Голос моей души - Куно Ольга

А затем наступила тишина. Такая пронзительная, такая внезапная после предшествовавшего ей адского грохота, что именно она казалась теперь по-настоящему оглушающей. Наконец, её разорвало шуршание и скрип каменной крошки, когда Андре опустил руки и, оглядевшись, поднялся на ноги. Первым делом он метнулся к моему телу. К счастью, я висела у противоположной от входа стены, и крупные камни не успели до меня добраться. Мелкие, конечно, оставили на теле порезы, но по сравнению с моим общим состоянием это была ерунда.

- Откуда ты узнала?

Андре опустил голову, чтобы стряхнуть с волос обильно усыпавшую их каменную пыль. Получилось весьма относительно.

- Почувствовала, - лаконично ответила я. - Подожди здесь.

Я устремилась наружу через открывшийся теперь проход. Быстро облетела наш этаж, поднялась наверх и, оглядевшись, снова возвратилась в камеру.

- Отсюда можно выйти, - торопливо проинформировала Андре я. - Коридор частично завалило, лестницу тоже, но пробраться всё равно реально. Так что у тебя есть шанс спастись. Скорее, другой возможности не будет.

- Охрана? - коротко спросил он.

- Много погибших. Тем, кто выжил, не до тебя. Если действовать осторожно, можно выбраться. Гарантий не даю, но шанс есть. Давай! - поторопила я. - Я проведу тебя, скажу, где лучше перебраться через завалы, и предупрежу, если кто-нибудь появится на горизонте.

- А что будет с тобой?

Андре задал этот вопрос, подняв голову и, кажется, надеясь поймать меня взглядом.

Причин лгать не было.

- Я проведу тебя, чтобы убедиться, что ты благополучно выбрался, и вернусь сюда. Останусь здесь, со своим телом. Буду доживать вместе с ним.

Андре молча стоял, стиснув зубы. Я уже собиралась сказать ему, что сейчас не время для сентиментальности, а попрощаться мы сможем и потом, когда он выберется на свободу. Но тут сокамерник словно очнулся ото сна и решительно шагнул в сторону выхода. Обрадовавшись, я скользнула следом за ним. Но, к моему немалому удивлению, покидать камеру Андре не стал. Вместо этого поднял с пола приличных размеров камень и уверенно шагнул в мою сторону. В смысле - в сторону моего тела.

- Эй, ты что? - воскликнула я, когда, остановившись совсем рядом, он поднял руки, замахиваясь.

Ничего не говоря, он со всей силы ударил камнем кольцо, в которое была продета одна из цепей. Потом ещё раз и ещё. На пол снова посыпалась крошка. Стена была старой, в придачу успела пострадать от взрыва, и это существенно помогло Андре. Вскоре из стены вывалился один небольшой камень, а следом за ним и освободившееся кольцо. Моя левая рука безжизненно упала, утяжелённая цепью. Тело повернулось набок и теперь покачивалось, частично лишённое опоры.

Андре всё так же молча перешёл на другую сторону и стал ожесточённо бить камнем по второму кольцу. Вскоре и оно выпало из стены. Вовремя отбросив камень, Андре успел подхватить меня на руки.

- Позволь спросить, что ты делаешь? - вкрадчиво поинтересовалась я.

- Мы бежим вместе, - тоном, не терпящим возражений, заявил сокамерник.

Ну, тон он может выбирать какой угодно, а возражения у меня были.

- Ты сошёл с ума! - яростно воскликнула я. - Куда вместе? Тебе самому бы выбраться! Думаешь, это будет легко и просто? Отнюдь! Надо пробраться через завал, надо не попасться стражникам там, наверху. Как ты собираешься проделать это с трупом на руках?!

- Это не труп! - рявкнул он.

- Ладно, не труп, тело! - согласилась я. - Я, конечно, за время, проведённое в тюрьме, мягко говоря, не растолстела, но всё-таки я не ребёнок! Как ты собираешься спасаться отсюда с таким грузом? А потом, даже если выберешься? Тебе придётся уходить, как можно быстрее и как можно дальше. Далеко уйдёшь с телом на руках? В придачу ещё и с цепями? Я буду обузой, понимаешь ты это, недопустимой обузой! Ты сам вскоре пожалеешь о том, что взял меня с собой. И что сделаешь тогда? Бросишь посреди леса на съедение диким зверям? Или добровольно сдашься ближайшему патрулю?

- А тебе как самой кажется, какой вариант более вероятный? - огрызнулся Андре.

- Цепи будут ещё и на каждом шагу звенеть, привлекая внимание! - не унималась я. - Пойми ты уже очевидное и спасайся, чёрт тебя побери!

- Вот вместе и будем спасаться.

Аккуратно уложив моё тело на пол в относительно непострадавшей части камеры, Андре принялся зачем-то перекатывать камни к той стене, у которой я до недавнего времени висела, образовывая там своего рода завал.

- Слушай, почему ты так упорно игнорируешь мои слова? - оскорбилась я. - Кто тебе, в конце-то концов, дороже, я или она?

Андре остановил своё занятие и, подняв голову, с интересом скользнул взглядом по участку стены, находившемуся непосредственно за мной. Снова ориентировался на голос.

- Ты или она, - повторил он. Интонация была не вопросительная, скорее повествовательная. - Поздравляю тебя, Эрта. Ты - первый в истории призрак, страдающий от раздвоения личности.

- С чего ты взял, что страдающий? - огрызнулась я, но запал уже проходил.

В конце-то концов, с какой стати я так сопротивляюсь? Кого пытаюсь обмануть? Можно подумать, мне самой не хочется, чтобы моего лица ещё хотя бы один раз коснулся солнечный луч. Чтобы свежий ветер подхватил прядь волос, а молодая трава пощекотала ступни...

- Делай, как знаешь, - устало сдалась я. - Только не забывай: я уже почти умерла. А ты ещё живой.

- Маленький нюанс: я ещё живой благодаря тебе. - Андре вытер рукой вспотевший лоб. Теперь около моей стены образовался самый настоящий завал. - Подожди, я сейчас, - бросил он, выходя из камеры.

Ждать я не стала: одолевало любопытство. Поэтому я полетела следом за ним.

Коротко оглядевшись, Андре пошёл по коридору. Каменная крошка громко хрустела под ногами. Соседняя камера располагалась сравнительно далеко. На этом этаже камеры специально находились на приличном расстоянии друг от друга, чтобы заключённые, о существовании которых надлежало забыть всему миру, не имели возможности переговариваться даже между собой.

Соседнее помещение пострадало куда сильнее нашего. Здесь намного более основательно обвалился потолок, а стены были обуглены. Должно быть, эта камера находилась ближе к эпицентру взрыва. Заключённый не выжил. И не просто не выжил. Если бы я по-прежнему была живой, предполагаю, что мне бы стало очень нехорошо. Но в своём нынешнем состоянии я не испытывала тошноту, и просто смотрела на разбрызганную кровь, на раздавленное тяжеленным булыжником тело и на лежащую отдельно кисть руки, которую, должно быть, оторвало во время взрыва.

Не знаю, почувствовал ли себя плохо Андре, но внешне он подобных признаков не проявил. И даже более того. К моему немалому удивлению он, осмотревшись, поднял кисть и понёс её обратно в нашу камеру. От такого поступка у меня временно пропал дар речи.