Только демон ночью (Часть 1) - Леонид Левин

День для испытаний выдался на удивление чудесный. Ветер как по заказу стих. Ярко сияло солнце. В безоблачном, нежно голубом небе над голыми, покрытыми прошлогодней желтой травой пологими сопками белыми кудрявыми стовбурами ввинчивались в небо, таяли в высоте дымки походных кухонь и печек в палатках танкистов. Звенели на морозном воздухе, стреляли выхлопами прогреваемые перед выездом на директриссу моторы танков.

Генералы вышли из кабин вертолетов, но далеко не расходились, дабы побыстрее сбежать обратно в теплый банкетный зал после быстренького завершения самой неприятной процедуры - стрельб на свежем забайкальском морозце градусов так под сорок ниже нуля. От дыхания у всех проявились под носами ледяные наросты, подошвы утепленных сапог и унтов постепеннно задубевали, папахи начинали куржавиться изморозью, нахлобучивались постепенно все глубже и глубже на начальственные лбы.

Урча моторами и поплевывая дымками из выхлопных труб танки вышли на исходный рубеж атаки, замерли, поводя длинными хоботами стволов и взвыв моторами рванулись к виднеющимся на склоне сопки макетам целей.

Близился миг торжества. Вот головной танк привстав на мгновение выплюнул из ствола нечто похожее на серый комок желеобразной протоплазмы. Это нечто, вяло болтаясь в воздухе, пролетело некоторое растояние и, повинуясь закону всемиронго тяготения, смачно шлепнулось на землю. Следом за первым таким же сгустком харкнуло дуло второго, а затем третьего танка. Все зрители стояли разинув рты и вытаращив в изумлении глаза. Танки остановились, и в открывшихся люках появились головы не менее удивленных танкистов.

Сначала все остолбенели, но затем разом потянулись к застывающим на заледенелой земле серым соплям. Вертолетчики двинулись было следом за комиссией, но как петрушка из коробка выпрыгнул вперед замполит и зашипел гадючкой, потрясая перед замерзшими носами кулачонками в кожанных новеньких перчатках.

- Не смотреть, не ходить, не разглашать. Запомните крепко-накрепко! Для нас лучше будет ничего не знать, не видеть и не слышать.

Действительно и сам замполит не пошел смотреть на позорное фиаско. Может прав был, кто знает. Жизнь учила их тоже сурово - не высовывайся.

Скоро однако мороз загнал начальство обратно в вертолеты. Генералы матерились от души, поливая потоками проклятий пиндюков, отгрузивших в Забайкалье огнеприпасы прошедшие тестирование и предназначенные для применения в районах со среднегодовой температурой не ниже пятнадцати - двадцати градусов Цельсия. Ясненько, что при наших минус сорока зажечь огнесмесь оказалось невозможно даже паяльной лампой.

Эпоха разгильдяйства и простодушного идиотизма набирала обороты. Позже мы уже не удивлялись получая машины в тропическом исполнении, а просто бросались утеплять их, доводить до нормы.

Может представление с замороженными соплями повысило тонус и отвлекло гарнизонный народ от горестей с Новым домом. Может - Новый Год. Может пообвыкли в шестиградусных удобствах, в надежде на весну и лето. Не залетел, не попался майор на квартирных делах, проскочил ужем, хоть и судачили наши закутанные в платки тетки по кухням, обсуждая финты замполита. Вздыхали, отмечая его ум, сметку и проворство. Ставили в пример своим недотепам мужьям.

То ли стукачей среди нас не оказалось нештатных, а штатные свой куш сорвали, то ли, удача его была такая, но пронесся замполит мимо всех неприятностей, словно слаломист по трассе меж красных флажков, ни одного не задел, не повалил. Ни одной проверки, ни одного запроса, ни одной комиссии...

Замполиты, видать все психологи попадались. Знали они душу нашу. Понимали ее лучше чем сами обладатели. Лазили по ней, где надо поправляя и перекраивая эту самую душу бестелесную на свой манер, подгоняя ее под стандарты ими придуманные, ими записанные, ими редко когда соблюдаемые, ими презираемые и, в конце концов, ими же и оплеванные.

***

Может раньше и были они другими, может и правду писали и пели о комиссарах. Кто знает? Те о ком пели, те кто эти песни слагали уже давно померли. Спросить не с кого .... Спросить не у кого. ... Разве у диназавра или мамонта спросишь - " Чего это вы братцы повымирать решили? С какого такого горя?"

