Прихоти дьявола (СИ) - "oh.san.xo"

Дверь раскрылась настежь. Вместо ярко-салатовой травы и пестрящих различными оттенками цветов, в глаза бросилась иссохшие травинки и кусты, чьи ветви походили на когтистые лапы монстра, переплетённые между собой в крепкий щит, покрытый шипами. Вместе приятного лимонного света солнца на землю опускалось алое свечение, а чёрные густые тучи, что затянули небо в один лишь миг, стали покорным занавесом для бордово-красного солнца. Первые тяжелые капли дождя упали к моим ногам, в нос ударил резкий запах металла, тошнотворно знакомый, от которого хотелось завернуться в плотный клубочек и забиться в угол, лишь бы не чувствовать этот смрад снова.

Выставив руку под увесистые крупные капли, я стала собирать их в собственную ладонь, рассматривая, как они игриво перекатываются с моих пальцев к запястьям. Но стоило присмотреться к ним, как причина ненавистного всеми фибрами души запаха стал более чем понятен: с неба, рассекая густой наэлектризованный воздух, лилась кровь. Словно небо плакало от боли, словно его кровоточащая рана находилась прямо над нами и не остановить было теперь того потока густых алых каплей. Или же это было солнце, которое скрылось за чёрными тучами лишь для того, чтобы спокойно умереть, растаять и разлиться горячей кровью на землю. Наверное, так и было.

Метнув обезнадёженный взгляд в сторону шехзаде, мне пришлось откинуть его руку и в панике отпрянуть: лицо исказилось так, будто каждая его кость была раздроблена едва ли не в порошок, глаза его кровоточили и медленно вытекали из глазниц, оставляя пустые чёрные впадины за собой. Рот его изломился в кривой ломаной улыбке, из прямого носа стремительно поползли склизкие черви, которых я так часто видела в своей тарелке. Из его ушей полезли длинные сороконожки и сколопендры, что стали вертеться вокруг крепкой мужской шеи, обхватывая её, точно канат, что должен был перекрыть ему дыхание. Изо рта просачивались десятки, сотни пауков и змей, они захватывали всё его лицо и прятались под воротником одежды, скрывались в густой чёрной шевелюре.

Упав на землю и больно ударившись копчиком, я боязно стала ползти дальше, увеличивая расстояние между мной и Мехмедом, что протягивал костлявые пальцы в мою сторону, угрожающе хрипя. С его рук свисали оборванные куски мяса, кожи, что безвольно падали на землю, прямо мне под ноги, от чего с губ срывался нелепое подобие крика, которое я не могла унять. В руки вонзались мелкие камушки, кусочки ветвей и шипов, прокалывающих нежную кожу, но прекратить ползти я не была намерена. Мне нужно было дождаться момента, когда его что-то отвлечёт, и тогда я смогу подняться и сбежать от этого кошмара восвояси, даже если в конце моего пути меня будет ждать обрыв, то я без раздумий прыгну туда, где меня не достанет монстр перед моими глазами.

Когда же я упёрлась во что-то тяжело дышащее, крепкое, как камень, я испуганно подняла глаза на рычащее нечто и ринулась уже в другую сторону, почти отпрыгнула, чтобы избежать печальных последствий. Волк с переломанной пастью смотрел на меня стеклянными чёрными глазами, не отрывая взгляда, как и Мехмед. Они оба приближались ко мне так, словно я была их добычей, единственной в этой местности. Добычей, которая могла обеспечить им высокие шансы на выживание.

Волчья шерсть, слипшаяся от капающей на неё крови, густыми клочками опадала на пол, срывая за собой и кожу, и мясо животного. Он протяжно завыл, то ли от боли, то ли от желания перекусить мной, отползающей так далеко, как только может. Когда же с пасти животного упала скопившаяся слюна, а морду озарил пугающий оскал, мне хватило лишь секунды, чтобы подняться на ноги и без разбору побежать туда, куда глаза глядят, минуя все препятствия, что появлялись на моём пути. Я слышала, как за мной бежит и голодная серая тварь, что практически дышала мне в затылок, и Мехмед, рычащий так жутко, что по спине пробегал предательский озноб.

Мне так не хотелось слышать этот вой и рычание, что надежда на то, что сейчас мне удастся лишиться слуха, не покидала моего бьющегося в страхе сердца. Оно грозилось остановиться в любой момент, но сдаваться было уже поздно. Я бежала вдоль извилистых троп, оббегала вырастающие из ниоткуда деревья, перепрыгивала лежащие трухлые брёвна и перебегала через небольшие ручейки, доверху наполненными костями маленьких животных.

