Мятежники (СИ) - Яхина Ирина

Дальнейшей битвы Агнея не видела. Всё внимание приковал жилистый грязный мужик, тот самый, что был в кольчуге. Он повёл своего скакуна в обход, прямо на гряду. Агнея заметила ухмылку и поняла, что разбойник тоже узнал свою недавно ускользнувшую добычу. Блестел на солнце его меч, новенький, из кузни Норвальда. Разбойнику недоставало нескольких зубов, и Агнея прекрасно помнила, как брызгал он слюной, давясь от хохота и похоти, когда сдирал платье с Этель.

Ярость полыхнула в сердце, Агнея не осознала, как успела вскинуть лук. Тетива, натянутая до предела, впилась в пальцы, стрела нацелилась прямо в дырку между зубов. Всего одно биение сердца, и этот мерзавец будет биться в конвульсиях, захлёбываясь собственной слюной и кровью. За Этель, за воинов Севера!

Агнея промедлила, пальцы одеревенели против воли. Клинок взвился в воздухе навстречу, а Агнея так и не выпустила стрелу.

В последний момент разбойник замер, выгнулся, захрипел кровавой пеной и повалился набок. За ним появился капитан, а сразу за его плечом сверкал занесённый топор. Агнея коротко взвизгнула, вскинула лук и, не метясь, выстрелила.

Их учили, что в бою нельзя долго выбирать цель, лучше довериться руке и привычке, но раньше Агнее не приходилось участвовать в битве и проверять это на деле.

Стрела свистнула у лица капитана и прошила руку нападавшему. Сверр извернулся, как змея, и перерубил разбойника с топором пополам. Агнея инстинктивно потянулась за второй стрелой, и тут увидела, что сражение окончено.

Рогланд снял шлем, спрыгнул с лошади и поднял одного из лежащих за шиворот. Тот захрипел что-то сквозь зубы. Рыцарь одним коротким движением перерезал разбойнику горло. Капитан тоже спешился, перевернул ногой убитого, оглядел, выдернул стрелу и поднёс Агнее:

— Не разбрасывайся. Спасибо, что не в глаз.

Топор успел зацепить его и рассечь лоб. Кровь залила всю щёку. Агнея так и не поняла по тону капитана, помогла она или помешала.

Сверр срезал мечом кусок плаща убитого и стал вытирать меч:

— Больно у них лошади и оружие хорошие для простых бандитов.

— Да воры они, — со злобой выпалила Агнея. Она тоже спешилась и осторожно подошла к убитому насильнику. — Это кольчуга моего офицера, и меч его, и конь. Он старший сын кузнеца, сам кольчугу делал. То есть, был сыном.

Сверр расстегнул пояс на мертвеце и вытащил из-под тела ножны. Посмотрел на тонкий лёгкий меч.

— Пользоваться умеешь?

Агнея кивнула и забрала себе.

Старший сын кузнеца, брат Гареда, всегда заливался краской, когда Этель начинала с ним заигрывать и шутить, и очень важно кланялся Агнее, касаясь навершия этого самого меча: «Моя госпожа». Госпожа оказалась отвратительной трусихой, а от доблестного офицера остался лишь перепачканный кровью меч.

Сверр предложил снять и кольчугу с убитого разбойника, как раз подошла бы Агнее по размеру. Агнея, к недоумению мужчин, отказалась наотрез. Она в ужасе замотала головой и потащила Грейпл в сторону, изо всех сил пытаясь перебороть поступившую дурноту. Потом сдалась и побежала к кустам, где безо всякой грациозности согнулась пополам.

Слёзы и завтрак дружно подступили к горлу. Агнею трясло, стало мерзко от крови, разорванных ран, больше всего — от собственной слабости. Сколько раз она клялась себе, что никогда не отвернётся, не будет зажимать нос, не побежит. И не дрогнет, если придёт время смотреть врагам в лицо. И опять не смогла.

Только когда Агнея умылась из фляжки, а мужчины уже отводили коней в сторону, она заметила, что Сверр пытается зажать рану на лице куском грязной тряпки.

В лекарской у госпитальер в Ордене всегда царила чистота. Их старого мастера Алвиса считали редким чудаком.

Он заведовал лечением раненых и носил золотые браслеты Гильдии Хирургов, но отличался довольно странным подходом. Алвис постоянно мыл руки и всегда заставлял слуг натаскивать полные котлы воды, кипятить перевязки и, к особому недовольству служанок, каждый день мыть полы.

