Пункт назначения 1978 (СИ) - Громов Виктор

Мне указали в сторону сортира.

На этот раз я поблагодарил совершенно искренне. Отлить мне сейчас точно не помешало бы. А школа… Об этом можно подумать и позже. Сначала Ирка. Все остальное ждет.

* * *

Из-за двери доносилось нетленное:

Что за дети нынче, право, Никакой на них управы, Мы своё здоровье тратим, Но на это наплевать им. Такая-сякая сбежала из дворца, Такая-сякая расстроила отца.

Ирка опять смотрела мультики и подпевала страдающему королю в голос. Значит, она дома, в безопасности. От сердца отлегло.

Дверь открыл отец. Перехватил у меня провизию и распорядился:

– Разувайся, переодевайся и дуй на кухню. Чай будем пить. Мать таких оладий напекла!

Он сделал жест, который во все времена означал одно – вах, восторг, супер! И я подумал, что зря напоследок накупил всякой фигни. Надо было на последний рубль взять сгущенки. В сельпо она, вроде, была. Но, после драки кулаками не машут. Что сделано, то сделано.

Я скинул кеды и пошел переодеваться.

В гостиной Ирки не было. Телевизор стоял отключенный, с темным экраном. Песня доносилась из нашей спальни. Интересно, откуда там взяться музыке? Я с любопытством заглянул.

Сестренка отплясывала посреди комнаты затейливый танец. То кружилась, то кланялась, то приседала, пытаясь изобразить книксен. Я невольно фыркнул. Делала Ирка все это довольно неуклюже, путаясь в тощих ногах и руках.

Если вырастет, она точно станет красавицей. Длинноногой, стройной. А пока это был гадкий утенок – долговязое, угловатое чучело. Я сам себя одернул: «Не если, а когда!» Для меня вопрос ее спасения был решенным. Я жизнь отдал ради этого.

Музыка лилась из старенькой советской радиолы, стоящей у окна. Хотя, почему старенькой? Сейчас для них самое время. На проигрывателе крутилась родная черная пластинка. Была она кем-то основательно заиграна. Игла то и дело проскакивала на царапинах и издавала знакомый кхекающий звук.

– Олег, – в дверь просунулась отцовская голова, – ты чего застрял? Пойдем пить чай.

– Сейчас!

Я прихватил домашнюю одежду и отправился переодеваться в гостиную. Когда принес обратно брюки с рубашкой, Ирка, вооружившись допотопной лупой, уже сидела с ногами на кровати. Теперь она была не принцессой, а сыщиком. Пластинка пела:

Я гениальный Сыщик, Мне помощь не нужна, Найду я даже прыщик На теле у слона.

– Ир, – спросил я, – ты лупу где взяла?

Она махнула рукой.

– Отстань.

В который раз за этот день я пожал плечами и прикрыл дверь. Была ли у нас такая лупа, я не помнил. А даже если и не было. Что такого? Поиграет и вернет. Я ей сейчас отдал бы все что угодно.

– Ты только живи, сестренка.

Фраза эта прозвучала почти, как молитва. Да она и была молитвой, понятной в этом мире только мне.

Глава 7. Шторм

Мать стояла возле стола и слегка ошарашенно смотрела на мои покупки. Отец тихонько посмеивался, сидя на табурете. Я пристроился за стол, напротив него, старательно делая вид, что все идет по плану.

Творог, булки, семечки и карамель были восприняты стоически. С яйцами вышла заминка.

– А трех десятков не было? – поинтересовалась мать, перекладывая их из сетки в миску.

Я дожевал оладушек и заверил:

– Закончились, честное слово.

– И в магазине тоже? – Не поверила она.

Следующим оладушком я поспешил заткнуть рот и дальше уже мог только кивать, как заводной болванчик. По крайней мере, ближайшую пару минут. Кивать и надеяться, что ко мне перестанут приставать. Не сработало.

На стол выставили литровую банку.

– Усохла? – Последовал язвительный вопрос.

Отец поперхнулся и заржал.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Разбилась. Так вышло, – пояснил я немного виновато, – на пустыре споткнулся неудачно.

