Буря мечей. Книга I - Джордж Мартин

Кейтилин встала, накинула халат и спустилась в темную горницу к отцу. Чувство беспомощного страха наполняло ее.

— Отец, — сказала она, — я знаю теперь, что ты сделал. — Теперь она уже не та вчерашняя невеста с полной радужных мечтаний головой. Она вдова, изменница, скорбящая мать, умудренная в делах этого мира. — Ты заставил его взять ее замуж. Лиза была ценой, которую Джон Аррен заплатил за мечи и копья дома Талли.

Неудивительно, что сестра в своем браке не знала любви. Аррены горды и щепетильно относятся к своей чести. Лорд Джон женился на Лизе, чтобы обеспечить мятежникам поддержку Талли и, возможно, получить сына, но вряд ли мог полюбить женщину, которая легла в его постель опороченная и против своей воли. Он, несомненно, был добр к ней и обязателен, но Лизе недоставало тепла.

После завтрака Кейтилин попросила перо и бумагу и села писать сестре в долину Аррен. С трудом подбирая слова, она уведомила Лизу о судьбе Брана и Рикона, но основная часть письма касалась отца.

«Теперь, когда его дни сочтены, все его мысли отданы злу, которое он тебе причинил. Мейстер Виман говорит, что не смеет делать маковое молоко более крепким. Пришло время отцу сложить свой меч и щит. Время отдохнуть от трудов. Но он упорно борется, не желая сдаться, и я думаю, что причина этому — ты. Он нуждается в твоем прощении. Я знаю, что из-за войны дорога из Гнезда в Риверран стала опасной, но сильный рыцарский эскорт, уж верно, сможет проводить тебя через Лунные горы — сто человек или тысяча. А если уж ты не сможешь приехать, то хотя бы напиши ему. Несколько слов любви, чтобы он отошел с миром. Напиши что хочешь, а я прочту это ему и облегчу ему дорогу».

Отложив перо и попросив воск для печати, Кейтилин подумала, что запоздала с письмом. Мейстер Виман не верил, что лорд Хостер дождется ворона — пока тот слетает в Гнездо и обратно. Впрочем, мейстер давно уже говорит то же самое... Мужчины Талли легко не сдаются, каков бы ни был перевес другой стороны. Передав пергамент мейстеру, Кейтилин пошла в септу, где поставила свечу Отцу за своего отца, и Старице, которая выпустила в мир первого ворона, приоткрыв дверь царства смерти, и Матери — за Лизу и всех детей, которых они обе потеряли.

В тот же день, сидя у постели лорда Хостера с книгой и сызнова перечитывая одно и то же место, она услышала громкие голоса и звук трубы. Сир Робин, вздрогнув, подумала она и вышла на балкон. На реке она ничего не увидела, но по-прежнему слышала голоса, конский топот, лязг доспехов и порой громкое «ура». Кейтилин поднялась по винтовой лестнице на крышу замка — этого сир Десмонд ей не запрещал.

Звуки доносились с дальней стороны замка, от главных ворот. У воротной решетки, поднимавшейся рывками и толчками, собралась небольшая толпа, а в поле за воротами виднелись несколько сот всадников. Ветер раздул их знамена, и Кейтилин испустила вздох облегчения при виде скачущей форели Риверрана. Эдмар.

К ней он соизволил прийти лишь два часа спустя. Замок к тому времени гудел от радости — воины обнимали своих жен и детей. С вышки слетели и отправились в полет трое воронов. Кейтилин следила за ними с отцовского балкона. Она вымыла голову, переоделась и приготовилась выслушать упреки брата... однако ожидание давалось ей нелегко.

Услышав наконец шум за дверью, она села и сложила руки на коленях. Сапоги, поножи и камзол Эдмара забрызгала засохшая красная грязь. В нем трудно было признать победителя. Он отощал, был бледен, зарос бородой, и глаза у него лихорадочно блестели.

— Эдмар, — с беспокойством сказала Кейтилин, — у тебя плохой вид. Случилось что-нибудь? Ланнистеры перешли реку?

— Их я отбросил назад — лорда Тайвина, и Григора Клигана, и Аддама Марбранда. Но Станнис... — Эдмар скорчил гримасу.

— Что Станнис?

— Он проиграл битву при Королевской Гавани, — сокрушенно произнес Эдмар. — Флот его сожжен, армия разбита.

Победа Ланнистеров была дурной вестью, но Кейтилин не разделяла огорчения своего брата. Ей все еще снилась тень, явившаяся в шатре Ренли, и кровь, хлынувшая сквозь стальной ворот королевских доспехов.

— Станнис нам не более друг, чем лорд Тайвин.

— Ты не понимаешь. Хайгарден теперь переметнулся к Джоффри, и Дорн тоже. Весь юг. — Эдмар стиснул рот, — А ты не нашла ничего лучшего, как отпустить Цареубийцу, не имея на то никакого права.

— За мной право матери. — Ее голос звучал спокойно, хотя известие о Хайгардене наносило суровый удар надеждам Робба. Она просто не могла думать об этом сейчас.

— Нет его у тебя. Он был пленником Робба, твоего короля, и Робб поручил мне охранять его.

— Бриенна сбережет его. Она поклялась в этом на своем мече.

— Эта женщина!

— Она доставит Джейме в Королевскую Гавань и привезет нам обратно Арью и Сансу.

— Серсея их ни за что не отдаст.

— Тирион отдаст. Он поклялся перед всем двором, что сделает это, и Джейме тоже дал мне клятву.

— Слово Джейме ничего не стоит. Что до Беса, то его, говорят, в битве рубанули топором по башке. Он помрет еще до того, как твоя Бриенна доедет до Королевской Гавани, если она вообще доедет.

— Умрет? — Могут ли боги быть столь безжалостны? Она заставила Джейме поклясться раз сто, но свои надежды возлагала больше на обещание, данное его братом. Эдмар остался глух к ее горю.

— Джейме был под моей опекой, и я верну его. Я уже послал воронов...

— Сколько? И куда?

— Трех, чтобы лорд Болтон наверняка получил мое послание. Как бы они ни ехали, по реке или по дороге, Харренхолла все равно не минуют.

— Харренхолл... — От одного этого слова в комнате потемнело. — Эдмар, понимаешь ли ты, что натворил? — севшим от ужаса голосом спросила Кейтилин.

— Не бойся. О тебе я не упомянул. Написал, что Джейме совершил побег, и пообещал тысячу драконов за его пленение.

«Еще того хуже, — в отчаянии подумала Кейтилин. —Экий дурак мой братец». Непрошеные слезы выступили у нее на глазах.

— Если это был побег, а не обмен пленными, — тихо выговорила она, — зачем Ланнистерам отдавать моих дочек Бриенне?

— До этого все равно не дойдет. Цареубийцу вернут сюда — я об этом позаботился.

— Твоими заботами мне не придется больше увидеть дочерей. Бриенна могла бы довезти его до Королевской Гавани... пока за ними не было охоты. А теперь... — Кейтилин не могла больше говорить. — Оставь меня, Эдмар. — Она не имела права приказывать брату здесь, в замке, который скоро будет принадлежать ему, но ее тон не допускал возражений. — Оставь меня с отцом и моим горем. Больше мне нечего тебе сказать. Уходи. — Ей хотелось одного: лечь, закрыть глаза, уснуть и, если посчастливится, не видеть снов.