Мой (СИ) - Пырченкова Анастасия

"А если нет?" — влезло вредное подсознание.

А вот о таком я думать не хочу и не буду!

"И всё-таки? Если не полюбит?" — в издевательской манере выдало всё тоже подсознание.

Если нет…

То и меня не будет…

ГЛАВА 5

Я тихо бесилась. И злилась. На себя.

С того вечера прошло уже несколько недель. И столько же господин учитель физкультуры меня игнорировал. Просто делал вид, что меня не существует. Даже к тренировкам приобщал кого угодно, но сам ко мне не приближался. Так я успела познакомиться со Смертиным Даниилом, Королёвым Никитой и Нечаевым Александром из 11"А". Если не было их, мне на помощь приходила Анька и неожиданно Маслов. И если с Сашей, Никитой и Данилом было легко и просто заниматься, с Анькой весело, то вот с Лёшей… Он меня доводил. Открыто и целенаправленно, пока я не психовала и не бросалась на него с кулаками. Один раз Артёму даже пришлось меня отрывать от этого смертника. А тому всё ни по чём. Как хохотал надо мной, так и продолжил.

— Артём Николаевич, а вы уверены, что её надо обучать самообороне? Она ж истеричка. Начнёт ещё на прохожих бросаться, — откровенно издевался одноклассник.

— Захлопнись! — неожиданно рявкнул Акимов, бросив на парня далёкий от дружелюбия взгляд, крепко прижимая меня к себе за талию. — А теперь свободен! — заявил следом непререкаемым тоном.

Лёша одарил его в ответ злым взглядом, но ослушаться не посмел, ушёл из зала.

— Чем больше ты ведёшься на его подначки, тем сильнее он будет давить, — уже спокойнее произнёс Артём уже непосредственно для меня, выпуская из объятий.

— Если я молчу, ещё хуже. Он руки начинает распускать, — огрызнулась недовольно. — И какая вам вообще разница, Артём Николаевич? Что вам дело до одной ученицы, которую вы даже не желаете замечать?

Не знаю, почему я стала ему высказывать, но моя обида на его игнор достигла своего апогея, а стычка с Масловым лишь добавила градус ей.

— Я тебя замечаю, — неожиданно серьёзно посмотрел на меня он. — Как и всех других учениц. Пора тебе уже было это понять.

Вот тут я не выдержала.

— То есть вы прекрасно знали о том, что я… — голос сорвался, а в глазах запекло от непролитых слёз. — Знали и…

— И что? — перебил меня Артём. — Что я должен делать, Галь? Вас здесь таких влюблённых полшколы, в конце концов. И что теперь? Я всего лишь ваш учитель, поймите, наконец. И я старше вас на много лет. Вам со сверстниками встречаться надо, а не за взрослым мужиком бегать толпой, — отчитал суровым тоном. — К тому же, — усмехнулся, — я не умею любить, медовая. Я лишь имею, запомни это раз и навсегда. Свободна, — развернулся и скрылся в своём кабинете, тем самым поставив точку в нашем общении.

Первые минуты я ещё стояла и ждала, что он вернётся, переваривала сказанное им и… ни черта не понимала. Ничего. А ещё всё-таки расплакалась: беззвучно, изредка тихонько всхлипывая.

Не помню, как добрела до раздевалки, как переоделась и вышла из школы, как дошла до дома. Зато запомнила, как вокруг меня суетилась мама. Я её напугала. Кажется, впервые в жизни. А я… просто обняла её за шею и разревелась в голос.

— Он меня не любит, — причитала то и дело. — Я ему не нужна.

— Кому? — окончательно растерялась мама. — Кто не любит?

— Вот почему? Скажи, почему? — продолжила жаловаться, игнорируя все вопросы. — Разве я хуже остальных? Но с другими он хоть общается, а на меня даже не смотрит. Почему так? Я настолько некрасивая? — отстранилась от родительницы и взглянула на неё с ожиданием. — Некрасивая, да? Поэтому он меня отталкивает, да? И другие парни не смотрят?

Мама на мои слова нахмурилась.

— Галчонок мой, ты что такое говоришь? Да ты у меня самая красивая девочка в мире, — принялась стирать мои слёзы с щёк. — Самая-самая лучшая.

— Это для тебя, — отозвалась плаксиво. — Ты мама. Ты меня любую будешь любить. А вот… — не договорила, лишь тяжело вздохнула, икнув.