Мать сразу встревожилась. Банки банками, а дети всегда важнее. Меня тут же засыпали вопросами:

– Упал? Разбился? Сильно? Где болит?

Подняли на ноги и принялись осматривать, как маленького. Я вяло отбивался:

– Ма, все нормально. Да не ушибся я. Удачно упал. Только банку разбил.

– Точно?

Мама все еще не верила. Мне ее беспокойство было приятно.

– Мам, честно. Совсем не ушибся. А банку надо вернуть. Мне ее в долг дали.

– Вернем. – Пообещал батя.

– Ладно. – Мама наконец сдалась. – Пейте чай, а вечером пойдем купаться.

Отец тут же приуныл. На вечер у него были другие планы. Но купаться мы все же пошли. Все. И Вику я в этот раз не видел.

* * *

Ирку погнали спать в одиннадцать. Она пыталась бурно возмущаться. Просила посидеть еще капельку. Ну хоть чуточку! Мать была неумолима. Отец в процесс укладывания обожаемой дочери предпочитал не вмешиваться.

К счастью, на меня диктат предков не распространялся. Меня спать не гнал никто. Ирку это бесило. Всегда. Этот вечер не стал исключением.

– Почему ему можно, а мне нет! – Канючила она.

– По кочану. – Отрезала мать. – Олег, забирай, что тебе надо и перебирайся на кухню.

– Щас, мам…

Я и сам не заметил, как быстро втянулся. Как легко восстановил прежние привычки. Это «Щас, мам» вырвалось из меня само по себе, на автопилоте. Словно и не было сорока лет, когда мне эту фразу говорить оказалось некому.

Я завел на пять тридцать будильник. Порылся в своей сумке, нашел фонарик-жучок и переложил в карман. Жечь среди ночи спички было не самой лучшей затеей. А оставаться темноте… Брррр… Не знаю, но эта мысль меня пугала. В памяти сразу возникало вчерашнее ощущение жуткого взгляда.

Мои манипуляции от материнского бдительного ока не укрылись.

– Зачем тебе фонарик? – удивилась она.

Я ответил, как можно небрежнее:

– Ну не включать же свет, когда спит Иринка. А в темноте ничего не видно.

Даже если ее и не убедил мой ответ, уточнять подробности она не стала. Я сцапал с подоконника книгу и по-быстрому слинял.

На кухне отец старательно лил в раковину воду. Вид у него был виноватый. Мне вдруг пришло в голову, что бегать вниз не хочется не только мне. И батя тоже прочухал альтернативный вариант решения проблемы. Увидев меня, он поспешно закрутил кран и ни с того, ни с сего принялся суетливо пояснять:

– Вот, руки решил помыть перед сном…

Я понимающе хмыкнул и окончательно уверился, что угадал. Отец это как-то сразу понял, смутился, приблизился к моему уху и прошептал:

– Матери только не говори.

Для наглядности он приложил к губам палец.

Я кивнул. И мы, как два заправских заговорщика, расползлись по местам. Батя – в комнату на диван к телевизору и газете. А я за стол на табурет с книгой. Вскоре на кухню вернулась мать.

– Олег, – сказала она, распахивая холодильник, – я тебе тут с собой поесть собрала. – Палец ее указал на объемистый сверток. – Постарайся завтра не забыть.

– Хорошо, мам.

Я встал и чмокнул ее в щеку. Она улыбнулась.

– Не засиживайся. А то я тебя знаю – зачитаешься и не выспишься. Какой из тебя тогда рыбак будет?

* * *

Фонарик я, как натуральный параноик, положил на стол, рядом с книгой. Казалось, что только в квартире наступит тишина, как тут же погаснет свет, а изо всех щелей полезет нечисть. Было откровенно страшно. А еще странно. По прошлому разу я этой жути совсем не помнил. Подумалось, что переезд в прошлое что-то сдвинул в моем мозгу. Сделал его чувствительнее, восприимчивее к разным мелочам.

А слегка поколебался, налил себе чай, добыл из завтрашнего кулька бутерброд и потихоньку, пока не видит мать принялся жевать. Точно, как в детстве, между укусами, пряча руку под столом. Старые привычки возвращались легко, незаметно, сами собой.