Вся ваша ненависть - Энджи Томас

– Не знаю, – говорит папа. – Это ты нам скажи.

– Знаешь что, Мэверик? Ты меня уже достал…

– Тогда можешь убираться из моего дома.

– Если бы не я и не моя мать, ты бы этот дом своим не называл!

– Прекратите! – вмешивается мама.

Я переступаю с ноги на ногу, и чертов пол взвизгивает, как сигнализация. Мама оборачивается на скрип и смотрит на меня.

– Старр, малыш, ты почему проснулась?

Теперь у меня нет выбора – придется идти на кухню. Они втроем сидят за столом: родители в пижамах, а дядя Карлос в спортивных штанах и худи.

– Привет, зайчонок, – мягко говорит он. – Это мы тебя разбудили?

– Нет, – отвечаю я, усаживаясь рядом с мамой. – Сама проснулась. От кошмаров.

Каждый из них одаряет меня сочувственным взглядом, но я сказала это не потому, что хотела сочувствия. Если честно, я его терпеть не могу.

– А ты что здесь делаешь? – спрашиваю я, повернувшись к дяде Карлосу.

– Секани подхватил кишечный грипп и уговорил меня отвезти его домой.

– Твой дядя уже собирается уезжать, – вставляет папа.

У дяди Карлоса вздуваются желваки. С тех пор как он стал детективом, его лицо заметно округлилось. У него, как и у мамы, кожа светло-коричневая, «желтая» – как говорит бабуля; а когда он злится, как сейчас, лицо его становится темно-красным.

– Я очень сожалею о том, что случилось с Халилем, зайчонок, – вздыхает он. – И как раз объяснял твоим родителям, что детективы хотят задать тебе пару вопросов.

– Но если ты не хочешь, то встречаться с ними не обязательно, – встревает папа.

– Так, знаешь что… – начинает дядя Карлос, но его перебивает мама.

– Хватит. Пожалуйста. – Она переводит взгляд на меня и спрашивает: – Чав, ты хочешь поговорить с копами?

Я сглатываю.

Я бы хотела сказать «да», но сомневаюсь. С одной стороны, это копы, а не кто попало. А с другой – это копы. И один из них убил Халиля.

Но дядя Карлос тоже коп, и он бы не стал просить меня о том, что может мне навредить.

– Это поможет нам добиться справедливости? – спрашиваю я.

Дядя Карлос кивает:

– Конечно.

– А Сто-пятнадцать там будет?

– Кто?

– Тот полицейский, – говорю я. – Я запомнила номер его жетона.

– А-а. Нет, его ты не увидишь, обещаю. Все будет хорошо.

Дядя Карлос всегда держит слово – и порой его обещания даже крепче, чем родителей. Он никогда не бросает слов на ветер и дает обещания, только если абсолютно в себе уверен.

– Ладно, – говорю я. – Я согласна.

– Спасибо.

Дядя Карлос подходит ко мне и дважды целует в лоб – так он делает с тех самых пор, как начал укладывать меня спать еще в детстве.

– Лиз, просто завези ее в понедельник после школы. Много времени это не займет.

Мама встает со стула и обнимает его.

– Спасибо тебе.

А потом провожает в прихожую.

– Будь осторожен, ладно? И напиши, когда доедешь до дома.

– Да, мэм. Ты прямо как мама, – дразнит он ее.

– Ну и ладно. Только чтоб написал, а то…

– Хорошо-хорошо. Спокойной ночи.

Мама возвращается на кухню, завязывая халат.

– Чав, утром вместо церкви мы с папой поедем к мисс Розали. Если хочешь, давай с нами.

– Ага, – кивает папа. – Но никакой дядя тебя идти не заставляет.

Мама зыркает на него, а потом переводит взгляд на меня.

– Так что, Старр, хочешь поехать?

Если честно, встретиться с мисс Розали для меня даже труднее, чем разговаривать с копами. Но ради Халиля я должна навестить его бабушку. Может быть, она даже не знает, что он умер у меня на глазах. Но если знает и хочет выяснить, что же случилось на самом деле, у нее на это больше права, чем у любого другого.

– Да, я с вами.

– Нужно найти ей адвоката до встречи с копами, – замечает папа.

– Мэверик. – Мама вздыхает. – Если Карлос говорит, что сейчас это не нужно, значит, не нужно. Я ему доверяю. Плюс я все время буду рядом.

– Хорошо, что хоть кто-то ему доверяет, – фыркает папа. – Кстати, скажи, ты и правда опять задумалась о переезде? Мы ведь это уже обсуждали.

– Мэверик, я не хочу сейчас об этом говорить.

– Разве мы сможем что-нибудь здесь изменить, если…

– Мэв-рик! – цедит сквозь зубы мама. Когда она так злится, остается надеяться, что это не ты попался ей под горячую руку. – Я сказала, что не буду это сейчас обсуждать.

Она косится на него, ожидая продолжения. Но продолжения нет.

– Попробуй заснуть, малыш, – говорит мама и целует меня в щеку, прежде чем уйти в спальню.

Папа подходит к холодильнику.

– Винограда хочешь?

– Угу. Почему вы с дядей Карлосом все время ссоритесь?

– Потому что он придурок. – Папа ставит на стол миску белого винограда и садится рядом. – А если серьезно, то я ему никогда не нравился. Он всегда считал, что я плохо влияю на твою маму. Хотя, когда я встретил Лизу, она была та еще бунтарка, как и все девочки из католической школы.

– Наверное, он еще сильнее опекал маму, чем Сэвен меня, да?

– Не то слово. Карлос вел себя как папаша. Когда меня посадили, он забрал вас всех к себе и не давал нам даже поговорить по телефону. Еще и адвоката по разводу нанял. – Папа улыбается. – Но он так и не смог от меня избавиться.

Папа сел в тюрьму, когда мне было три, а вышел, когда исполнилось шесть. Множество моих воспоминаний связано с ним, но в самых ранних воспоминаниях его нет. Первый день в школе, первый выпавший зуб, первый раз на двухколесном велосипеде. В этих воспоминаниях вместо папиного лица – лицо дяди Карлоса. И, мне кажется, ссорятся они на самом деле из-за этого.

Папа стучит по красному дереву обеденного стола: тук-тук-тук-тук.

– Скоро кошмары пройдут, – говорит он. – Хуже всего в самом начале.

Так было с Наташей.

– Много смертей ты видел?

– Достаточно. Хуже всего было с моим кузеном Андре. – Папин палец почти инстинктивно скользит по татуировке на предплечье – букве «А» с короной сверху. – Продажа наркоты обернулась грабежом, и ему дважды выстрелили в голову. Прямо у меня на глазах. Это случилось за пару месяцев до твоего рождения. Потому-то я и назвал тебя Старр[30]. – Он слабо мне улыбается. – Ты мой свет во всей этой тьме.

Папа молча жует виноград. Потом продолжает:

– И не волнуйся насчет понедельника. Скажи копам правду и не позволяй им навязывать тебе чужое мнение. Бог даровал тебе мозги, а потому обойдешься