— Галюнь, а кто он? — уточнила родительница, на что я лишь покачала головой.

Плакать больше не хотелось. Как и делиться своими переживаниями. Наоборот, теперь хотелось остаться одной.

— Не хочу о нём говорить, — отвернулась от мамы. — И вспоминать тоже, — поджала губы. — Буду уроки делать, — вынесла вердикт, поднялась с постели и направилась к столу, принявшись там демонстративно изучать учебник географии.

— Галь…

— Сказала же, не хочу! — повысила голос, так и не обернувшись. — У тебя горелым пахнет, — добавила угрюмо, учуяв неприятный запах.

— Мясо, — ахнула мама и убежала на кухню.

Я же лишь снова вздохнула. Закрыла дверь в комнату, прошла к шкафу и стала раздеваться. Краем глаза отметила своё отражение в зеркале в нижнем белье и замерла в склонённой позе. Просто в голову пришла шальная идея. Распрямилась и развернулась лицом к зеркалу, придирчиво рассматривая своё тело. Высокая грудь, тонкая талия с плоским животиком, широкие бёдра, длинные ноги…

В прошлом году к нам в школу приходили представители модельного дома и меня тогда выделили из толпы, предложив участвовать в какой-то фотосессии. Я отказалась, посчитав это дело недостойным. Слишком однозначные слухи ходят вокруг этого бизнеса. Мне в это влезать не хотелось. Да и родители были против. А вот теперь задумалась над тем, что если заметили, значит, я… что? Достаточно красива? А ведь у меня тогда и волосы были вдвое короче!

‍

В общем, идея начинала складываться в цельную картину. Схватила сарафан и снова надела его. Ещё раз осмотрела себя в зеркало и скривилась. Широкий, как балахон. Широкий настолько, что фигуры в нём и не видно. Фасон такой. И как мне это раньше нравилось? Убрала руки за спину и присобрала ткань, выделяя талию. Так одной рукой и продолжала удерживать лишнее, а второй принялась подгибать подол.

О да-а… определённо, так лучше!

Стянула с себя одежду и бросилась к комоду, где в одном из ящиков хранились швейные принадлежности. Кое-как нашла в этом бедламе иголку и нужные нитки, а после уселась прямо на пол и принялась за дело, впервые в жизни проигнорировав уроки. Закончила уже поздним вечером. Но результатом осталась довольна. Теперь сарафан подчёркивал талию, а длина его сократилась почти вдвое. На талию повязала тонкий белый ремешок. Ещё нашла в недрах шкафа коробку с туфлями на высоком каблуке, которые покупались на свадьбу двоюродной сестры. Их и взяла вместо привычных балеток в качестве второй обуви.

Мама, увидев меня утром в таком виде, сперва побледнела, потом покраснела, после ещё и за сердце схватилась. На мгновение ощутила вину перед ней, но почти сразу откинула эти эмоции.

— Ты что сделала с одеждой? — выдохнула она, потянувшись к полке с лекарствами.

— Ничего особенного, — пробурчала, усаживаясь за накрытый стол. — Всего лишь теперь выгляжу как все остальные девочки.

— Думаешь, он тебя теперь заметит? — укорила мама, накапав себе прямо в чай валерьянки, и тут же залпом выпила его.

— Мне всё равно на него, — произнесла с нажимом. — Я это сделала для себя.

Мама шумно вздохнула и уселась напротив, пристально глядя на меня.

— Послушай, дочь, я понимаю, что ты расстроена, и тебе хочется доказать тому молодому человеку, что он ошибся выбрав не тебя, но… — махнула рукой на меня. — Это не выход, Галюнь. Раньше ты хотя бы выделялась, а сейчас стала, как все другие девочки.

— В том и дело, мама, я не выделялась, — повысила голос я. — Я одеваюсь, как деревенщина. Вчера вот посмотрела на себя и поняла. Кто же заинтересуется такой невзрачной девицей, как я? Все мои вещи призваны скрыть фигуру и сделать из меня уродину. И если ты будешь сейчас со мной спорить, мы поругаемся. А в итоге я всё равно пойду в том, что на мне надето, — предупредила маму.

— Но ты бы хоть длину оставила… — подала слабый голос та, прекрасно зная, что спорить со мной бесполезно, только хуже будет.

Я довольно послушна, но если чего-то не хочу, заставлять бессмысленно. Я не стану спорить, просто найду способ сделать всё по-своему втихаря ото всех.