Я вернулась, Господи! (сборник) - Надежда Смирнова

– Ходють тут и ходють, грязь носють. Не лежится им, окаянным.

Васильев осторожно встал, умылся, вытерся несвежим полотенцем – белье не меняли уже третью неделю, – потянулся к кружке с чаем, да весь как-то обмяк, ослабел, с трудом опустился на подушку. Как и пролежал до обеда. Не было сил шевельнуть ни рукой, ни ногой. В обед в палату заглянул доктор, кивнул Васильеву:

– Вам необходима срочная операция. Картина вашего заболевания такова, что просто не терпит промедления. Если прооперируетесь, то пробегаете еще лет двадцать. Но хочу сразу предупредить – операция платная, денег стоит немалых. Но ведь у вас наверняка есть родственники, друзья. Обратитесь к спонсорам, наконец. Конечно, мы делаем такие операции и бесплатно, в порядке очереди, но ждать вам ее придется лет шесть, не меньше. К тому же можете и не успеть.

– Сколько? – хрипло выдавил из себя Васильев.

От услышанной суммы у него сразу заломило затылок, он закрыл глаза и увидел генерального директора, заводскую технологическую линию – его детище и изобретение. Перед глазами продолжали кружиться: Танечка, играющая его наградами, Лариска, стоящая посередине валдайского заливного луга, по пояс в цветущих травах, портрет Сталина, который висел в кабинете отца. Боль подняла голову и нагло ухмылялась.

Очнулся Васильев оттого, что сосед тряс его за плечо, протягивая стакан с водой. Доктора в палате уже не было.

От больницы до дома Васильев шел пешком. Идти было тяжело, подтаявший снег месился под ногами, сумка, в которой болтались старенькие тапки, оттягивала руку. Первое весеннее солнышко не грело еще, и только шаловливый лучик сумел дотянуться до небритой желтой щеки Васильева. Он впервые улыбнулся, улыбнулся грустно, одним уголком рта.

По дороге Васильев часто останавливался, присаживался на попадавшиеся мокрые скамейки, подолгу сидел, наблюдая за купавшимися в луже воробьями, за их шумной возней, стараясь вдохнуть в грудь как можно больше воздуха. Он старался ни о чем не думать, но мозг помимо его желания вел напряженную работу: сравнивал, анализировал, подводил итоги. И Васильев ужаснулся тому выводу, что сделало его подсознание. Он вдруг явственно понял, что случилось с ним, почему и кто в этом виноват. Он опять испугался, стараясь отогнать эту мысль.

Уже около подъезда своего дома он встретил Семеныча. Старик был чем-то расстроен, кривил рот, будто собираясь заплакать.

Васильев остановился и, с шумом вдыхая и выдыхая воздух, собрался было что-то сказать старику, но потом передумал и, покачиваясь, пошел к двери подъезда. Он с натугой открыл ее и, отдыхая на каждой ступеньке, стал подниматься в квартиру. Он было прилег на диван, но потом вдруг вспомнил, что у него сегодня день рождения и в такие дни Лариска всегда готовила что-то особенное и вкусное. Ему стало невыносимо тоскливо, он встал и, немного подумав, вышел. Едва не столкнувшись в дверях подъезда с Ириной, Васильев решил прийти к ней, а не сидеть одному в пустой квартире.

Ирина слушала его, подперев голову руками, и опять слезы катились у нее из глаз. Боже, ведь они живут рядом столько лет и ничегошеньки друг о друге не знают.

Он ушел от нее поздно, когда выговорился и вконец ослабел. Голова кружилась, и ноги немного подкашивались. Ирочка проводила его до двери, жалея, что ничем не может ему помочь. После ухода Васильева Ирина поплакала немного, потом допила оставшуюся в бутылке водку и легла спать. Все ее обиды, личные неприятности казались мелкими перед огромной бедой этого человека.

Дома Васильев сразу же лег. Ноги не держали его.

Васильев прикрыл глаза и сразу увидел себя совсем маленьким. Вот он идет с отцом в зоопарк, каждый раз прижимаясь к нему, когда они проходили мимо клеток со львом или медведем. А вот они уже втроем, вместе с мамой, в парке. Маленький Вова катается на каруселях и всякий раз, пролетая мимо родителей, машет им рукой и что-то весело кричит. А вот они все вместе едят мороженое. Вовка вымазал свой новый костюмчик, а отец почему-то не ругает его.

Васильев совсем близко увидел отцовские глаза. Он смотрит на сына ласково и нежно.

Неожиданно Васильев заплакал громко, навзрыд, как в детстве. Потом постепенно затих и уже не слышал, как кто-то звонил в дверь, звал его. Не видел и того, как в комнату вошел Петька, за ним семенил старик-сосед, робко выглядывала из-за их спин Ирочка.

– Слышь, – Семеныч робко тронул Петьку за рукав, – он тут давеча шел, сказать будто бы хотел что-то. Но сам шел, на своих ногах. А теперь вот… Отчего помер? Не знаешь?

– Знаю, – глухо откликнулся Петька и, опустившись на колени перед Васильевым, надолго затих.

