Конец игры - Андрей Раевский

— Пленных брать или как всегда? — прозвучал возле уха адмирала тихий вопрос.

— Как всегда. Быстрей подтягивайтесь.

— Всех бандитов на дно! — понеслась назад команда.

Не потеряв ни одного корабля, эскадра ворвалась в порт Гуссалима на полном ходу. И полетели пылающими осиными жалами копья-снаряды из бортовых катапульт, сшибая деревянный навес, возведённый на белокаменном массиве. Затрещали и повалились горящие доски и балки на головы лучников и копьеметателей, не успевших даже толком прицелиться. Прямо с борта кинулись на стены абордажные команды. Замелькали крюки, канаты и лестницы, заблестели на полуденном солнце гладко начищенные шлемы, со свистом потекли по небу в двух направлениях тонкие штрихи стрел и дротиков и понеслись со стен, под звон мечей, первые вопли сражающихся. После трёх прицельных залпов с кораблей ряды защитников на пирсе были смяты и рассеяны, и никто не в силах был помешать молниеносной высадке десанта. Воины в чёрно-белых доспехах, едва спрыгивая на землю, мгновенно выстраивались в зачехлённые сплошным панцирем щитов отряды и, ощетинившись копьями, теснили беспорядочные группы защитников.

Талдвинк стоял на прежнем месте, продолжая невозмутимо рисовать бой пальцами. Теперь, когда десант уже разметал наскоро сооружённую баррикаду в центре объятого пламенем порта, он рисовал высадку на флангах. Ни засевшие на стоящих на якоре гуссалимских кораблях лучники, ни занявшие оборону на стенах расположенной прямо за портом цитадели воины не были для вышколенных мастеров штурмового боя серьёзным препятствием. Но была одна черта, отличавшая Талдвинка от большинства его коллег, которая заставляла его рассчитывать всё, вплоть до каждой мелочи. Адмирал ценил жизнь своих солдат. Всех вместе и каждого в отдельности. Его ответ одному из членов Военного Совета, насмешливо заявившему, что он, Талдвинк, копаясь в деталях, не способен мыслить большими числами, разнёсся тогда по всей столице и стал хорошо известен в армии. Талдвинк ответил: "Рассчитывая детали, я помогаю каждому солдату выиграть свой маленький, но самый главный в жизни бой. На то я и нужен". С этого времени все командование имперской армией окончательно разделилось на ненавидящих Талдвинка и восхищающихся им. Болезненно переживая людские потери, адмирал был безжалостен к противнику. Выйти против него в бой означало либо победить, либо погибнуть. Победить пока никому не удавалось, и морские недруги империи, не говоря уже о пиратах, Талдвинка откровенно боялись. Даже в портовых кабаках не решались задевать его солдат. А солдаты его были, несомненно, лучшими на флоте. Адмирал всех научил сражаться с холодным, расчётливым мастерством. Вот и теперь пёстрая орава защитников Гуссалима, состоящая из городских гвардейцев, стражников, наёмников, пиратов и прочего кое-как вооружённого сброда, выглядела против слаженно действующих солдат неумелой и плохо управляемой бандой, каковой она, в сущности, и была.

Гуссалим был обречён. В тот послеполуденный час, когда работа в городе обычно прерывалась из-за жары и все степенные горожане, от заправил до лавочников, принимались за дневную трапезу, над цитаделью поднялся, сперва еле различимый из-за чёрного дыма, фиолетовый с золотом императорский штандарт.

Подавив последние очаги сопротивления, солдаты по приказу адмирала сразу принялись тушить пожар. Простые горожане, до этого боявшиеся высунуть нос из дома, к ним присоединились. А по улицам и площадям уже неслись глашатаи, объявлявшие о том, что не грабители пришли в Гуссалим и честным гражданам нечего опасаться за свою жизнь и имущество.

— Колья приготовили? — холодно спросил Талдвинк у сияющей золочёными одеждами городской элиты, смиренно выстроившейся у подножья мраморной лестницы внутреннего двора цитадели.

В ответ бывшие хозяева города со стенаниями повалились в ноги победителю. Брезгливо пнув чью-то обтянутую парчой задницу, адмирал стал подниматься по лестнице, с угрюмым видом выслушивая на ходу рапорт о потерях.

Глава 5

Эликсир "жизни — смерти"! Кто не слышал о его магическом действии! Учёные монахи и алхимики готовили его по старинным рецептам и все на свой лад. Патриархи и отшельники давних времён бережно передавали преемникам секреты изготовления и употребления эликсира, но главной его тайной владели только силы тонкого мира. Кто из молодых неофитов, подходя к воротам духовного братства или затерянного в горах монастыря с трактатом по алхимии и скромным набором целебных трав в котомке, не мечтал хотя бы к концу жизни открыть ГЛАВНУЮ тайну заветной пилюли! Пилюли, открывающей тайны посмертного опыта и дарующей способность проходить ворота смерти не только туда, но и обратно. Лишь одно знали об овеянном многочисленными и разноречивыми легендами эликсире наверняка — для человека неподготовленного телесно и духовно его употребление не приносит ничего, кроме неизбежной, мучительной и окончательной смерти. И это, судя по тем же легендам, случалось неоднократно.

Пять дней поста и подготовки прошли незаметно. Олкрину поститься запретили, и он, стесняясь есть в присутствии мастеров, уходил подальше от поляны. Зато многочасовые парные медитации с учителем немало укрепили его опыт. Разговаривали мало. Велвирт почти всё время был задумчив и даже почти угрюм.

Утром шестого дня появился Канкнурт. На этот раз он просто молча сидел на своей воздушной скамье в ожидании, пока все проснутся, и глядел перед собой остановившимся взглядом вытаращенных глаз. Каким-то непостижимым образом ему удалось сделать так, что мастера во сне не почувствовали его присутствия. Ни один обычный человек не смог бы обмануть их бдительность, и проснувшись, монахи испытали уже давно непривычное для них чувство растерянности.

Ритуальные приготовления длились почти до полудня. Наконец гонитель бесов протянул неподвижно сидящим в центре магического круга мастерам свои огромные с короткими пальцами ладони, на которых лежало по пилюле. Это были небольшие песочного цвета пористые катышки, но не лёгкие, как пемза, а тяжёлые, как свинец. Беря пилюлю из рук Канкнурта, Сфагам поймал себя на неожиданной мысли. Нет, он не думал о том, что он, быть может, единственный за многие столетья смертный, принимающий НАСТОЯЩИЙ, изготовленный в потустороннем мире эликсир. Не думал он и о том, что может не вернуться из этого более чем рискованного путешествия — "заглядывать через принятое решение" он отучил себя давным-давно. И столь же давно он ни в чём не полагался на чужую волю. А сейчас внезапно вернулось почти полностью вытравленное из души состояние. Быть ведомым — какой это всё таки сладкий яд! Даже для самых сильных и независимых. Положиться на чужой опыт, на чужое знание, на чужую волю — и будь что будет! Уследив за движением Велвирта, берущего свою пилюлю, Сфагам понял, что его противник думает о том же.