Записки кельды 2 (СИ) - Сорокин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Девчонки (всех возрастов, от восьми до восьмидесяти двух лет) налепили из глины и наобжигали цветочных горшков, а потом насадили в них саженцев и семян, чтобы наставить на окна в столовой. Мы ждали первого дня осени, чтобы торжественно отметить новоселье.
К тому же времени был закончен и мост через брод. Причём не просто настил, а с подъёмным предкрайним сегментом. Какая-никакая — а защита. По крайней мере, на телеге в воду не спрыгнешь.
МАСШТАБЫ ПОСЕВНЫХ
Мост оказался очень вовремя доделан! Двадцать восьмого-двадцать девятого августа по нашему новому календарю (чувствуете, как полегчало?) должны были прийти всякие сеялки-веялки. Как их транспортировать? Решили взять обе телеги и на всякий случай запасных лошадей (если доставить получится только своим ходом). В итоге пригодилось и то, и другое. И главное — не пришлось всё это полувплавь переправлять!
Лёха Рыжий впал в удивительное состояние, я бы сказала — отрешённость. Нет, я знала, что у нас его стараниями припасено штук двадцать мешков специальной пшеницы и ржи для озимого посева, но что кум превратится в бормочущего зомби, дрожащими руками ощупывающего не вполне понятные для меня загадочные железяки — к этому жизнь меня не готовила! И вот он уже полетел за Филей, Андреем и Алёнкой, потому что ему срочно нужны пахари-ассистенты, иначе «момент для бальзамирования будет категорически упущен!»* Барон, поразмыслив, отправил ещё Пашку, Кирилла и Димку — для стажировки.
*См. х/ф «Властелин колец» в переводе Гоблина
Вечером мы всем нашим женсоветом, засев в почти готовой столовой, занялись вычислениями.
— Вот смотрите! — Танэ сидела, обложившись книжками и распечатками. — Норма хлеба на человека, занятого тяжёлым физическим трудом (ну, как у нас) — пятьсот грамм в сутки. Мы с Валей посчитали. Примерно так и выходит. Умножаем на четыреста дней…
— Это получается двести килограмм хлеба в год. На нос, — быстренько посчитали мы хором.
— Да. По всем справочникам выходит, что пшеница отдаёт в среднем две тонны с гектара.
— Ну допустим, — Даша, как лицо, приближенное к агроному, сказала своё веское слово. — Сильно губу раскатывать не будем, так и посчитаем. Потом часть зерна уходит в отход…
— Да, я уже посчитала! — Танэ торжественно предъявила нам листочек: — Вес становится меньше, зато при выпечке хлеба, видимо, прибавляется вода — и получаются практически те же две тонны хлеба с гектара.
— То есть, один кусок земли сто на сто метров обеспечивает хлебом десять человек? Так? — спросила я. Все снова начали считать — быстро, вслух и несинхронно.
Дальше по справочникам выходило, что на один гектар посева идёт примерно двести килограмм, то есть четыре мешка пшеницы. Если Лёха высеет все двадцать мешков — это как раз и будет пять гектаров. На пятьдесят примерно нас. Ну, типа женщины и дети полкило хлеба в день всё-таки не съедают.
— А пирожки? — вдруг спросила Сардаана. — Пирожки считаются?
И тут Остап задумался…*
*Ильф и Петров. 12 стульев.
Действительно, с пирожками — ещё вписаться бы в эти полкилограмма…
Ладно, ещё же весной пахать будем.
— Девочки, не нервничайте! — утешали мы друг друга. — Это пока только начало эксперимента. Надо будет — докупим! Правильно?
Конечно! Не голодать же!
И вот ещё что. Если мы так активно садим зерновые — надо нормальную мельницу. Здоровую такую, с жёрновом в человеческий рост, а не пародию на кофемолку. Пойду, запишу в тетрадку, Вова офигеет.
И ПРОЧЕЕ
Кста-а-ати! С этими пахалками я совсем забыла написать! Приехали три стиральные машинки, похожие на синие пластиковые бочки с внутренним сетчатым бачком и наружной педалькой. Сверху мяконькая сидушечка. Сидишь себе, на педаль жмёшь, бельё стирается. Типа однопедального велика, короче. Уж всяко лучше, чем руками ширыкать! Мы теперь с девчонками хотим прачку. Потом, когда дома́ будут, конечно. Хоть бы тепло ещё подержалось!
А что меня никто не спрашивает: что же делала полтора месяца толпа мужиков, не занятая на вколачивании быков и подготовке брёвен для столовой? Отвечаю: они по-стахановски возводили стайки, птичники и конюшни! И если кто-то захочет удивиться, мол — почему для скотины вперёд людей? — то пусть не удивляется!
Во-первых, для людей у нас всё-таки были отличные зимние тактические палатки, двойные и даже с печками, а для скотины — нет.
Во-вторых, бо́льшая часть этих мужиков никаких домов круче детсадовского блиндажа из кусков фанеры в жизни не строила. За полтора месяца они знаете как натаскались! Сейчас уже на размеченных делянках идёт заготовка брёвен, на сентябрь у нас огромные планы.
Что вам ещё рассказать про хвостик лета? Созрела брусника. Правда до брусничника было аж километров пять на юг, почти до того места, где река Брусничная (в честь как раз этого брусничника и названная) разливается, превращаясь в широкий залив Длинную Рубашку. С дедом мы ехали (читай — летели со свистом) аж восемь минут! Точнее, сперва ехали несколько мужиков — вроде как занять оборону (ну и ягоду побрать, конечно, тоже; подозреваю, что для них это был типа курорт), а второй-третьей очередью — девки. Кочки были бордово-красные от ягоды. Дед только и успевал с полными вёдрами в лагерь гонять.
Особенно мне нравилось, что с брусникой можно не заморачиваться: ни тебе варить, ни сушить — сахара сверху чуток подсы́пал или вообще холодной водой залил — и вся недолга! Бензойная кислота рулит!
Много мы, конечно, продали. Всё ж таки надо на окна нам зарабатывать и на кровлю, строиться же собрались.
Такие дела.
04. ТЕПЛОЕ МЕЖСЕЗОНЬЕ
ПРЕВРАЩЕНИЯ ОСТРОГА
Ещё нужно сказать про живую стену нашего острога. Вова беспокоился: деревьям ведь, на самом деле, трудно расти так плотно. Они будут повреждать друг друга. А может, и убивать более слабых. Ещё сильнее переживала Лика — это ведь, в своём роде, были её детища…
Она всё больше времени проводила у стены, разговаривала с деревьями, уходила в такой глубокий транс, что иной раз её и вытащить оттуда было сложно. Не
