«Черные эдельвейсы»" СС. Горные стрелки в бою - Иоганн Фосс

И все же я еще не был готов к принятию важного решения. Оно придет ко мне позже. Я лишь испытывал необходимость ясного понимания жизненной цели. Возможно, я смогу поговорить на эту тему с дядей Вольфом, если он еще не лег спать. Однако, когда я вернулся домой, его уже не было. Поступил телефонный звонок, и ему приказали завтра утром быть в Берлине. Он сразу же сел в машину и уехал.

Выбор

Трудно объяснить, что именно в конечном итоге заставило меня принять решение поступить на службу в войска СС. Тогда, в 1942 году, я не задавал себе такого вопроса, но теперь, в 1945 году, он приобрел для меня огромную важность. Что заставило семнадцатилетнего юношу из приличной семьи стать членом военной организации, которую англичане и американцы назвали шайкой преступников? Как и почему это случилось?

Как мне кажется, главным образом оно было вызвано неблагоприятным ходом войны осенью 1942 года и разной реакцией моих ровесников на ухудшающиеся перспективы нашей победы. С одной стороны, были те, кому хотелось избежать отправки на фронт, с другой стороны, существовали и такие юноши, которые считали, что настало время удвоить усилия для разгрома врага. С сегодняшней точки зрения кажется, что обе позиции влияли друг на друга самым противоречивым образом. Чтобы объяснить это, следует рассказать о том, какой была жизнь в третий год войны.

Однажды в полдень, в начале сентября, я гулял в лесу вместе с Кристиной. Она вскарабкалась по лестнице наверх и забралась на охотничью платформу, установленную в ветвях огромного дерева. Ее лицо раскраснелось от удовольствия, дымчато-карие глаза лучились радостью, на лице было написано лукавое выражение. Казалось, будто она безмолвно спрашивает меня:

— Видишь? Я сумела! А ты думал, что мне это не удастся?

Действительно, подняться наверх было нелегко, потому что две перекладины лестницы совсем прогнили. Будка в ветвях дерева имела настолько низкую крышу, что мы не могли выпрямиться в полный рост и были вынуждены с трудом втиснуться на крошечную скамеечку, рассчитанную на одного человека.

С высоты открывался вид на речушку, берега которой поросли елями. Среди хвойных деревьев росли несколько кленов и буков. Вокруг было тихо, лишь ветер шелестел в высокой, выгоревшей на солнце траве. В воздухе летали паутинки, медленно садясь на кроны деревьев. Пахло хвоей и сухими листьями.

Нам нравится это место, мы называем его нашим тайником. Оно расположено на лесистых холмах вдалеке от замка Блессгейм, откуда нам приходится идти примерно час. Для нас это место — своего рода символ дома. Мы принадлежим ему в той же степени, в которой оно принадлежит нам. Здесь мы чувствуем себя счастливыми, здесь понимаем, что влюблены друг в друга.

Бывать здесь нам удается крайне редко. Во-первых, мы делаем это тайком и всячески пытаемся скрыть наше пребывание в лесу. Во-вторых, различные обязанности оставляют нам слишком мало свободного времени. Школа, работа по дому, участие в деятельности «юнгфолька» и «юнгмэдель», молодежных организаций для мальчиков и девочек, спорт (легкая атлетика летом и лыжи зимой), занятия музыкой, что в моем случае означало уроки игры на скрипке и выступления в составе школьного оркестра — вот что заполняло нашу жизнь. На подготовку уроков у меня оставалось мало времени, и поэтому я был неважным учеником. Я хорошо успевал лишь по немецкому языку, иностранным языкам и истории. Все прочие предметы, в том числе и математика, давались мне тяжело.

Мать Кристины была уверена, что в тот день ее дочь занимается какой-то внеклассной деятельностью. Она, несомненно, не отпустила бы ее из дома, если бы ей стало известно, что мы отправились в лес. Однако наши семьи хорошо знали круг моих и ее друзей и, видимо, подозревали, что между нами зарождается романтическое чувство. Моя мать не испытывала желания знать о моей личной жизни слишком много. Она, по ее собственным словам, была не в состоянии контролировать все поступки своих четверых детей, а отца вот уже третий год как не было дома. Таким образом, ей не оставалось ничего другого, как полагаться на наше благоразумие.

Кристине шестнадцать лет. У нее гибкая спортивная фигура. Каштановые волосы забраны в конский хвост. Кожа красивая, смуглая от природы. Высокие скулы, длинные ресницы и вздернутый носик, придающий ей задорный вид. По пути к нашему тайнику мы болтали о разных пустяках — уроках, учителях, школьных товарищах и прочем — самые обычные разговоры для нашего возраста. Мои отношения с Кристиной носят невинный характер и ограничиваются вот такими встречами и беспечной болтовней. В те годы о другом нельзя было даже помыслить. В то же время мы не считали, что нашей дружбе чего-то не хватает.

Сейчас мы с Кристиной молчим, любуясь природой в погожий осенний день.

— Давай закроем глаза, — неожиданно предлагает она, понизив голос, — и загадаем каждый свое желание.

Она закрывает глаза, и я с восхищением смотрю на ее длинные ресницы, которые кажутся мне похожими на бабочек, сложивших крылышки.

— Скажи, что ты загадал? — спрашивает Кристина.

— Хочу поцеловать тебя, — честно признаюсь я.

— Я так и знала, что ты это скажешь, — отвечает она и лукаво добавляет: — Значит, я загадаю себе другое желание.

— Ладно, скажешь мне о нем позже, — говорю я и целую сначала ее веки, а затем губы.

— Хватит, прошу тебя! — произносит Кристина и высвобождается из моих объятий. — Не хочешь узнать о моем желании?

— Конечно, хочу! Говори!

Кристина на мгновение задумалась, глядя вниз, на поляну, затерявшуюся посреди деревьев. Перехватив ее взгляд, я заметил, что глаза моей подруги потемнели.

— Я загадала такое желание — встретиться с тобой после войны в этом самом месте. Мы будем одни, я и ты, и встретимся сразу, как только вернемся домой.

Мы снова поцеловались, зная, что время настоящей любви для нас еще не настало, но когда оно придет, мы окажемся в разлуке, в далеких краях, где каждый будет выполнять свой долг. Тень войны уже нависла над нашей юностью, и мы помнили о ней даже в этом затерянном лесном уголке, казавшемся нам раем.

И все же Кристина улыбнулась храброй, но одновременно печальной улыбкой. Мне показалось, что ее глаза полны любви.

Смеркалось. Пора возвращаться.

Когда я вернулся домой, мать сообщила мне, что пришло письмо от отца. Он скоро получит отпуск. Была и вторая добрая весть. Мой брат Ник, который сразу после выпускных экзаменов в гимназии был призван в армию, теперь находится на Восточном фронте, по всей видимости, совсем рядом с местом службы отца. Кроме того, меня ждало письмо от моего друга Ганса, попавшего в парашютные войска. Он с воодушевлением рассказывал о своих первых тренировочных прыжках. Вчера мне стало известно, что мой предшественник из «юнгфолька» получил звание пехотного лейтенанта. Мое беспокойство по поводу того, что я живу скучной и монотонной жизнью гражданского человека, еще больше усилилось.