Подари мне меня (СИ) - Анишкина Зоя

Немного отъехав от места и встав в привычную пробку, я осмотрела себя.

Из зеркала на меня смотрела незнакомая девушка: молодая, живая… У нее горели глаза и щеки пылали, словно их натерли свеклой. Губы были красные и припухшие.

Внизу живота ныло, а между ног было мокро. Я залезла в трусы рукой и, не поверив своим ощущениям, вытащила влажные пальцы. Соски стояли колом и терлись о край белья. Мне безумно хотелось разрядки, хоть какой-нибудь. Шальная мысль посетила мою голову.

Нет, это точно гормоны. Но я уже в мыслях поставила себе галочку о приобретении одной штучки. Я взрослая женщина, и я хочу испытывать удовольствие!

В дико возбужденном состоянии я добралась до магазина техники. Буквально залетела в него и оттащила консультанта от какого-то мужика. Через десять минут я уже распаковывала новый телефон и качала приложение интернет-магазина. Пока не передумала.

Когда все загрузилось, я вбила в поисковике «фаллоимитатор» и ткнула в окно поиска. И немного зависла… Более тысячи вариантов. Так можно и передумать, особенно при виде вот того черного агрегата для двух дырок. Брр… Гадость какая. Я поставила в окно поиска «выбрать популярное» и скинула первую же модель в корзину. Доставку оформила на завтра в офис.

Боже, весь мой мир покатился к чертям собачьим.

Я решила прогуляться до Даева переулка пешком, благо было недалеко. Сердце никак не успокаивалось, а возбуждение требовало удовлетворения. Интересно, а как оно? Когда не пять минут.

Я вспомнила свою «активную» половую жизнь. Витя был моим первым и единственным мужчиной. И секс меня абсолютно не прельщал. Это было больно, мерзко и абсолютно неприятно. Он залезал на меня, мял мне грудь, пыхтел в позе миссионера минут пять и отваливался в изнеможении. И не скажешь, что качок.

И так каждый раз. Я ненавидела это время, но сегодняшний… хм… инцидент немного сместил мои представления о возможном интиме. Я безумно хотела этого незнакомца. Но даже не знала его имени! Вообще ничего, кроме номера автомобиля. Вела себя как шалава какая-то. Я же замужняя женщина! Да я почти мать!

За этими мыслями я приблизилась к высокому забору. На посту охраны на меня посмотрели скептически. Я представляю: вид мой не располагал к официозу. Растрепанная молодая девица в спортивном костюме. Немного не тот контингент для закрытого бизнес-центра в городе.

Я попросила передать, что я к Филатову Анатолию Николаевичу. Представилась. Парни быстро связались с ресепшен и удивленными взглядами проводили меня до входа.

Я не была в этом месте восемнадцать лет. И только боль, пронзившая меня после разговора с отцом, заставила меня нарушить данное ему обещание. Боль и отчаяние, которые я так умело прятала внутри.

Поднимаясь по лестнице, я оставляла за собой каждый год, что мы с ним не виделись. Перед дверью в его контору немного замялась. Все же столько лет прошло.

Зайдя внутрь, я просто прошла дальше секретаря. Она меня не останавливала, видно, получив соответствующее распоряжение. Я толкнула дверь с табличкой «Нотариус» и вошла.

За столом сидел немолодой мужчина. Он был полноватый, лысеющий, но такой, каким я его всегда помнила. Его добрые глаза были полны неверия и надежды. Он поднялся и робко шагнул навстречу:

— Мира, это ты? Это правда ты, девочка?

Его голос дрожал и был полон отеческой любви. Той любви, что так хотелось мне испытать все эти годы. Что я жаждала сегодня. Во мне очередной раз за день рухнула стена, разбилась о мои эмоции, затопившие душу и тело. Я всхлипнула и кинулась к нему в объятья:

— Крестный!

Глава 10. Мира

С красными глазами я сидела на диване в уютном кабинете. В руках была чашка капучино, а напротив — самые добрые глаза на свете. Дядя Толя смотрел на меня изучающе, словно не верил, что это Мира сидит перед ним.

