Обреченные на месть - Федор Зуев

Мы быстро управились с этим несложным делом. Поместив все взятое в багажник, я закрыл гараж на замок, а ключ положил на прежнее место. Усевшись в машину, мы тронулись было в обратный путь, но застряли в размокшей от воды и разрытой тяжелыми машинами земле. Пришлось моим спутникам выходить и толкать автомобиль. Наконец мы выбрались на проселочную дорогу. На выезде из дачного поселка нам вслед что-то кричал местный сторож, но останавливаться было неохота, и я только махнул ему рукой.

Обратная дорога была веселее. Я периодически останавливался у ларьков купить пива моим «помощникам» или для того, чтобы они сбегали облегчиться в ближайших кустах. Так или иначе, еще засветло мы вернулись домой. На мое предложение «накрыть стол», к своему удивлению, я услышал отказ. Николай сослался на то, что завтра у него много работы. А Володя — так тот просто, не раздеваясь и не постелив постель, завалился на свой диван на кухне и тут же захрапел. Я принес ему подушку и легкое одеяло, поставил рядом на столе недопитое пиво, зная его манеру греметь и будить всех в поисках быстрой опохмелки. Потом подумал и достал из холодильника еще одну бутылку и присовокупил к початой. После чего сам отправился спать с приятным чувством успешно завершенного дела. Привезенное колесо я оставил в багажнике машины в ракушке во дворе, решив, что незачем тащить эту грязь в квартиру.

Глава XI

Алекс чувствовал себя хорошо. Он почти оправился от потери крови, его раны затянулись и врач снял швы. Хотя ранение было довольно серьезное, задетое легкое расправилось и дышало, как прежде. Правда, поврежденные ребра еще болели, но это уже было не так страшно.

Выделенные ему люди из Афганского корпуса ветеранов, немногословные профессионалы-охранники, хорошо оплачиваемые надежные бойцы, солдаты еще недавней, но уже почти забытой войны, вызывали расположение к себе. Правда, порой он чувствовал холодок в их отношении к нему как к бывшему пленному. Память той идеологии, отвергнутой, но не забытой, внушаемой почти семьдесят лет, эта же память, как тонкая невидимая струна прошлого афганского братства, братства риска, крови и смерти, а также плена звучала в глубине души ностальгией по прошедшей юности.

Шестеро еще молодых, но уже тронутых сединой мужчин честно выполняли свой долг. Старший из них — Виктор Крачковский, ушедший в запас по состоянию здоровья майором спецназа, после вывода войск из Афганистана нашел себя здесь, в частном охранном бюро. Остальные пятеро, бывшие старшины и прапорщики ВДВ, были под стать своему командиру. Охраняли они Алекса не за страх или деньги, а за совесть. Алекс перевел два миллиона долларов в фонд погибших и искалеченных бывших афганских воинов. Сумма эта для него была невеликой потерей, он даже считал ее недостаточной. Тем не менее этот жест доброй воли вызвал ответное уважение.

Вчера Алексу позвонил сторож дачного кооператива, сообщил, что приезжали люди на шестой модели «жигулей», поддатенькие, покрутились минут пятнадцать и уехали. Похоже, вовремя, так как вскоре объявились другие, на красном джипе, «форд-эксплоер» вроде бы. Похоже, кто-то им сообщил о приезжавших. Не застав никого на месте и честно отсидев в засаде два часа, «бригада» убралась восвояси. Это было вчера, а сегодня тот же сторож сообщил, что утром вновь подъезжали машины, теперь уже рабочий «соболь», а следом, минут через десять, джип с «бригадой». Что там происходило, он сказать не может — не видел, но через значительное время эти машины вместе покинули расположение полусгоревшей дачи. Показалось сторожу, что в грузовом вэне сидел уже другой водитель, явно не славянской наружности.

Что все это значило, было неясно, но что Вячеслав благополучно выполнил данное ему поручение, Алекс знал еще вчера. Их разговор состоялся поздно вечером. Осталось только получить документы и деньги, предусмотрительно спрятанные Романом в запасном колесе. Деньги должны были послужить первым взносом новым хозяевам за спокойную жизнь, но жизнь эта оборвалась, отпустив грешную душу Романа в вечные неведомые мытарства. Получалось, что деньги не были главным в этом деле, а вот документы — это, пожалуй, основное. Компромат, бомба с часовым механизмом, опасная как для прежних, так и для новых хозяев. Хотя, скорее всего верхние, то есть основные хозяева остались прежними и по какой-то причине просто меняли административное звено. Причиной же могло быть устранение особо посвященных свидетелей. Огромная доля основного капитала, преумноженная за десять с лишним лет за океаном, теперь должна была вернуться или осесть в оффшорных фирмах либо на счетах своих доверенных людей. И как только они доберутся до укрытых за кордоном денег, шансов на спасение ни у него, ни у Ангелины не останется никаких. Да и у многих других людей, кто был им близок, помогал и мог, хотя бы теоретически, стать свидетелем.