Глава 9

Выскочив утром с мусорным ведром на лестничную площадку, Ирочка увидела, что дверь в соседскую квартиру настежь открыта. С замирающим сердцем, предчувствуя что-то нехорошее, она заглянула в квартиру. О боже, этого не может быть! Еще только вчера она сидела с этим человеком у себя на кухне, а сейчас… Она увидела остекленевшие глаза, заострившиеся черты лица, безжизненно висевшие руки. В комнате хлопотал какой-то мужчина.

– Сейчас «Скорая» приедет, – объявил он ей.

Ирочку затрясло, как в лихорадке. Она выскочила вон, залетела к себе, рванула с вешалки сумку.

Уже возвращаясь из магазина, она заметила около подъезда Костика. Он стоял, прислонившись плечом к двери, видимо, дожидаясь ее.

– Слушай, – кинулся он к Ирочке, – я никак не могу тебя застать. На звонки не отвечаешь, дома тебя нет постоянно. И с соседом твоим что-то случилось, смотрю «Скорая», милиция. Ирочка, ты же знаешь, как я за тебя беспокоюсь.

– Пойдем, – потянула его за рукав Ирина. Все равно не отстанет, да и дома одной страшно.

Костик послушно зашагал за ней. Раздеваясь в прихожей, он слышал, как она хлопала дверцами шкафа, доставала что-то из холодильника. Костик понял, что Ирочка чем-то расстроена, а это всегда кончается плачевно.

– Ирина… – предостерегающе произнес он, проходя на кухню.

– Помолчи! – зло выкрикнула она. – Не нравится – иди домой.

Костик обиженно засопел и тяжело опустился на стул.

– Будешь? – спросила Ирина, разливая водку по рюмкам.

– Еще только девять утра, – попытался остановить ее Костик. Но Ирина даже не взглянула на него, быстро выпила и сразу налила еще.

– Ты закусывай, Ирочка, закусывай, – Костик подал ей кусочек соленой рыбы.

Ирина опустошила рюмку и, глядя на него сухими глазами, зашептала горячо и бессвязно:

– Он был у меня, понимаешь, вчера сидел вот на этом самом месте. Мы разговаривали. Почему этого не случилось раньше? Он так нуждался в поддержке. Он был очень несчастный… А я… Теперь он умер. Как страшно, Господи. Где я была раньше?

– Ну при чем тут ты? – мягко проговорил Костик, стараясь успокоить Ирочку. – Ведь наверняка у него есть родственники, друзья.

– Какие родственники, – перебила его Ирочка, – нет у него никого. Жена бросила, родителей нет. Был один друг. Он-то ему и помогал. Но Васильев вчера пришел ко мне. Значит, ему нужен был еще кто-то, кто бы мог поддержать и в нужный момент быть рядом. И знаешь, он подарил мне иконку. Не так давно. Обыкновенная, дешевая, но почему Он так на меня смотрит?

– Кто? – Костик испугался, что Ирочка тронулась умом.

– Бог. Глядит на меня, словно пытается от чего-то предостеречь. Но ведь этого не может быть, правда?

Ирина дрожащими руками наполнила рюмку.

– Ирочка, – Костик попытался задержать ее руку. Она резко ударила его по ладони.

– Завтра выходной, у меня в запасе еще один день. Не мешай мне.

– Ирина, но ты же понимаешь, что так не решают проблемы. Как ничего не решают. Все это чревато очень большими и необратимыми последствиями.

– Хватит меня учить, – закричала Ирина, – давай вали отсюда. Без тебя знаю, что мне делать. И не забудь дверь за собой захлопнуть. Моралист.

Костик смотрел на перекошенное от злости Ирочкино лицо, некрасиво кривившийся большой рот, на трясущиеся руки, пьяные, полубезумные глаза, и ему стало страшно. Страшно за Ирочку, за ее будущее. Он понимал, что Ирочка нуждается в помощи не меньше этого Васильева. Но как помочь ей, когда она отвергает любые его попытки, не знал.

Медленно поднявшись, опустив плечи, Костик шаркающей походкой направился к выходу. В дверях обернулся.

– Ты не пей больше, я тебя очень прошу. Я зайду завтра. И вот еще что… поговори с Ним. С Богом… поговори…

Костик знал, что когда на Ирину наваливалась ее болезнь, она только пила, почти ничего не ела. Быстро пьянела, слабела и чувствовала себя ужасно.

Ирина, не глядя на него, наливала себе следующую рюмку.

…Дверь за Костиком давно захлопнулась, а Ирина все сидела за столом. Одна бутылка уже закончилась. Хорошо, что она предусмотрительно взяла несколько.

Она пила, не закусывая, и слезы катились из глаз, не переставая. Ирочка не вытирала их, а просто сидела, бездумно уставившись в стену, и тянула одну рюмку за другой. В голове не рождалось никаких мыслей, абсолютная пустота, только перед глазами стоял Васильев. Она ясно видела худое изможденное лицо соседа, запавшие, лихорадочно блестевшие глаза, слегка подрагивающие руки.