Казнить нельзя помиловать - Николай Наседкин

Юля, прервав поцелуй и предчувствуя во всем теле приближение горячей волны восторга, опрокинула голову назад, почти не прищурив глаза глянула на солнце и выдохнула:

- Я люблю тебя, милый!

Она опустила взгляд, чтобы увидеть лицо любимого...

Вдруг она вздрогнула и глаза ее округлились.

- Валя!!!

Никогда еще она так его не называла. Валентин Васильевич обернулся и резко вскочил...

Часть II

1. Вороньё

Вороны встревожились и загалдели-закаркали.

Иные, уже урвавшие свое, тяжело взлетали, выбирались из-под зеленых крон в чистоту неба и от греха подальше улетали прочь. Две самые наглые и еще голодные остались, они только, взмахивая крыльями, отбежали в сторону.

Люди, потревожившие их, расположились совсем рядом, на соседней поляне. Они смеялись, кричали, гомонили не хуже ворон. Плотный вой магнитофона сотрясал тишину леса. Скоро на траве забелели газеты, на газетах появились бутылки водки и "чернил", килька в томате, мокрая толстая колбаса, прыщавые огурцы, недозрелые помидоры, лук перьями и буханка хлеба. Все сгрудились вокруг выпивки и закусона, чокнулись гранеными стаканами, принялись весело жевать.

- Ой, гляньте! - вскрикнула одна девчушка. - Что это? Она подпрыгнула и ухватила с ветки ярко-красную полоску материи.

- Кажись, поясок от платья?..

- Во, кто-то балдел так балдел здесь!..

- И любовью занимались - даже одеться до конца забыли!

- Везет же людям!..

Особенно изощрялись в остроумии ребята. Девушка, нашедшая поясок, повязала его на свой голый живот, повыше трусиков - так, для смеха. Праздник продолжался.

Когда все уже танцевали под маг, громко горланя песни, девушка с пояском многозначительно взглянула на кряжистого кудрявого парня и обронила:

- Пойду грибы искать... Страсть как люблю собирать грибы...

Парень нагнал ее быстро, хитрованка не сделала и двух десятков шагов. Они принялись искать грибы вместе, но как-то так получилось, что уже через пяток минут руки их встретились, а потом и губы. Они целовались молча, яростно, словно состязались, кто кого перецелует. Наконец, парень, совсем задохнувшись, прерывисто шепнул:

- Пойдем вон туда... Вишь, трава какая.

Действительно, у двух больших берез, где громоздилась куча каких-то коряг и веток, трава росла особенно густо и казалась на вид шелковистой, мягкой. Через секунду они уже целовались взасос на этой изумрудной прохладной подстилке...

Но что-то нарушало комфорт, что-то мешало им отдаться любовным игрищам вполне, что-то досаждало. Девчонка - более непосредственная натура поморщила носик и повертела головой.

- Слушай, чем это так воняет? Падалью какой-то...

Она взглянула внимательнее в ворох веток под березами и вдруг больно вцепилась ногтями в руку своего милого, побелела так, что исчезли с лица веснушки и взвизгнула:

- Ой, что это, а?!

Из-под пожухлых листьев и уже голых ветвей торчала желтая человеческая ступня со скрюченными пальцами.

- Ма-моч-ка-а-а-а!..

2. Родион Федорович Карамазов

Следователь Барановского областного управления внутренних дел старший лейтенант Карамазов в понедельник с самого утра чувствовал себя крайне мерзко.

В его тесном неуютном кабинете в полдень сгустилась плотная жара прямо в окно с нарастающей мощью било солнце, которое в этот первый августовский день хотело, наверное, установить температурный рекорд за лето. Что же будет в самый разгар дня?..

Но Родиона Федоровича Карамазова мучила не только жара. Он вытащил из кармана зеркальце, еще раз оглядел себя: да-а, несмотря на идеальную выбритость подбородка и ровность пробора, синева под глазами и желтый отлив скул придавали лицу несколько помятый вид. Карамазов показал самому себе язык - и язык совсем плох, с неприятным рыхлым налетом. Следователь вздохнул, потрогал гудящую голову и залпом выпил уже третий стакан тепловатой казенной воды. Помогло мало.

Он сел за стол и еще раз пробежал взглядом по строчкам "Протокола осмотра места происшествия": "...трупп мужчины лежит на животе... в области запястья левой руки находятся электронные часы, корпус из белого метала с металическим браслетом из белого метала... На пластинке застежки браслета написано гравировкой - "Фирсов В. В. I /+/"... Резко выражено гнилостное изменение труппа, имеется большое количество личинок мух... Трупп женщины лежит на животе... часы марки "Восток", желтого метала, стрелки показывают 18 час. 26 мин., на календарном устройстве число 24... Трупп женщины одет в трусы и лифчик светло-розового цвета, туфли типа "босоножки" на платформе... Резко выражено гнилостное изменение, большое количество личинок мух..."

