Цветник духовный - Сборник

Кто не боится Бога, тот всего должен бояться.

Да будет присущ нам страх Божий, и тогда ничто не опечалит нас, будет ли то бедность, или болезнь, или плен, или рабство, или что-нибудь другое прискорбное.

Бог есть человеколюбец, должно и человеку быть боголюбивым.

Как нам не любить Господа? Им живем, Им дышем, Им движемся. Не удивительно ли, не противно ли даже простому смыслу обращение нашего сердца к тому, что вне Бога, что может нас погубить?

Благочестивый Макарий, ученик прп. Антония, идя однажды с братией, увидел мальчика, который говорил своей матери: «Один богач любит меня, а я не знаю, почему ненавижу его; но бедняк ненавидит меня, а я люблю его». Выслушав это, Макарий изумился и задумался. «Что сделалось с тобою?» – спросили у него братия. «Слова, слышанные мною, – отвечал старец, – значат следующее: Господь Бог богат в милости и ежедневно являет нам доказательства отеческой любви Своей, а мы, безумные, не умеем ценить даров Его; но дух пагубы, бедный и злобный, ненавидит и, как волк рыкающий, ищет поглотить нас, а мы, ослепленные, любим его и не стыдимся ему раболепствовать!»

Если бы увидели, что поток, быстрый в течении своем, остановлен одним лоскутком бумаги, то не могли бы удержаться от изумления. Подобное зрелище представляем и мы, когда что-то незначительное отводит наше внимание от Бога, увлекает ум и воображение к ничтожным предметам и препятствует сближаться с Богом в общении любви.

Любви к Богу нельзя соединить с пристрастием к земле и к земным предметам.

Все вещи в природе движутся по своему наклону: легкие поднимаются на высоту, тяжелые влекутся к земле. В тварях разумных любовь служит этим наклоном, и они стремятся туда, куда влечет их страсть, преобладающая в их сердце. Так, если в нас господствует любовь к тленным благам, жажда плотских удовольствий, желание почестей и славы, тогда мы принадлежим исключительно земле, и возвыситься до небесных вещей будет нам так же трудно, как камню нестись вверх, но если чрез умерщвление плоти мы подавим в сердце все земные желания, тогда дух наш, богоподобный дух, не задерживаемый никакими препятствиями, быстрее воспарит к Богу, чем камень ниспадет с высоты к земле.

Блж. Августин, раскрывая смысл изречения псалмопевца: Как лань охотно стремится к источникам вод, так душа моя стремится к Тебе, Боже (Пс. 41, 2), говорит, что лань обычно умерщвляет змей, встречающихся ей на пути, когда она ищет воды, и что от того самого она ощущает в себе еще сильнейшую жажду и еще с большей скоростью бежит к источнику. «Хотите ли знать, – продолжает блаженный учитель Церкви, – почему в вас нет столь же сильной жажды совершенства и столь же неудержимого стремления к Богу? Потому что вы не подавляете своих змей: ваши змеи чувственные, плотские похоти! Умертвите же этих змей неправды, – и тогда вы с сугубым усердием потечете к Источнику жизни и истины».

Огонь, разложенный на земле, не стремится к ней, но всегда простирается вверх: так и любовь твоя не должна покоиться в тебе, но всегда возвышаться к Богу.

Мы столько обязаны любить Бога больше себя, сколько Он более нас.

Мера любви к Богу – любовь без меры.

Для Бога ничего нет вожделеннее любви. Ничто так не угодно Богу, как сердце человека, пламенеющее любовью к Нему. Без любви же все действия человека, как бы они ни казались добрыми по внешности и даже великими, – ничто не значат в очах Божьих и противны Богу.

Дождь бывает полезен для почвы не тогда, когда она еще не совсем освободилась от снега и льда, а тогда, когда согрелась солнечными лучами: подобно сему и благость Божья находит достаточную приемлемость только в сердцах, согретых любовью к Богу.

Ничто не может заменить недостатка любви; но любовь заменяет собой недостаток всего.

Самый верный признак того, что в нас нет еще и зачатков любви к Богу, есть тяготиться служением Богу, нехотя исполнять, а тем более совсем не исполнять своих обязанностей в отношении к Нему. Блж. Августин справедливо замечает: «Труды для любящих нетягостны: они их увеселяют. Любя что-нибудь, мы или не чувствуем труда, или и самый труд любим».

