Где-то рядом - Антон Дмитриевич Емельянов

— Четыре человека за раз — с жертвами он или она не считается, — согласилась Майя.

Тут я заметил, как тела четверки начали медленно разлагаться, и это уже отличалось от того, что я видел у черных. У тех тоже шли похожие процессы, но гораздо медленнее.

— Это люди. Не чьи-то люди, а обычные, без алтарей, — сделал я новый вывод. — Рядом с ними нет артефактов или каких-то других проявлений стихий. И тогда сила, которая подставила их перед Арахом и уничтожила, могла быть только…

— Ментальное подчинение, — кивнул Майя. Уже в который раз мы дополняли друг друга, словно читая мысли.

А тем временем картинка, закончившаяся четверкой смертей, почти сложилась. Неизвестный бог пришел в этот мир, подчинил себе нескольких местных и отправил дальше уже эту команду. Хотелось бы верить, что он, не зная об опасности, успел словить проклятье Араха, но могущественные подлецы — а перед нами явно кто-то из этой породы — обычно слишком осторожны.

Я проверил вещи погибших, чтобы не пропустить улики, которые могли бы указать на того, кто их подчинил. Из интересного, выделяющегося неместной аурой, была только черная повязка с красной точкой посередине и те самые канистры, что искатели приключений тащили на спинах. Жалко, а то я собирался одну их них прихватить с собой — просто на всякий случай.

Через пять минут мы оставили место гибели четверки и двинулись дальше. Кладбище перед нами теперь незаметно уходило вниз, и это означало, что уже скоро начнется зона, где можно будет встретить входы в подземелье.

— Знаешь, — я тихо позвал Майю, — а из этого мира могла бы получиться хорошая партия для красивого обмана. Привлечь внимание врагов, обозначить свой интерес, чтобы они втянулись в это место, постоянно отвлекаясь на новые, но совершенно неважные тайны отдельного куска мироздания, а самому просто вовремя отойти в сторону, чтобы заняться тем, что по-настоящему имеет значение.

— Думаешь, не мог ли начать такую партию кто-то другой? — спросила Майя.

Я только пожал плечами. Очередной вопрос, на который пока не было ответов. Арах продолжал манить своими секретами, но мы просто шли вперед. Скоро на нашем пути начали попадаться колодцы. Не настоящие — просто провалы в земле, ведущие в подземелья. Некоторые уходили сразу на глубину, в других было видно пологий спуск, в третьих можно было разглядеть самые настоящие тропинки с вбитыми в скалу крюками для страховки и отпечатками чужих ног.

— Свежие следы, — Майя указала на один из проходов.

— Тут всегда кто-то ходит, — ответил я. — Но негласным правилом искателей считается не обращать внимания друг на друга. Если же кто-то начинает проявлять активность — это по умолчанию считается чем-то подозрительным, а некоторые так и вовсе сразу ударят в ответ. Просто на всякий случай.

— То есть нас должны игнорировать, а если нет — это враги, — кивнула Майя, а потом с улыбкой добавила: — А если враг просит помощи?

Она первой заметила тощего чумазого парня, высунувшегося из-за края ближайшего колодца и машущего нам руками.

— Крыса, — я даже издалека заметил и опознал характерные засоленные волосы и кожу. — Таких тут часто нанимают, чтобы пускать впереди себя в подземельях. Почти как мы сделали с призраком.

— И что, люди соглашаются рисковать жизнью? — Майя удивилась.

— Ради денег люди соглашаются и не на такое. Особенно те, у кого почти не осталось надежды в жизни, — я невольно представил, в скольких тысячах и миллионах миров сейчас сидят такие вот парни, на грани жизни и смерти.

Как так вышло? Почему подобная судьба стала нормой? Из-за того, что боги больше занимаются своими интригами и борьбой за власть, чем дающими им силу мирами и людьми? Или таков был изначальный замысел создателя? Почему-то вспомнились слова Майи, которые она сказала молодому крысу Пигмалиону. Чтобы уничтожить бога, надо уничтожить само мироздание. Может, даже в этом есть смысл? Я тряхнул головой, прогоняя странные мысли, а потом придержал Майю, уже сделавшую было шаг вперед.

— Не надо, — я покачал головой.

— Просто посмотрим, что там. Разве пара минут что-то изменит? — ответила девушка, и я почувствовал, как ей пришлось приложить усилия, чтобы сдержать внутри себя попытавшийся поднять голову Свет. Да, иногда стихии — это больше, чем просто сила, и про это нельзя забывать.

— Он крыса, — напомнил я. — Таким, как он, плевать на нанимателей. Наоборот, если все кроме него погибнут, и он получит шанс забрать себе и продать их экипировку — это возможность выкупить свободу.

— Значит, слезы — это ловушка. Причем не для местного, а для чужака, — задумалась Майя. — Возможно, на того, кто контролировал погибшую чуть раньше четверку.

— Вполне возможно. Выяснили планы, потом расставили пару сюрпризов на пути. Либо чтобы остановить, либо чтобы проверить подозрения.

— И тебе совсем не интересно, кто тут так активно и, главное, информированно охотится на чужаков? — спросила Майя.

— Вообще, — я задумался, — местные меня не интересуют, но вот их подход к чужакам… Темный прошел бы мимо подобной ловушки и даже не повернул голову на просьбы о помощи. Получается, они ждут и ловят именно светлого. Того, кого Свет может заставить забыть об осторожности. Пожалуй, я бы не отказался узнать, кто сюда мог заглянуть из представителей нашей вроде бы как исчезнувшей стихии.

— А еще? — Майя знала меня и поняла, что одних догадок точно было бы недостаточно, чтобы я поменял планы.

— Слизняк, — ответил я. — Он год спал и не подавал признаков активной жизни, а тут проснулся и тянется в сторону подземелья с крысенышем.

У меня даже догадок не было, что могло настолько заинтересовать детеныша межмирового паразита.

— Тебе все равно не достать его из изнанки Света, — напомнила Майя.

— Знаю, — я немного поморщился. — Это бы и мою стихию проявило, и его… Жалко было бы потерять такую парочку. К счастью, ориентироваться на его нюх мы сможем и пока он прячется.

Майя потерла руки, а потом помахала чумазому крысенышу: мол, держись, мы идем. Тот сразу же расцвел и принялся изображать горе с удвоенным рвением. Мы неспешно двинулись вперед — шаг, осмотр местности, проверка призраком и только потом еще один шаг. Без стихий не очень удобно, но, в принципе, ничего невозможного.

— Не