Маркус и Диана - Клаус Хагерюп

— Зачем? «Кудрявый мальчуган» звучит превосходно.

— Но у меня нет кудрей.

— Нет, сейчас нет. Но когда ты увидишься с Дианой, они у тебя будут.

— Этого-то я и боялся, — сказал Маркус и заклеил конверт.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

— Какой вес у теннисного мяча?

— Он должен весить не менее 56,70 грамма и не более 58,46 грамма.

Сигмунд кивнул.

— Какой он длины?

— У теннисного мяча нет длины, — сказал Маркус, — он круглый.

Сигмунд записался в спортивный зал на теннис в одиннадцать часов. Сейчас было четверть одиннадцатого, и они сидели в кафе и зубрили правила. Сигмунд был в белых шортах, белой футболке с повязкой на голове. Маркус был в коричневых бриджах и голубой футболке. Ракетки они взяли напрокат в зале. Оба ни разу не играли в теннис, но Сигмунд захватил с собой книгу под названием «Как лучше играть в теннис».

— Я имею в виду, какого мяч диаметра?

— Не понимаю, зачем мне это знать!

— Диаметр теннисного мяча составляет максимум 6,668 сантиметра и минимум 6,35 сантиметра.

— Она точно не спросит меня, какой диаметр у теннисного мяча. И между прочим, про вес она меня тоже не спросит.

— Откуда ты знаешь?

— Никого на свете не интересует, сколько весит теннисный мяч.

— Почему же никого, Стефана Эдберга, например.

— Кто такой Стефан Эдберг?

— Теннисист.

— Диана Мортенсен не теннисистка.

— Ну да, а чем, ты думаешь, кинозвезды занимаются в свободное время?

— Они… наверно, расслабляются.

— Именно. И играют в теннис. Как насчет ракетки?

— Что с ракеткой?

— Как она должна выглядеть?

— Мне плевать, — сказал Маркус.

Сигмунд кивнул еще раз:

— Можешь плевать, сколько вздумаешь. Нет никаких правил относительно размера или формы теннисной ракетки.

— Дичь какая, — кисло сказал Маркус.

— Что?

— Что теннисный мяч не может быть больше…

— …6,668 сантиметра.

— Да, а ракетка вполне может быть длиной несколько километров. Тогда я сооружу себе ракетку длиной с целый корт и стану чемпионом мира.

— Хватит о ракетке, — сказал Сигмунд. — Теперь переходим к «вежливости на корте».

В течение следующих сорока минут они изучили не только «вежливость на корте», но и правила игры, подсчет очков, то, как держать ракетку, подачи и необходимые удары: удар справа, удар слева, смеш и удар с лёта.

Маркусу казалось, что голова забита сотнями теннисных мячей, весом минимум 56,70 грамма, которые носились туда-сюда. Он порядком запутался, но Сигмунд, казалось, держит все под контролем.

— Ну вот, ты овладел основной теорией, — сказал он, и они вошли на корт.

— Овладел?

— Да, теперь осталось только научиться играть.

— А ты умеешь?

— Нет, но я видел по телевизору. Не так уж это и трудно.

Оказалось, трудно. У обоих чувство мяча было слабо развито. Те редкие разы, когда им удавалось отбить мяч, он летел либо в сетку, либо прямо под потолок. Иногда он исчезал за сеткой, отделявшей друг от друга два корта. Если Маркус был худшим на свете теннисистом, то Сигмунд был на втором месте с конца, но он отказывался в этом признаваться. Каждый раз, когда он промахивался, он находил этому объяснение. Более того, он делал вид, будто промахивается нарочно.

— Как ты думаешь, почему я сейчас послал мяч в потолок?

— Потому что не смог отправить его через сетку.

— Нет, я показывал тебе, как не надо отбивать мяч. Ты обратил внимание, как я криво держал ракетку?

— Да.

— Вот так делать не надо.

— Понятно.

— И мой удар был тому доказательством.

Так или иначе, Маркусу удалось перекинуть мяч через сетку. Сигмунд отбил подачу, и мяч устремился за ограждение на соседний корт.

— Ну вот, я снова отбил неправильно. Понимаешь?

— Я уже давно все понял, — пробормотал Маркус и пошел за мячом.

Эллен Кристина пришла в спортзал вместе с Муной. «Последнее время она встречается повсюду», — подумал Маркус. У обеих девчонок были загорелые, почти коричневые ноги и белые короткие юбки. А у него были коричневые штаны и короткие белые ноги. Как люди отличаются друг от друга.

— Привет, Макакус! — сказала Муна. — Не знала, что ты играешь в теннис.

Маркус попытался что-нибудь ответить, но выдал только какой-то хрюк. Эллен Кристина подошла к ограждению, и он заметил по ее спине, что она улыбается Сигмунду.

— Привет, Сигмунд! Ты здесь?