Некто сказал авве Агафону: «Мне дана заповедь, но исполнение заповеди сопряжено со скорбью: и хочется исполнить заповедь, и опасаюсь скорби». Старец отвечал: «Если бы ты имел любовь, то исполнил бы заповедь и победил бы скорбь».

Где возьмется усилие к совершению подвигов благочестия у того, кто не имеет пламенной любви к Богу?

Люби все в Боге и во всем люби Бога.

Тот не любит Бога, кто любит то, что Бог запрещает любить.

Величайшее оскорбление для Бога, если ты поставишь мир соперником Ему.

Ближнего не обижай и не обожай, а себя не боготвори; Бога же люби всей крепостью души и духа, то есть всем сердцем и всем умом.

Возлюби Бога всем сердцем, всей душой и всем помышлением твоим, если хочешь избежать вечного мучения по смерти, если желаешь вкусить вечных радостей, вечного блаженства, еще живя на земле, которые, поверь, так велики, так удовлетворяют требованиям нашего сердца, что уже ничто в мире не прельстит тебя.

«Как предохранить себя от искушений?» – спросил некто авву Пимена. Святой старец ответил: «В котел, беспрестанно кипящий, не влетит никакая муха; и душу, воспламененную любовью к Богу, ничто соблазнить не может».

Внутреннее и внешнее богопочитание

Если холодна наша любовь, – холодна бывает и деятельность наша.

Блж. Августин

Внешнее, видимое благочестие без внутреннего – лицемерие и обман.

Свт. Тихон Задонский

Человек состоит из души и тела, поэтому и отношения наши к Богу, как к Существу всесовершенному, Виновнику нашего бытия, спасения и блаженства, должны выражаться не душой только, но и телом, или, иначе сказать, богопочитание наше должно быть не внутреннее только, но и внешнее.

Если в дереве есть жизнь, то жизнь эта по необходимости обнаруживается. Дерево покрывается листьями, цветами и, наконец, плодами: так и внутреннее богопочитание, истинное, живое, действительное, по необходимости соединено бывает с внешним богопочитанием.

Кто не знает тесной связи между движениями души и их обнаружением? Кому не известно, что человек, будучи обладаем каким-нибудь сильным чувством, не может вовсе утаить стремительных движений своей души? Есть ли хотя бы один сострадательный к бедному, который не выражал бы своего сострадания какими-нибудь внешними знаками? Есть ли хотя бы один нежный и почтительный сын, который не обнаруживал бы своей покорности родителям? Какой народ, уважая царей своих, не свидетельствовал бы им своего уважения какими-либо внешними действиями?

Отец богатый и не достигший еще преклонной старости не нуждается в том, чтобы дети его, пришедшие уже в возраст, делали ему приношения из приобретенного ими имения, но ему приятно бывает, если они делают это, потому что в этих действиях они видят знаки усердия и любви их к нему; подобным образом и

Отец Небесный не имеет нужды в наших жертвах (одном из знаков внешнего богопочитания), но с благоволением взирает на них, если они – выражение нашего усердия, благодарности и любви к Нему. Доброхотно дающего любит Бог (2 Кор. 9, 7).

Любовь – это первое и главное чувство, каким должны быть запечатлены все наши отношения к Богу; но любовь холодная, ничем не выражающая себя, есть не что иное, как пустой призрак, безжизненное изображение, подобное живописному изображению огня, который, при всей яркости цветов, не светит, не согревает; если вера, по свидетельству апостола, без дел мертва (Иак. 2,20), то каким образом любовь может существовать без них, – любовь, от которой сама вера заимствует свою силу и действенность (Гал. 5, 6)?

Внешнее богопочитание, служа выражением внутренних, объемлющих душу чувств в отношении к Богу, вместе с тем поддерживает эти чувства, укрепляет их и усиливает. Оно так же необходимо, как кора и листья необходимы для жизни дерева.

Внешнее благочестие без внутреннего – то же, что ножны без меча. Смешон тот воин, который одними ножнами вздумал бы сражаться с неприятелем: смешны и те люди, которые над плотью и миром хотят восторжествовать одним наружным благочестием. А если они думают таким благочестием угодить Богу, то они – жалкие существа!

Звание и обязанности христианина

Христианина не исповедание одно, но вера и нрав, вере сообразный, делают истинным христианином.