С первого взгляда - Шейла Бишоп

– София хочет поехать в Париж? – спросил Руфус.

– Не особенно, – ответила София равнодушным тоном.

– Моя дорогая, ты страстно желаешь поехать! – возразила Гилда. – Так прямо и скажи. Что тут такого? Все будет хорошо, – заверила она Руфуса с неуместной игривостью. – Я не спущу с нее глаз и присмотрю, чтобы известный всем Марк Антуан не сбил ее с пути истинного.

Гилда знала – все в их кругу знали, – что Руфус «патологически ревнив», но даже не представляла себе, что это значит. Однажды она со вздохом заявила Софии, что Руфус самый романтичный красавец мужчина из всех, кого она когда-либо встречала, и восхищенно добавила: «А когда он злится, его глаза просто сверкают!» Гилда была очарована Руфусом и его темпераментом, поэтому не устояла перед соблазном дать его ревности провокационный тычок в ребро. Она просто не понимала, как это может отразиться на Софии.

Но глаза Руфуса на сей раз не сверкнули, они были полузакрыты, и это являлось более опасным знаком. Еще София заметила, как четыре пальца его левой руки сжались поверх пятого, большого, – свидетельство крайнего напряжения.

– Идем! – приказал он ей. – Я отвезу тебя домой.

– О, как жаль… – начала Гилда.

– Гилда, пожалуйста, – прошептала София, покорно вставая. Она сделает все, что угодно, лишь бы Руфус не потерял над собой контроль на публике.

Все заявили, что еще рано прерывать вечеринку, но никто не попытался остановить их. Как только супруги остались одни на дорожке из гравия, разразилась ссора.

– Тебе обязательно унижать меня перед всеми? Ты не мог подождать до дома?

– Это твоя вина! Нечего быть такой бестолковой. Ты прекрасно знаешь, что я никогда не позволю тебе отправиться в Париж с этой людоедкой!

– А я тебя и не просила меня отпускать!

– Тогда что же насчет Марка Антуана Геро?

– Так и знала, что ты быстро до него доберешься!.. О черт! Я уронила сумочку.

Они были уже рядом с машиной. Руфус достал карманный фонарик и дал Софии подержать, пока сам ощупью искал на дороге вывалившиеся из сумочки вещи. Кто-то в доме открыл окно на нижнем этаже, и, к несчастью, голоса говоривших были ясно слышны. Первый принадлежал одному из крикетистов, соседу Шоу: «Ну знаете, я еще не видел ничего подобного! Бедняжка, она выглядела такой напуганной. Он всегда с ней так обращается?» Второй, полный скрытой злобы, – миссис Эванс, жене директора Фонда: «Вы, мужчины, все одинаковые! Вечно оправдываете женщин. Говорят, Руфус страшно намучился с ней. Нет дыма без. огня, знаете ли!»

– Ну и ну! – взорвалась София. – Это уже переходит всякие границы! – Она была в такой ярости, что хотела ринуться назад в дом и наброситься на миссис Эванс. Но истинный виновник всего был тут, рядом с ней. – Видишь результат твоих бесконечных придирок? Каждый теперь готов думать, что со мной в самом деле что-то не так. Меня обвиняют! Боже, как это грязно и унизительно! И так ужасно несправедливо! Я больше не могу этого терпеть!

Она забралась в машину, хлопнула дверцей и сунула фонарик в карман пиджака. Руфус сел за руль и завел мотор.

– А тебе не приходило в голову, что они могут судить о тебе и без моей помощи? Я и раньше предупреждал, что ты вполне можешь заработать себе репутацию потаскухи. Теперь, как видишь, остальные со мной тоже согласны!

– Как мило с твоей стороны так обо мне думать! Большинство мужей тут же встали бы на защиту своих жен!

Они мчались к пещерам Гауберун, пытаясь побольнее обидеть друг друга. София заявила, что позволила ему увезти себя из дома Шоу, как и из многих других домов в предыдущие вечера, только потому, что один из них обязан был уступить, во всяком случае на публике, чтобы сохранить достоинство. А поскольку он отказывается это делать, приходится уступать ей. И вот результат послушания: миссис Эванс считает ее нимфоманкой, а какой-то снисходительный незнакомец называет бедняжкой. Это просто невыносимо!

– Тебе нравится мучить меня, да, Руфус? Так же, как тебе нравится выдумывать все эти небылицы обо мне и Марке Антуане?

– Не будь идиоткой!

Деревья и валуны с головокружительной скоростью выпрыгивали на них из темноты и проносились мимо. Внезапно на повороте ухабистой, извилистой дороги машину сильно тряхнуло.

– По крайней мере, ты мог бы вести машину как следует!

– Почему ты думаешь, что мне нравятся подобные вещи? Ты прекрасно знаешь, что это полная чушь!

– Неужели? Но я много размышляла над твоим поведением, и это объяснение кажется мне единственно возможным. По-моему, ты действительно получаешь мазохистское удовольствие, думая обо мне как о любовнице другого мужчины!

Он затормозил так внезапно, что София чуть не вылетела через ветровое стекло.

– Никогда больше не смей так говорить.

В тихом и вроде бы спокойном голосе Руфуса прозвучала нотка, напугавшая ее. Но рассудок Софии был так затуманен обидой и возмущением, что ей с трудом удавалось мыслить разумно. Она молча сидела, уставившись в пучок света от фар, заставлявший сумерки, сгустившиеся вокруг, казаться еще более темными, чем было на самом деле. Машина стояла на обочине дороги, крутой склон холма нависал над ними, как утес.

После небольшой передышки они вновь вернулись к скандалу.

– Если бы ты хоть иногда признавала, что была не права…

– Если бы ты не выдумывал так много всего, чего никогда не случалось…

– Выдумывал! Бог мой, ну у тебя и нервы! – Руфус повернулся к жене: – Это я выдумал ту историю прошлой зимой? Твой драгоценный Марк Антуан ходил за тобой как приклеенный, звонил, слал записки! Разве этого не было? Я сам все придумал? И тебе вовсе не нравилось, что он вечно торчит на пороге? Это тоже я выдумал?

Ну, если мне и нравилось, так тебе некого в этом винить, кроме самого себя! – выкрикнула София, доведенная до белого каления. – Марк Антуан – уверенный в себе, взрослый мужчина, и я нашла в нем приятное разнообразие после того, как вынуждена была терпеть целых два года подростка-переростка! Ты не представляешь, как меня тошнит от твоего болезненного самолюбия и жалости к самому себе. И я устала быть вечным козлом отпущения для твоей неполноценности…

– Заткнись! – заорал Руфус, обезумев от ярости. – Закрой свой поганый рот, ты, грязная потаскушка! Иначе я убью тебя, клянусь, убью!

Руки его сомкнулись на шее Софии, он прижал ее к дверце машины; большие пальцы оставили синяки на нежной коже. С усилием хватая ртом воздух, София вцепилась в запястья мужа. Она почти оглохла от шума крови в ушах, когда Руфус наконец отпустил ее.

Но он еще не закончил. Он был вдохновлен, как ему в тот момент казалось, блестящей идеей. Выскочил из машины и потащил Софию за собой.