— Нет, — сказал Сигмунд, — я в Лондоне.

— Хотите… хотите сыграть пара на пару?

— Нет, лучше по отдельности.

Эллен Кристина развернулась и пошла назад к Муне.

— По-моему, она меня преследует, — сказал Сигмунд, когда Маркус вернулся с мячом. — Она наверняка позвонила мне и узнала, что мы здесь. Она все время звонит.

Маркус кивнул:

— Да она в тебя влюблена.

— Да, но шансов у нее не больше, чем у капли дождя в пустыне. Так, теперь мы потренируем подачи.

Сигмунд сказал «мы», но имел в виду Маркуса. Он отложил ракетку и собирал мячи, которые Маркус пытался запустить через сетку. Спрашивать, почему он не старался отбить подачи, было бесполезно. Это бы только привело к новому безнадежному спору. Кроме того, легко было догадаться, что Сигмунд не хотел, чтобы Эллен Кристина обнаружила, что не один только Маркус ни на что в теннисе не годится. Он подавал и подавал, на восток, на запад, на север и на юг. Иногда он слышал слабое хихиканье с другого корта, но он сжимал зубы и смело выдавал свои слабые и безнадежные удары, пока не истек час занятия.

— К концу стало лучше, — заметил Маркус и вынул мяч, застрявший в сетке.

— Неужели? — сказал Сигмунд рассеянно и покосился на соседний корт.

— Привет, девчонки!

Эллен Кристина со скоростью молнии оказалась у ограждения.

— Да?

— Не хотите с нами пообедать?

Маркус ушам своим не мог поверить.

— Ой, — прошептал он, но только он это и услышал.

Эллен Кристина просияла. Она выглядела так, будто выбила семь правильных очков в лото.

— Пообедать? Где? У тебя дома?

— Нет, в ресторане «Звезда».

— Ой, — снова сказал Маркус. Немного громче, но его по-прежнему никто не услышал.

Ресторан «Звезда» находился в центре города, и там можно было танцевать. Он был очень изысканным и страшно дорогим.

Маркус уронил теннисный мяч. Он медленно покатился к Сигмунду, который подобрал его и начал равнодушно перекидывать из одной руки в другую. Муна тоже подошла к ограждению, и девчонки о чем-то зашептались. Эллен Кристина покраснела, а Муна подозрительно посмотрела на Сигмунда.

— Ты серьезно?

— Если не хотите, можем и других пригласить. Нам все равно.

Он повернулся к Маркусу, который уходил. Чудовищно медленно.

— Правда, Маркус?

— Да-кх,— прокашлял Маркус. У него в горле застрял ком. Гигантский ком.

Эллен Кристина попыталась сделать вид, что все в порядке.

— С удовольствием. И когда?

— В следующую субботу, — сказал Сигмунд, — в шесть часов.

Маркус в растерянности попробовал что-то сказать, но Сигмунд вытолкал его с теннисного корта. Ком все еще стоял в горле, и он отчаянно кашлял. Когда они входили в раздевалку, он услышал, как девочки вопят от радости.

— Ты рехнулся, — простонал он. — Я не хочу идти в ресторан с Эллен Кристиной.

— Это я с ней пойду. Твоя — Муна.

— Она не моя.

— Расслабься. Только на один вечер.

— Я понятия не имею, как вести себя в ресторане.

— Вот именно. Поэтому-то мы туда и пойдем.

— А мы не можем пойти вдвоем?

— Это будет не совсем правильно.

Маркус отчаянно пытался найти способ избежать похода в ресторан.

— У меня нет денег. «Звезда» наверняка самый дорогой ресторан в городе.

— У меня есть деньги, — сказал Сигмунд дружелюбно, — я накопил на компьютер.

Он подмигнул Маркусу и пошел в душ.

— Нельзя же тратить накопленные деньги на ресторан! — крикнул Маркус и заранее знал, что ответит Сигмунд:

— Всё для Дианы!

— Есть ли у нас книги по этикету? — переспросила библиотекарша и с интересом посмотрела на двух мальчиков по другую сторону стойки.

— Да, — ответил Сигмунд. — Мы бы хотели немного поучиться хорошим манерам.

Библиотекарша была пожилой дамой, проработавшей в местной библиотеке более сорока лет. До пенсии ей оставалось всего полгода. Она любила детей, но не всегда одобряла их выбор.

— Вы уверены, что не хотите чего-нибудь более увлекательного? — спросила она осторожно.

— Хорошее поведение может быть очень увлекательным, — серьезно ответил Сигмунд.

Маркус сглотнул и кивнул. Он был на сто процентов согласен.

Дама просияла, как утреннее солнце.

— Совершенно верно, мой мальчик. Но мало кто в вашем возрасте это понимает.

— Да, — сказал Сигмунд, — мы особенные.