Любовь на производстве - Басова Анастасия
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но вернемся к вечерним начинкам. Хотя, вернее будет говорить к ночным, так как на тот момент, было уже, обычно, около часа ночи. Я пошла на поиски тары для начинок. А раздобыть ее не всегда было легко, потому что, зачастую, посуда была на мойке на первом этаже, и приходилось сначала просить мойщиков ее поднять, а потом долго ждать…
Иногда тара была на месте, но одна посудина так плотно входила в другую, что разлепить их голыми руками, порой, не представлялось возможным. Некоторые для этого использовали ковш или линейку, чтобы поддеть мармит – так смешно называлась это тара. А еще был особый метод, который я узнала у мойщиков. Заключался он в том, чтобы кулаками попеременно быстро стучать по посудине (со стороны это было похоже на то, как самец гориллы бьет себя в грудь), от чего мармит приходил в движение, и, видимо, благодаря резонансу, отклеивался один от другого. Но пока я не знала этого секретного способа, и ни ковша, ни линейки у меня с собой не было. Я стояла возле этих корыт и пыталась как-то их отодрать друг от друга. Но ничего не выходило… И тут, как в сказке, откуда не возьмись, появляется добрый молодец в лице Антон Палыча, правда не на коне, а на рохле, причем с полными ведрами – вез их куда-то. Я нагнулась к мармитам и тут краем глаза заметила, что парень улыбается.
– Ты что смеешься, так весело, что ли? – с деланной обидой сказала я.
– Просто мне еще никто так оригинально в любви не признавался.
– Что? Ты о чем? – не поняла я. – Чем ерунду молоть – лучше бы помог.
– Отойди-ка.
У Антона все получилось гораздо ловчее и быстрее, чем у меня, и он практически уже отсоединил всю тару, когда из-за угла вырулила его бригадирша Оксана, со злом посмотрела на нас и сказала юноше срочно идти с ней в холодильник что-то там переставлять.
Я знаю, что звучит это достаточно смешно: «идти в холодильник». Но, поверьте, так и было: холодильники представляли собой помещение, размером с небольшую комнату, где хранились ингредиенты для нашей продукции. А так как цеха «булочек» и «пирогов» находились рядом, то и холодильник у нас был общий. В общем, Оксана и Антон скрылись в холодильнике, а я, добрав недостающую посуду, направилась в цех.
Позже я сделала вывод, что Оксана тоже была неравнодушна к Антону. И я ее понимаю: к нему сложно было оставаться равнодушным…
Оксане было лет двадцать семь – двадцать восемь, но из-за своих внушительных габаритов – она была достаточно грузна и заметно косолапила – выглядела лет на семь старше своего возраста. При этом у девушки были красивые темно-карие глаза, густые ресницы и длинные шикарные шоколадного цвета волосы. Также в ее арсенале был командный тон и очень сильный голос, которым она любила пользоваться, чтобы кричать на весь цех, хотя получалось на весь завод. Оксана была мать-одиночка и, видимо, не против компенсировать свое одиночество с помощью Антона, уж не знаю в каком качестве – любовника или мужа. Но относилась бригадирша к нему очень ревностно и по-хозяйски.
Оставшись одна, я подумала: «что же Антон имел в виду, говоря о моем к нему признании в любви? Вроде бы ничего такого не упоминала, не во сне же я проболталась?» С этими мыслями я отправилась в соседний хлебный цех, где кипятилась вода, которой мы запаривали мак. Проходя мимо, заметила Антона и его коллег, которые раскладывали тесто по ящикам. Когда наливала в ведро кипяток, подошел Антон и спросил:
– нужна помощь?
– Ну, можешь залить воду в мак.
Надо сказать, что это тоже не самое легкое занятие для женщины. И, если мужчины предлагали помощь, то я обычно соглашалась, хотя и не всегда.
Пока парень заливал воду, я решила воспользоваться моментом и спросить:
– Что ты там имел в виду?
– Когда? Что? – молодой человек строил из себя дурачка и никак не помогал задать мучивший меня вопрос.
– Ну, там, у холодильника, когда сказал про мое к тебе признание … в любви, – наконец, выдавила из себя я, покраснев до корней волос.
– А, это, – снова улыбнулся Антон. – Ну так у тебя на трусах написано: «я люблю тебя».
Если бы от стыда можно было сгореть, я бы, наверное, воспламенилась, как Китнисс Эвердин из «Голодных игр», потому что до меня, наконец, дошла вся ирония.
Прошу прощение за столь интимные подробности, но их нужно упомянуть, чтобы все стало на свои места. У нас была светлая, немного прозрачная форма: штаны и блузка. Блузка длинная, сверху прикрывала панталоны так, что нижнее белье не просвечивалось. И я не особо заботилась, какое исподнее выбрать. И, совершенно без какой-либо задней мысли, надела трусы с надписью: «я люблю тебя». А в тот момент, когда я нагибалась к мармитам, видимо, блузка приподнялась и штаны стали достаточно прозрачными, чтобы можно было различить надпись. «Черт, черт, черт», – мысленно ругала себя я. Стояла и растерянно смотрела на Антона, он как ни в чем ни бывало глядел на меня.
– Ну что, ты там закончил с кипятком? – наконец выдавила я.
– Да, все готово! – спокойно отвечал молодой человек.
– Ну вот и отлично, давай сюда телегу, – немного нервно парировала я.
– Пожалуйста, – ответил Антон и, улыбаясь, отправился по своим делам.
«Вот же ж блин», – крутилось у меня в голове. – Хотя, с другой стороны…это даже забавно».
Позже, когда я мыла посуду в раковине, парень подкрался ко мне сзади как кошка – бесшумно и незаметно, – нагнулся к моей голове и, как вор-щипач, вытащил у меня из-за уха шоколадную медальку.
Оставшиеся рабочие часы, готовя начинку для булок и занимаясь другими делами, я продолжала думать об Антоне. Наступал период, когда мысли о нем очень редко покидали мою голову…
Раскрою еще немного секретов нашей фирменной одежды. В штанах от формы был один маленький кармашек для ключа из раздевалки. По правилам, больше туда класть ничего не разрешалось. Но, видит Бог, что мы туда только не запихивали. У меня, например, кроме ключа, там всегда находилась пара или несколько пар запасных резиновых перчаток, конфетка или сухарики. Кто-то туда помещал таблетки и лейкопластырь. У Антона