Я слышала, как меня зовут по имени и стараются остановить. Это ловушка. Ловушка, в которую я не имею права попасть, ведь тогда последнее, что я увижу — вонючую волчью пасть у своего горла и цепкие костлявые пальцы на своём теле, разрывающие мою плоть.

Время перестало существовать, ноги медленно обмякали, тело становилось ватным. Дыхание сбивалось, воздуха было катастрофически мало, но я находила в себе силы, чтобы продолжать бежать.

— Стой, хатун!

Не повинуясь приказу шехзаде, я бежала дальше, чувствуя, как начинаю задыхаться. Злосчастная ветка изломила на корню все мои планы: зацепившись за неё, я потеряла равновесие и рухнула на землю, скатываясь вниз со склона, по которому бежать мне было бы легче. Больно ударяясь о камни и чувствуя, как от этого страдают мои хрупкие кости, я взвыла от безнадёги, минуты отсчитывая до конца своей жизни. Теперь сопротивляться смысла не было. Меня убьют прямо здесь, в этой проклятой яме, в которой и сгниёт мой жалкий труп.

Прикрыв глаза в попытке лишиться рассудка раньше, чем меня настигнет мой кошмар, я тяжело вздохнула, для себя подмечая, что перед смертью я вряд ли смогу надышаться вдоволь.

***

Это всё была чёртова галлюцинация. Это было видение, из-за которого меня выпороли и бросили в подвал, закрыв здесь наедине с самой собой, без намёка на воду и еду. И если раньше здесь хранилась еда, так как этот самое холодное и тёмное место, в которых обычно принято хранить продукты, то сейчас их все убрали отсюда, чтобы заставить меня поголодать и пожалеть о своём поступке. Я даже не могла объяснить им, что не виновата. Не могла показать то, что видела. Думаю, они бы не кинулись в смелую отчаянную схватку, а также трусливо, как и я, ринулись бы туда, где опасность о себе не напоминала.

Хозяйка снова оставила на моём теле гигантские ссадины, которые заполонили собой практически всю мою кожу. Они не сходили, просто не успевали. Мехмед тогда силой затащил меня обратно в дом, ругаясь и проклиная меня за то, что я предала его доверие. Но он даже не подозревает, что мне пришлось пережить в тот момент, когда я так нагло «предала его».

Он сказал, что теперь не придёт ко мне и оставит здесь одну. Будто что-то изменится. Хотя, с монстром рядом мне было намного спокойнее, чем совсем без него. Если раньше я молила о том, чтобы меня оставили в покое, и никто даже не подходил и близко ко мне, то сейчас я хочу находиться в чьей-то компании, чтобы окончательно не потерять светлый разум, его невидимые частички.

Я, казалось, полностью познала одиночество и его тяжкие последствия, поэтому теперь мне так хочется вернуться в то время, когда я находилась в чьей-то компании, беззаботно растрачивая своё время так, как мне хочется, а не так, как велят это делать.

Я билась головой о стены, оставляя на своём лбу кровоточащие рассечённые полосы, я неистово кричала в надежде на то, что меня хоть кто-то услышит. Но звуки дальше этого погреба не вылетали, не просачивались сквозь щели в половицах. Чтобы не оставаться в вечном полумраке, приходилось искать хоть что-то поддающееся влиянию огня, а если повезёт, то даже остаток свечи, на которую прилипла паутина и пыль. Хоть прикасаться к ней было и мерзко, но это было не противнее, чем рвота, в которой копались и лениво переваливались маленькие белые черви, что жили в твоём животе, паразитируя.

Да, они были всего лишь плодом моей разыгравшейся больной фантазии, но если бы кому-то посчастливилось оказаться на моём месте, то он бы скорее всего отказался есть ещё долгие дни или недели, прокручивая в голове воспоминания о скользких тварях.

Сегодня я хотела испытать свои силы. Я не знаю, день или ночь на дворе, поэтому успех моего эксперимента под большим знаком вопроса. Но откладывать этого дела я не хотела по одной простой причине: я не знаю, когда у меня снова появится возможность испытать себя и остатки сил. Я до невозможности истощена, но, может, мне удастся напомнить о себе кому-то из друзей, проникнув в его голову и дав подсказку.