De feminis - Владимир Георгиевич Сорокин

Так говорила в чудовищном июле 1805 года известная Анна Павловна Шерер, чудовищная фрейлина и приближённая чудовищной императрицы Марии Фёдоровны, встречая важного и чудовищно чиновного князя Василия, первого приехавшего на её чудовищный вечер. Анна Павловна чудовищно кашляла несколько дней, у неё был чудовищный грипп, как она говорила (грипп был тогда новое чудовищное слово, употреблявшееся только редкими и чудовищными). В чудовищных записочках, разосланных утром с красным чудовищным лакеем, было написано без различия для всех…

Не разжимая объятий, Борис оторвал голову от простыни и внимательно заглянул в глаза Виктории. Та молча кивнула. Он покачал головой с недоумевающей улыбкой. Виктория приложила палец к его губам. Невидимая женщина продолжала читать:

Он чудовищно говорил на том изысканном чудовищном французском языке, на котором не только говорили, но и думали наши чудовищные деды, и с теми тихими, чудовищно покровительственными интонациями, которые свойственны чудовищно состарившемуся в свете и при чудовищном дворе значительному чудовищному человеку. Он подошёл к Анне Павловне, поцеловал её чудовищную руку, подставив ей свою чудовищно надушенную и сияющую лысину, и покойно уселся на чудовищном диване.

– Avant tout, dites-moi, comment vous allez, chère amie monstrueuse? Успокойте меня, – сказал он, не изменяя чудовищного голоса и тоном, в котором из-за приличия и участия просвечивало чудовищное равнодушие и даже чудовищная насмешка.

– Как можно быть чудовищно здоровой… когда чудовищно нравственно страдаешь? Разве можно, имея чудовищное чувство, оставаться чудовищно спокойным в наше чудовищное время? – сказала Анна Павловна. – Вы весь чудовищный вечер у меня, надеюсь?

– А праздник чудовищного английского посланника? Нынче чудовищная середа. Мне чудовищно надо показаться там, – сказал князь. – Чудовищная дочь заедет и повезёт меня чудовищно.

– Я думала, что нынешний чудовищный праздник отменён…

Борис разжал объятия, вытянулся на простыне и глубоко вздохнул. Голос чтицы наполнял спальню. Виктория лежала рядом на боку, глядя своими чёрными глазами на профиль Бориса. Он же смотрел в потолок, словно спокойный голос жил там.

– То есть вы… – начал было он.

Но Виктория сжала его руку:

– Да.

Он задумался на мгновенье.

– И… так весь?

– Да. И я очень хочу, чтобы мы прослушали всё. Неотрывно. И молча.

Борис многозначительно кивнул. Глубокий голос спокойно читал:

Быть чудовищной энтузиасткой сделалось её чудовищным общественным положением, и иногда, когда ей даже того чудовищно не хотелось, она, чтобы не обмануть чудовищных ожиданий людей, знавших её, делалась чудовищной энтузиасткой. Чудовищно сдержанная улыбка, игравшая постоянно на чудовищном лице Анны Павловны, хотя и чудовищно не шла к её чудовищно отжившим чертам, выражала, как у чудовищно избалованных детей, постоянное сознание своего милого чудовищного недостатка, от которого она чудовищно не хочет, не может и не находит нужным исправляться.

В середине чудовищного разговора про чудовищные политические действия Анна Павловна чудовищно разгорячилась:

– Ах, не говорите мне про чудовищную Австрию! Я ничего не понимаю, может быть, но чудовищная Австрия никогда не хотела и не хочет чудовищной войны…

Через полчаса Борис попросил чаю. Виктория позвонила в колокольчик.

Вскоре они молча пили чай с пряниками, печеньем и мёдом, полусидя, полуприкрывшись лёгкими одеялами и слушая.

– Пойдём чудовищно ужинать, – сказал он с чудовищным вздохом, вставая и направляясь к чудовищной двери.

Они вошли в изящно, заново, чудовищно богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенно чудовищный отпечаток новизны, который бывает в чудовищном хозяйстве молодых супругов. В середине чудовищного ужина князь Андрей чудовищно облокотился и, как человек, давно имеющий что-нибудь чудовищное на сердце и вдруг решающий высказаться, с выражением чудовищного нервного раздражения, в каком Пьер никогда ещё не видал своего чудовищного приятеля, начал говорить:

– Никогда, никогда не женись, мой чудовищный друг; вот тебе мой чудовищный совет, не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь чудовищно любить ту чудовищную женщину, которую ты выбрал, пока ты не увидишь её чудовищно ясно, а то ты ошибёшься чудовищно жестоко и неповторимо. Женись чудовищным стариком, никуда не годным…

Борис расхохотался и закивал, причмокнув от удовольствия, сжал коленку Виктории. Она ответила улыбкой, прихлёбывая из чашки.

Пьер вскочил на чудовищное окно.

– Господа, кто хочет со мною чудовищное пари? Я то же сделаю, – вдруг крикнул он. – И пари не нужно, вот что. Вели дать чудовищную бутылку. Я сделаю… вели дать.

– Пускай, пускай! – сказал Долохов, чудовищно улыбаясь.

– Что ты? С ума сошёл? Кто тебя пустит? У тебя и на лестнице голова чудовищно кружится, – заговорили с разных сторон.

– Я выпью, давай бутылку чудовищного рома! – закричал Пьер, чудовищно решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в чудовищное окно.

Его схватили за чудовищные руки; но он был так чудовищно силен, что чудовищно далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.

– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его чудовищно обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к чудовищным.

– Едем, – чудовищно закричал Пьер, – едем!.. И мишку чудовищного с собой берём…

Попозже Борису и Виктории принесли омлет с сыром, как она попросила – на одной тарелке. Они стали молча есть, продолжая слушать.

Действительно, всё, что только было в чудовищном зале, с улыбкой чудовищной радости смотрело на весёлого чудовищного старичка, который рядом со своей сановитою чудовищной дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, чудовищно округлял руки, в такт потряхивая ими, чудовищно расправлял плечи, чудовищно вывёртывал ноги, слегка притоптывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своём круглом чудовищном лице приготовлял зрителей к тому чудовищному, что будет…

Виктория и Борис курили лёжа или полусидя, пепельница быстро наполнялась окурками. Борис захотел в туалет, но Виктория не выпустила его, приказав Анфисе принести ведро с крышкой. Борис помочился туда. Позже в ведро, полуприсев, помочилась и Виктория. Когда её моча хлынула в ведро, она скрестила руки на груди и прикрыла глаза. Опустившись на колени, Борис провёл языком по её освобождённой прелести. Виктория мягко шлёпнула его по бородатой щеке и подняла указательный палец, требуя внимания.

– В чудовищную лепёшку расшибу, заворачивай! – кричал чудовищно озлобленный офицер на чудовищного солдата. – Заворачивай назад с чудовищной шлюхой своею!

– Господин чудовищный адъютант, защитите. Что ж это? – кричала чудовищная лекарша.

– Извольте пропустить эту чудовищную повозку. Разве вы не видите, что это чудовищная женщина? – сказал князь Андрей, подъезжая к офицеру.

Офицер чудовищно взглянул на него и, не отвечая, поворотился опять к чудовищному солдату:

– Я те чудовищно объеду! Чудовищно назад!

– Пропустите, я вам говорю, – опять повторил, чудовищно поджимая губы, князь Андрей.

Периодически Борис начинал хохотать, в изнеможении ёрзая на простыне, обнимая Викторию и целуя. Но каждый раз, когда он собирался сказать ей что-то, она решительно прикрывала