Мы не общались со смерти мамы. Точнее, папа с ним не общался. Не знаю причин, но мне просто запретили даже спрашивать про крестного. И я обещала, обещала, что больше никогда с ним не заговорю…

Тогда, в детстве, я его обожала. Он бывал у нас каждую неделю, уделяя мне гораздо больше времени, чем отец. Да, он не был долларовым миллиардером, но зарабатывал достаточно. Зато я видела его практически каждое воскресенье, в отличие от отца. Смерть мамы отняла у меня сразу двух родных людей.

— Это и правда ты, — он вздохнул. — Ты так похожа на свою мать!

В голосе было столько тоски, что на мои глаза невольно навернулись слезы. Я плакала по ней лишь единожды — в ту ночь, когда мне сказали, что она больше не придет. После эта тема была закрыта отцом, казалось, навсегда.

Но нет ничего более хрупкого и непостоянного, чем это «навсегда».

— Да, дядя Толя. Простите меня, — я смотрела прямо на него, — что я не приходила все это время. Я была неправа.

Я действительно сейчас чувствовала, свою вину. Крестный замялся.

— Что он тебе сказал, Мира? Чем объяснил все это?

Объяснил. Вряд ли то, что тогда сказал мне отец, можно назвать объяснением.

Восемнадцать лет назад он просто заявил, что мама умерла и больше не придет, а дядя Толя нас предал, и его я больше никогда не увижу. Поэтому я пожала плечами:

— Разве теперь это важно, после стольких лет? Главное, что мне очень вас не хватало. И простите меня, что потратила столько лет впустую, не решаясь нарушить этот глупый запрет.

Он грустно вздохнул и нервно помял руки.

— Так Ларик не знает, что ты тут? Мирочка, не надо с ним ссориться, он тебя очень любит. Просто не умеет это показывать.

Во мне тут же вспыхнуло бешенство. Я подскочила с дивана и поставила кружку с недопитым кофе на стол. Звон стекла прорезал тишину комнаты.

— Любит?! Это ты называешь любовью?! Восемнадцать лет из меня воспитывали робота без чувств, ледышку со стальными глазами! Я восемнадцать лет не рыдала, не хохотала в голос, не дурачилась! Я хренова Снежная Королева с мужем-недоумком, который обвинил меня в бесплодии, подделав анализы. Меня сегодня трое мужиков пытались поиметь в подворотне! Трое! А что он со своей «любовью»? А ни хрена! Его, видите ли, зря побеспокоили, надо было звонить в службу безопасности. Я даже…

Но тут я осеклась и поняла, что только что чуть не ляпнула про впервые в жизни возникшее вожделение к незнакомому мужику в его авто. И это воспоминание вызвало у меня улыбку. Нет, из всего, что было за день, именно это меня сейчас радует.

Не удачная пункция, не переоценка жизненных ценностей. А стоящие соски и лужа между ног. Я расхохоталась. Смеялась до слез, рухнув на диван.

Лишь успокоившись, поняла, что дядя Толя немного не в теме. А я тут на него вывалила. Должно быть, он считает меня сумасшедшей.

— Да что я о себе да о себе! Дядя Толя, вы хоть как? Расскажите, что изменилось в жизни за восемнадцать лет? Искренне надеюсь, что будет гораздо интереснее, чем у меня.

Он озадаченно смотрел на меня и молчал. На лице у крестного сменялись эмоции: от непонимания и растерянности до недоверия и злости. В конце концов он сам встал с кресла и стал нарезать круги по маленькому кабинету.

— Да что я. Я старый дурак! Старый дурак, который потратил восемнадцать лет на работу. Не лучше твоего отца. Надо было плюнуть тогда на все и забрать тебя к себе, забрать и увезти из страны, если понадобится!

Он схватился за остатки волос и смачно дернул их в стороны. Не только меня сегодня заносило с чувствами.

— Я оставил тебя ему, потому что обещал твоей матери дать ему шанс. Дать шанс этому… этому человеку. Она умоляла меня заботиться о вас, а он просто вычеркнул меня из жизни. Я и подумать не мог, что он в состоянии поступить так с тобой, тем более после всего… Неужели он не мог пережить решение Миланы? Она обещала мне, что ты не пострадаешь, что он любит тебя, несмотря ни на что. Что ее уход не отразится на ваших отношениях…

Он осекся и опасливо посмотрел на меня. Я же опустила глаза на колени. Мои руки в ссадинах и наверняка под худи — в синяках. С идеальным красным маникюром, такого ядовито-красного цвета. Красиво. Красивый красный цвет.