То ли дело молодой и крепкий как мул, лекарь Зимнего городка. Его фартук всегда был так измазан кровью и гноем, что все за версту чувствовали (и в прямом смысле слова тоже) настоящего Мастера Гильдии. Крестьяне относились к нему с трепетом, а вот в монастыре уважали и любили только старика Алвиса. Леди Нора всегда советовалась со стариком и отправляла к нему учиться всех воспитанниц. Под покровительством лорда Хардвига лекарю не только потакали в странностях с постоянным мытьём, но и добывали ему редчайшие свитки и книги об искусстве врачевания отовсюду, где их возможно было отыскать.

В зале, где трудился Алвис, всегда пахло травами, а не кровью. Он научил Агнею различать растения по запаху, варить отвары и мази, показывал ей книги и вечно толковал о том, что вода и воздух, окружающие больного, влияют на выздоровление не меньше лекарств и положения звёзд. Это было необычно, но Агнея любила чистоту и поэтому верила.

В конце концов, Алвису всегда удавалось быстрее заживлять раны. Каждый раз он ворчал на служанок, что нужно ещё воды, чистой ткани и вина, и в один день буквально вытащил замкового плотника из-под операционной пилы городского лекаря. Беднягу признали безнадёжным, и он уже был готов лишиться руки или умереть. Алвис возился с ним две недели, и плотник вернулся домой с целой, хоть и не такой послушной рукой. С тех пор служанки перестали ворчать на старика, жена плотника его боготворила, а городской лекарь возненавидел.

И теперь, когда Агнея заметила, как Сверр развозит кровь вперемешку с грязью, в ней вспыхнуло негодование, усердно воспитанное старым учителем.

— Капитан, перестаньте! — крикнула Агнея и попыталась выхватить у Сверра промокнувший от крови клок. — Что вы делаете?

— Отстань, — он удивлённо отмахнулся.

— Так нельзя, вы же грязь занесёте! Рану нужно промыть.

— Ну да.

Агнея упёрла руку в бок и сердито указала на землю:

— Сейчас же уберите эту дрянную тряпку, сядьте и дайте мне осмотреть рану!

— Это — не рана, девочка, а царапина. Да оставь меня в покое, — он даже перестал привычно хмуриться. — Без тебя заживёт.

— Криво заживёт, — не унималась Агнея.

— Ой да, — со смешком выдал Сверр, — для меня это будет непоправимая потеря.

— Капитан Сверр, — Агнея сменила тон и наклонила голову к плечу, — правая сторона у вас вполне приличная. Зачем её портить? Любая царапина может стать роковой, если к ней так небрежно относиться. Поберегите себя. Глупо умирать из-за… простите, неряшества. Рану нужно промыть.

Он едва не поперхнулся, Рогланд хохотнул.

Рыцарь коротким властным кивком указал капитану на землю. Сверр подчинился, хотя всем видом давал понять, что к играм капризных леди в хирурга относится без восторга.

Первым делом Агнея вырвала из его рук тряпку, брезгливо отшвырнула подальше и смыла со лба бурые разводы.

— И вина ни капли не осталось, — сердито сказала она, как будто не сама накануне задабривала своих спасителей. — Царапина ваша глубокая, лучше зашить.

— Чего там зашивать-то? Ты меня ни с чем не путаешь? Может, ещё цветочек мне на лбу вышить? Красавцем стану.

Сзади подошёл Рогланд, заглянул через плечо и подал тонкую круглую иглу и белую нитку.

— Ты с этим правда умеешь обращаться?

— Спасибо. На самом деле, лучше, чем с мечом. Меня воспитывали госпитальеры.

Рыцарь поднял бровь и обменялся с капитаном удивлёнными взглядами.

— Вот оно что! Так, ты в монастыре выросла.

— Не совсем. Я училась в Ордене. После того как мамы не стало. Боец из меня никудышный, — смущённо призналась Агнея, глядя через плечо наверх на рыцаря. — Зашивать раны, поверьте, я могу гораздо лучше, чем наносить.

— Тогда понятно, — хмыкнул Рогланд.

Ниточка была тонкая, почти прозрачная, но, когда Агнея попыталась натянуть её в руке, нить больно врезалась в пальцы.

— Что это, — распахнула глаза Агнея, — шёлк?

— Лучше, — улыбнулся Рогланд, — жила дракона.

— Что? — Агнея, как заворожённая, смотрела на белую полоску — Настоящая? Настоящего дракона?