… и что он сделает тогда? Мэгги ускользнула от него, переместившись в другой мир, где он не имел власти.

Она вспомнила, как барон стоял в тесной кухне, почти целиком заполняя ее, и внезапно ее охватил непривычный стыд. Она гордилась тем, что позади остались притоны и ночлежки. В настоящее время у нее есть целая квартира с собственной обстановкой… Однако она понимала, что эти достижения, такие огромные для нее, ничего не значат для барона. Она испытывала стыд за нелепое зеркало вдовы Меррик в коридоре, за бедность и грязь в ее квартире, за грубость Фрэнки, за потрепанные манжеты Гарри и за Нэн. Бедняжка Нэн.

– Знаете, она не всегда такая, как сейчас, – неожиданно резко сказала Мэгги.

– Кто? – Лорд Эджингтон посмотрел на нее с выражением вежливой любознательности на лице.

– Нэн. Она не такая на самом деле. – Мэгги плотнее прижала свой узелок к груди. – И это вовсе не ее вина. С ней произошло такое, чего никому не пожелаешь, – добавила она.

– Я полагаю, это не мое дело, – сказал барон, хотя его вид свидетельствовал о том, что он испытывал некоторое любопытство.

– Я заметила, как вы смотрели на нее, – возразила Мэгги, раздраженная его нарочитым безразличием. Конечно, Нэн не могла интересовать его так же, как и остальные ребята. Они вообще никого не интересовали, кроме нее. – Вы смотрели на нее так, словно она мусор, который мусорщик забыл убрать. А она не такая. Она в основном хорошая девушка. Она любит свою сестру и своего маленького мальчика и делает все возможное для них. Но в некоторые дни мир становится безобразным, полным ужасных воспоминаний, а в пивнушках всегда светло и весело… – Мэгги замолчала, уставившись на свои пальцы, которыми теребила небольшой узел. Она говорила все это джентльмену, который никогда не поймет, что она имела в виду. Он жил в ином, блестящем мире, где не было дешевых зеркал или цветных стекляшек, но присутствовали настоящие драгоценности и хрусталь. Там наслаждались дорогим вином, а не старались затуманить мозги мерзкой выпивкой.

– Ты говоришь как сведущий человек, – заметил барон.

Мэгги снова взглянула на него. Сейчас он уже не смотрел на нее как на любопытный объект или забавную игрушку. Казалось, он впервые воспринимал ее как одушевленную, мыслящую личность. Она решила, что он заслуживает искреннего признания.

– Возможно, я не являюсь образцом трезвенности, как Гарри, однако не люблю прикладываться к бутылке. Я видела слишком много людей, которых погубило пьянство.

– Я имел в виду то, что пришлось пережить тебе, – сказал Чарлз, и на мгновение невозмутимое спокойствие на его лице сменилось крайним любопытством.

– О! – сказала Мэгги, охваченная часто возвращающимися воспоминаниями о всех тех побоях, болезнях и смертях, свидетельницей которых она была, а также о той смерти, причиной которой явилась сама.

– Я прав? – Невозмутимость снова вернулась к нему, и, казалось, лорд Эджингтон уже не выглядел самим собой, а являлся портретом, который барон желал бы передать своим потомкам.

– Жизненный опыт Нэн не является моим жизненным опытом, – сказала Мэгги, покачав головой.

– Твой лучше? – продолжал любопытствовать Чарлз.

– Он другой, – поправила Мэгги, желая покончить с этими вопросами. – Я не Нэн, поэтому наш жизненный опыт нельзя сравнивать.

– Ну конечно, ты не Нэн, – согласился барон.

Был ли намек на юмор в его глазах? И что означал его взгляд, задержавшийся на ней на некоторое время после того, как выражение его лица снова стало непроницаемым? И почему ее пульс участился и в прохладной карете вдруг стало жарко и душно?

Тем временем карета остановилась, и лорд Эджингтон отодвинул шторы.

– О, вот мы и прибыли, – заметил он.

Барон открыл дверцу кареты и, легко спрыгнув на землю, подал Мэгги руку. Она снова была поражена тем, как молодо и свежо он выглядел. Ее удивляло также, почему моложавая внешность не делает его менее пугающим для нее. Она приняла его руку, почувствовав гладкость и плотность материала рукава сквозь тонкую перчатку. При этом внутри у нее все сжалось. Она поспешно ступила на землю и взглянула на дом. По ее мнению, он относился к разряду домов среднего уровня: не слишком большой и даже подозрительно ординарный в ряду соседних зданий, отличающихся только отделкой фасадов и перилами балконов. И все же ее охватило нечто вроде благоговения при мысли, что это жилище будет принадлежать ей по крайней мере несколько месяцев… И кроме того, если быть честной перед самой собой, она испытывала смятение, понимая, что ей необходимо оправдать ожидания барона, чтобы заслужить пребывание здесь.

«За такой дом и два фунта в неделю он мог бы пять раз купить меня, – подумала Мэгги. – Я никогда не уклонялась от самых дерзких проделок, так почему должна артачиться в данном случае, будучи на мели и готовая зарабатывать на хлеб и чай любым способом?» Однако эти размышления не избавили ее от внутреннего трепета.

Ни слова не говоря, лорд Эджингтон повел ее по ступенькам крыльца. При этом их обувь оставляла грязные следы на тщательно вычищенной поверхности. Медное дверное кольцо было опущено вниз, что говорило об отсутствии хозяина или хозяйки в доме, но барон решительно постучал в дверь.

В ответ достаточно долго сохранялась тишина, затем послышался звук приближающихся шагов и донеслось звяканье снимаемой цепочки. Дверь открылась, и на пороге появилась стройная привлекательная женщина средних лет в белом фартуке служанки, по всей видимости, занимавшаяся уборкой в течение дня.