На Тихом океане - Карл Май

Мы подвигались к формуле, по которой шли шаг за шагом люди. Один из них привлек мое внимание, благодаря кипе книг, под грузом которой была укрыта его спина. Сделав какое-то очередное движение, он обернулся. Это был… господин асессор. Да и он, заметив мое пристальное к нему внимание, разглядел, кто я. В ужасе он непроизвольно сделал шаг из слов формулы. По буддийским понятиям, это делало все его старания начисто лишенными смысла. Он вынужден был выйти из шеренги паломников, подойти к ламе, следящему за правильностью выполнения ритуальных правил, и отдать свои книги. После этого он исчез в толпе.

Находясь в местах, где был бы русский или хотя бы европейский консул, я не преминул бы обратиться к нему. Но каковы должны быть мои действия здесь? Приди я к ламе, не имея на руках доказательств, это повредило бы мне. И я решил ждать, пока необходимые доказательства сами явятся ко мне. Однако я счел своим долгом предупредить Шангю:

— Я видел орос, — сказал я ему.

— Где?

— Двоих в чайной, а одного видел ты сам, — он отдал книги. Но веруют они не в святого.

— Откуда ты знаешь?

— Я слышал их речи. Они выжидают до первой темной ночи, чтобы похитить слитки.

Он изумился:

— Они говорили это?

— Да. Это воры и убийцы, бежавшие с рудников.

— Так надо сообщить обо всем ламе!

— Можешь ли ты подтвердить правдивость слов моих?

— Нет.

— В таком случае жди, сколько сможешь.

— Нет, я должен это сделать. Идем!

— Ты будешь ждать!

— Я не стану ждать, пока убьют ламу. Видишь, это Куан-Фу! Он чиновник, посланный императором для поддержания порядка и спокойствия, это видно по его бляхе. Не знаю, поможет ли он нам, но ни один лама не делает без него и шага!

Он не дал удержать себя и бросился к мандарину. Тот выслушал его весьма спокойно, а затем подозвал меня. Двое слуг, следовавших за ним, остановились невдалеке.

— Ты орос? — спросил он меня строго.

— Нет, — ответил я тоже серьезно.

— Следуйте за мною оба!

Оба полицейских, вставши по бокам, повели нас в палатку, на двери которой красовался герб императора. Там он распорядился усадить нас:

— Ты — орос, бежавший с рудников, а ты — переодетый лама, вызвавшийся ему помогать. К такому выводу я пришел. Я должен еще раз все проверить. Покуда я не вернусь, вы останетесь здесь. Если попытаетесь бежать, солдаты вас убьют.

Не желая тратить далее время на пререкание с нами, он покинул палатку. Я решил взять себя в руки, справедливо рассудив, что гнев, будучи сродни безумству, крайне нежелательный союзник в подобной ситуации.

Мы прождали около двух часов, после чего нам сказали, что Куан-Фу приглашен к орос и прибудет несколько позже.

Я понял: Милослав начинает действовать. Исход встречи я тут же с живостью представил.

Наступал вечер, и паломники должны были возвращаться с горы в лагерь. В какой-то момент слух мой — но слух внутренний! — уловил некое колебание воздуха, похожее на крик. Через паузу ему уже вторил разноголосый хор, сопровождаемый топотом и шумом. Оба солдата выскочили наружу; больше они не появлялись.

Наконец и мы выбрались наружу и увидели, что их и след простыл. Возле святой горы стоял ужасный шум.

Шангю кинулся в ту сторону, я же первым делом бросился к палатке русских.

Внутри было темно, но более темным пятном выделялась на полу человеческое тело, причем, при взгляде на неподвижную неестественность позы, я понял, что человек находился в глубоком наркотическом забытьи. Это был мандарин.

Лишь теперь отправился я к горе.

По голосам я понял, что святой обнаружил в пещере человека, пытавшегося ее ограбить. Разнесся слух, что застигнутый на месте преступления был орос. За ним последовало сообщение, что святой выкинул несчастного из пещеры и тот, упав с большой высоты, разбился насмерть.

Не прошло и минуты, а из уст в уста передавали новое известие: пропало семь лошадей, а вместе с ними остальные семь русских. Вмиг толпа разделилась в своем отношении к происходящему. Для монголов факт конокрадства затмил даже только что происшедшее событие.

Я же, предоставив верующим самим разбираться — что важнее, улучив момент, подобрался к разбившемуся. Я узнал его сразу же. Это был асессор.

Он глумился над Господом и спознался с буддистами. Пещера носила имя Падма — Цветок лотоса; он пошел от креста к Падме и от Падмы — к смерти.

Есть справедливость, коя выше человеческих стремлений и знаний!

На следующий день беглецы стали возвращаться. Но не один из них не мог вымолвить и слова; я не мог понять, что же с ними стряслось…

Часть вторая

GIRL-ROBBER[22]

Глава первая

ОХОТА НА ЧЕЛОВЕКА

На пароходе «Полуостровной и Восточной компании» из Сью я прибыл на Цейлон и поселился в Пуэн-де-Галле. Я собирался задержаться здесь недолго, поскольку основной целью моего путешествия был Бомбей, где я намеревался изучать древнюю культуру индийцев.

Но скоро мне стало ясно, что время, отведенное мною на остановку, оказалось неизмеримо короче уже проведенного здесь, и единственным моим утешением было то обстоятельство, что я сам был хозяином своего времени.

Всякий оказывающийся на благословенном острове Цейлон, теряет дар краткости, если начнет описывать красоты этой земли. Разнообразнейшая флора и фауна острова, а также этнографические корни столь интересны, что возникает желание посвятить долгие годы жизни своей их изучению.

Я стоял в башне маяка и наслаждался величественным зрелищем.

В гавани буквально толпились суда; преобладали входящие и выходящие морские корабли; среди них выделялись гигантские европейские пароходы, между которыми шныряли китайские джонки; встречались и сингальские плавучие дома. Шведские и датские траулеры, возвращающиеся из южных полярных морей, тяжелые голландские трехмачтовики с высокой старомодной кормой, английские купеческие суда, легкие французские военные корабли и стройные американские. За этой картиной открывался долгожданный причал, кромка которого выступала над водой и потому понуждала капитанов к внимательности.

Скалистые островки, давшие убежище случайным кокосовым пальмам, виднелись поверх непрестанно движущихся волн. Меж ними весьма комфортно чувствовали себя коралловые сады, в которых, довершая великолепие, резвились стайки синих и красных рыб; прожорливые акулы теснились близ берега, привлеченные разлагающимся трупом собаки, а неутомимые крабы растаскивали для каких-то своих крабьих нужд осколки скал.