Теперь в категорию счастливцев, ранее ограниченную на Русси дураками, пьяными и юродивыми, прочно поместились, растолкав, потеснив прошлых обитателей, замполиты и политработнички всех мастей, рангов и званий - все более-менее шустрые бывшие секретари всех Цеков КПССов, ВЛКСМов, профсоюзов и протчие, от Ельцина, чрез Шеварнадзе и Кавказкий хребет, вдоль Алиева, Назарбаева, и Среднюю Азию, дальше, дальше - до самого Тихого Океана, через журнал "Коммунист", скромнейших партай-генноссе и идеологов, сквозь кафедры марксизма-ленинзма с идейно-выдержанной профессурой... кончая, комсомольскими активистами с затуманненным КГБ прошлым, олигархами, главарями боевиков, авиационными генералами, полковниками-артиллеристами. ... тоже наверняка примерными партийцами в прошлом.

Сменили партай-генноссе вывески, партии, убеждения. Вчерашние верные Ленинцы, Сталинцы, ...- Горбачевцы - сегодня ... да кто угодно! Ну, просто День Чудес в Стране Непуганных Идиотов! Вчера еще главный идеолог социализма-коммунизма, пылкий оратор и стойкий борец, а сегодня поутру проснулись - и, здрастьи Вам, тот же петрушка, не сменив даже костюмчика и галстушка, уже первый зазывала в демократическом балаганчике. За другие фокусы агитирует обалдевшую публику. И не хочешь, а поверишь, что Партия - это цвет нации. Все первейшие прохиндеи - ее, родимой, центровые кадры, а значит "Ум" и, пардон, "Честь-Совесть". Чего же мне стыдиться, господа хорошие? Да мне до вас еще тянуться и тянуться... Но не стану. Хватит. Остановлюсь на достигнутом. И так тошно... Пошли вы все...

Вынырнул из зеркала в день сегодняшний. В котором нет замполита, Забайкалья, а есть брайтоновский бейсмент где чищу, любовно оглаживаю детали невинного в преступлениях пистолета.

Но чего терять время? Пока совершают пальцы обряд ритуального прощания с оружием, нырну-ка вновь в прошлое, пусть туманное, как покрытое патиной, местами засиженное мухами зеркало на стене.

Зеркало не старое вовсе, просто чиповое, дешевое, сделанное в Китае. Местами мутное... А местами, ничего, нормальное.

Вот опять пришло прошлое ... Другое. ... Дорогое. ... Заветное.

Глава 4. Вероника.

Вертолет медленно плыл над просторами казахстанской целины, могучим рокотом движков распугивал живность на берегах степных озер, поднимая в небо несчитанные стада жирнючих гусей. Птицы были настолько тяжелыми и ленивыми, что после долгого грузного разбега находили сил отлететь всего на несколько метров где и приземляись, устало переваливаясь с бока на бок. Гусаки демонстрировали полное презрение к шумному страннику и полное удовлетворение от жизни. С высоты полета кишащие птицей берега озер казались покрытыми грязно белой пеной, расплескивающейся все дальше и дальше от нашего курса.

Тот год начала семидесятых был славен невиданным целинным урожаем. Дорогой Леонид Ильич откликнувшись на призыв о помощи уважаемого кунака товарища Кунаева, послал на помощь Казахстану тысячи военных машин с водителями, десятки тысяч солдат и офицеров, сотни ремонтных летучек, бензовозов, походных кухонь, десятки вертолетов с экипажами. Все это воиство, снятое с боевых дежурств, оторванное от учебы, даже командированное из района полыхающей очагами перестрелок и провокаций китайской границы, частично призванное из запаса, лишенное дисциплины, жесткого распорядка дня, привычной военной среды, тихо спивалось и деградировало, упешно разнося после окончания страды бациллу разложения в места постоянной дислокации Армии и Флота.

Причины были множественны и взаимосвязаны. Но самая главная, Первопричина всего лежала на земле в грязи. В прямом смысле слова, валялась под ногами. Имя ее было - Хлеб.

От последнего солдата, призванного из неэлектрофицированной таежной заимки, до генерала все знали, что стране не хватало зерна, что пшеницу за золото покупали за границей. В воинских эшелонах, по мере следования к Казахстану, ежедневно проводились инструктажи личного состава об правильном уплотнении кузовов, о применении пологов, о десятках способов предотвращения потери даже одного зернышка. Зампотехи твердили о бережной эксплуатации техники, замполиты - о политической стороне кампании и поощрении отличившихся. Реальность быстро добила остаточные иллюзии.

Обочины дорог в Тургайской области колосились золотой пшеницей, никем никогда не сеянной, но проросшей после прошлогодней ударной битвы за урожай. Пшеница, потерянная людьми и развеянная ветром вдоль степных дорог, ничуть не отличалась от посеянной и взращенной на полях, тянущихся во все стороны света от горизонта до горизонта. Пшеница стояла золотой стеной, тяжело катя валы под порывами ласкового летнего ветра. Красивые колосья, полные крупных, одно в одно, как на подбор зерен радовали взгляд. Пшеничные поля, не прерываемые межами, дозревали под лучами щедрого казахстанского солнца. Казалось зерна одного только Тургая хватит для всей страны, больше не прийдется унижаться и покупать зерно за бугром.