Выбора у Алекса не оставалось, а решение он уже принял — решение не уступать ни в чем. Деньги они не получат, ибо если он не устоит, то окажется таким же душегубом, как все эти вурдалаки. Именно теперь важно предусмотреть и просчитать варианты возможного поворота событий в схватке с коварным, безжалостным и невидимым монстром, включившим свою программу на тотальное уничтожение неугодных. Ему осталось вырвать из этого капкана дочь и выскочить самому вместе с компроматом на многих «тяжелых» политиков и олигархов, чью мощь разве что можно было условно сравнить со взрывом ядерной бомбы…

Алекс набрал номер Вячеслава и, услышав знакомый голос, вкратце выяснил детали предыдущей поездки и уточнил, какие люди его сопровождали. Где они сейчас находятся? Слава коротко ответил: один из них рядом, другой — прежний напарник по работе — с утра уже вкалывает по вызовам.

Алекс определил задачу:

— Слава, доставь мне как можно быстрее все привезенное тобой вчера из Завидова. Деньги пусть останутся у тебя, а вот бумаги все до одной привези мне срочно.

Договорившись, Алекс набрал номер Лины. И с ней он наметил время встречи. Отец был не против отношений дочери с Вячеславом. Лина уже взрослый человек, а Слава, судя по всему, неплохой парень, на него можно положиться. И не только потому, что он спас ему жизнь, но и остался с ними, зная о смертельной опасности. Алекс чувствовал, что Слава не предаст. Такой человек — бесценная находка. А мелкие недостатки… Так это и хорошо — ведь они мелкие! Да и у кого их нет? Судьба давала Алексу как бы замену брату, и он был ей за это благодарен…

…Разбортировать колесо было парой пустяков. После звонка Алекса я спустился во двор, оставив Владимира заниматься приготовлением его фирменного блюда — седла барашка под чесночным соусом. Это у него всегда здорово получалось. Легко отделив покрышку от металлического диска, я достал содержимое. Внутри оказались две туго запаянные в целлофан увесистые пачки. Та, что полегче, была брикетом из купюр по двести евро банковской упаковки, там же находилась сберегательная книжка на предъявителя, где была отпечатана всего одна строчка — 400 000 (четыреста тысяч) долларов. В другой пачке, в пухлом пакете желтого цвета, находились какие-то бумаги.

Рассудив, что все это нужно отдать Алексу, я переложил найденное под заднее сиденье автомобиля. Затем снова собрал колесо и оставил его в ракушке. Запер гараж, а машину поставил под окна своей квартиры.

Вернувшись домой, я увидел идиллическую картину. На кухне Владимир в переднике вытаскивал готовый продукт из духовки. Стол был сервирован, и на нем красовалась запотевшая бутылка «Столичной». Нетрудно было заметить — она была уже почата., да и по довольной физиономии повара было видно, что он уже остограммился. Он, конечно, предвкушал нашу совместную великолепную трапезу. Каково же было его огорчение, когда он услышал от меня категорическое «нет».

— Если ты хочешь пить один — пей, закуска позволяет. Если нет, значит, поедем вместе делать дела.

Дилемма была подлой, заявил мне Володя, аргументировав это тем, как человек, мучимый похмельем, может быть помощником? А выпивши, соответственно вряд ли мне нужен. Из этого выходило, что он вынужден оставаться дома. У меня не было времени для дебатов, и я пообещал вернуться поскорее, дабы после возвращения присоединиться к нему. Он пообещал не уничтожать все седло в одиночку (и, забегая вперед, скажу: слово он свое сдержал).

Подъезжая к проходной госпиталя, я увидел, что меня ожидает замечательный сюрприз: приехала Ангелина. Я обрадовался как мальчишка. Сердце заколотилось в груди, будто птица, запертая в клетке и желающая вырваться на волю. Ангелина, не сдерживая взаимного порыва, бросилась ко мне и крепко обняла. Алекс и вся его охрана стали свидетелями нашего долгого поцелуя. Один из них крякнул от удовольствия, а остальные дружно рассмеялись. Осторожно освободившись от Лины, я передал Алексу пакет.