Карамазов представил въяве это "большое количество личинок мух", то есть, попросту говоря, - червей, и едва подавил в себе приступ тошноты.

- Вот тоже мне - следователь! - разозлился он ни с того ни с сего на автора протокола и своего товарища - следователя Будённовского горотдела Николая Шишова. - И когда грамоте научится: "трупп", "метал" - всё наоборот пишет... Да еще "18 часов"... Ну откуда он знает, что восемнадцать, а не шесть утра?..

Карамазов еще вбухал в себя стакан отвратной воды и, чтобы успокоиться, достал кистевой эспандер - резиновый тугой бублик - и принялся привычно мять его то одной, то другой рукой. Для следователя Карамазова эспандер был то же самое, что трубка для Мегрэ и скрипка для Шерлока Холмса. Еще одна привычка Карамазова - хождение из угла в угол камеры, как называл он свой тесный кабинет, - была задействована, чтобы немного взбодриться и привести в рабочее состояние тело и дух. Во время метания по диагонали кабинета лучше пульсировали мысли.

А подумать есть над чем. Исчезновение неделю назад редактора областной комсомольской газеты наделало шуму, стало сенсацией местного масштаба. И вот теперь его труп - в этом, вероятно, можно не сомневаться - обнаружен под Будённовском, да еще в голом виде и рядом с трупом пока неизвестной женщины. Впрочем, неизвестной ли?.. Да, первым делом надо уточнить...

Карамазов вызвал сержанта Котляренко - его подключили следователю в помощники - и попросил его съездить в кафе "Рябинка" за Фирсовой и Куприковой.

- Только этот, как его? Сергей, побольше чуткости и деликатности, понял? Я шибко подозреваю, что с ними станет плохо, так что узнай и найди двух человек, хорошо знавших мужа Фирсовой и дочь Куприковой. Я через полчаса буду в морге.

Оставшись один, старший лейтенант Карамазов боролся с собой минут пять. Боролся честно, всерьез, но потом сдался и пошел на преступление. Да иначе и нельзя: надо же наконец привести себя в божеский вид, да и в морге с ним могло стать худо, если не подкрепиться. Карамазов повернул ключ в двери на два оборота, быстренько отпер сейф и достал бутылку "Тархуна". Но вместо шипучего азиатского напитка в бутылке хранился абсолютно идентичный по цвету ликер "Мятный". Этот напиток сочного смарагдового цвета производства Барановского ликероводочного завода имел два неоспоримых достоинства: крепость 35 градусов по шкале Бахуса и - второе - не оставлял улик в виде запаха. После принятия ликера "Мятного" вовнутрь от человека пахло так, словно он только что почистил зубы пастой "Мятная" или пососал валидольчику.

Родион Федорович налил стакан на две трети и медленно с причмоком выцедил густую приторную жидкость. Потом взглянул на бутылку - там оставалось меньше половины, - покачал головой и спрятал фальшивый "Тархун"  обратно  в  сейф.

Пару  раз  глубоко вздохнув, Карамазов закусил воздухом и на всякий случай сгрыз жареное кофейное зернышко - береженого Бог бережет...

В морге с порога ударял в нос тревожный запах тлена. Когда следователь Карамазов увидел свои трупы, пресс у него напрягся и во рту стало сухо. Уж как он ни насмотрелся в своей практике на мертвые тела, а привыкнуть к этому не мог. Особенно мутило, когда человеческие останки выглядели вот так чудовищно. Карамазова, как и любого бы человека на его месте, каждый раз давила тоскливая мысль, что и он будет вот так же недвижен, и у него так же зачернеют ямы глазниц, облезет прогалинами мясо со щек, шеи, груди...

Он вышел на улицу и прочистил легкие свежим жарким воздухом. В этот момент подкатил милицейский уазик, из него выбрались две женщины. Фирсову Родион Федорович вычислил сразу: дородность, густые, почти сросшиеся брови, хорошо заметные усики, твердый взгляд темных, с масляным отблеском глаз придавали ей надменность, на пальцах сияли кольца и перстни, в вырезе темного, похоже, уже траурного, платья тоже что-то сверкало - кулон или крестик. Губы Анна Андреевна держала строго поджатыми.

Вторая женщина, маленькая, суетливая, с косенькими зубками, оказалась вовсе не Куприковой,  а кастеляншей  кафе  "Рябинка"  Поповой Ириной  Ивановной. Саму Куприкову, как шепнул Карамазову сержант, пришлось отхаживать нитроглицерином, а потом отвезти домой.

Анна Андреевна мужа сразу признала. Опознала и Юлию Куприкову. Анна Андреевна не заплакала, не завыла, она только побледнела, и в глазах ее проявилась жуткая, какая-то злая тоска.