Аэропорт - Артур Хейли

— Исключено: я не могу вам дать не только завтрашний день, но даже сегодняшнюю ночь, — резко оборвал его Мел. — Полоса должна быть очищена… — Он вдруг умолк, вздрогнув от предчувствия, неожиданно нахлынувшего с такою силой, что ему стало страшно.

По телу его снова прошла дрожь. Что с ним? Да ничего особенного, уверил он себя: это от непогоды, от резкого, холодного ветра на поле. Но странное дело: он ведь не сейчас вышел из машины и, казалось бы, уже должен был привыкнуть к холоду.

С другого конца поля, перекрывая вой ветра, долетел рёв двигателей реактивного самолёта. Шум нарастал и потом сразу стал тише — самолёт взлетел. Это повторилось ещё. И ещё раз. Значит, там всё в порядке.

А здесь? И снова на какую-то долю секунды им овладело предчувствие беды. Даже не предчувствие, а что-то неуловимое, как дыхание надвигающейся серьёзной опасности. Нельзя, конечно, придавать таким вещам значение: интуиции, предчувствиям не место в жизни прагматика. Правда, однажды, много лет назад, у него было точно такое же чувство, будто надвигается нечто неотвратимое, что приведёт к гибельному концу. Мел вспомнил и то, каким оказался этот конец, который он не в состоянии был предотвратить…

Он снова посмотрел на «боинг». Машину засыпало снегом, и очертания её стали расплывчатыми. Собственно говоря, ведь помимо того, что оказалась заблокированной взлётно-посадочная полоса и приходится взлетать над Медоувудом, ничего страшного не произошло. Ну, увяз в снегу самолёт, но никто при этом не пострадал, никакого материального ущерба не нанесено — словом, ничего особенного.

— Пошли ко мне в машину, — предложил он старшему технику. — Выясним по радио, что происходит.

По дороге он вспомнил, что Синди уже наверняка с нетерпением ждёт его в городе.

Мел не выключал обогревателя, и в машине сейчас было тепло и уютно. Ингрем удовлетворённо крякнул. Он слегка распахнул доху и, нагнувшись, подставил руки под струю тёплого воздуха.

— Машина номер один — пульту снежной команды. Дэнни, я на ВПП три-ноль, у застрявшего самолёта. Позвони в ремонтную «ТВА» и узнай насчёт Патрони. Где он? Когда должен прибыть? Всё.

В ответ заскрипел голос Дэнни Фэрроу:

— Пульт снежной команды — машине номер один. Вас понял. Кстати, Мел, звонила твоя жена.

Мел нажал на кнопку микрофона.

— Она оставила номер, по которому ей звонить?

— Точно.

— Машина номер один — пульту снежной команды. Позвони ей, пожалуйста, Дэнни. Скажи, что, к сожалению, я немного задержусь. Но сначала выясни насчёт Патрони.

— Ясно. Жди.

И радио умолкло.

Мел сунул руку в карман пальто, вытащил пачку «Марлборо» и предложил Ингрему сигарету.

— Спасибо.

Они закурили, глядя на то, как «дворники» ходят туда и сюда по ветровому стеклу.

— Там, наверху, — Ингрем движением головы указал на освещённую кабину самолёта, — эта сволочь капитан, наверно, льёт крокодиловы слёзы в своё сомбреро. Теперь уж он будет следить за синими огнями — глаз от них не оторвёт, как от свечей на алтаре.

— Кстати, ваши наземные команды — из мексиканцев или американцев? — спросил Мел.

— Мы все американцы. Только болваны вроде нас и могут работать в такую чёртову погоду. Вы знаете, куда должен был лететь этот самолёт?

Мел отрицательно покачал головой.

— В Акапулько. И до того, как это случилось, я готов был бы полгода поститься, лишь бы полететь на нём. — Старший техник ухмыльнулся: — А вы представляете себе, каково это было: сел в самолёт, уютно устроился — и на тебе! — вылезай. Слышали бы вы, как чертыхались пассажиры, особенно женщины. Я узнал от них сегодня немало словечек.

Снова ожило радио.

— Пульт управления снежной командой — машине номер один, — раздался голос Дэнни Фэрроу. — Я выяснял у «ТВА» насчёт Патрони. Они связывались с ним, но дело в том, что он застрял по дороге. На шоссе пробка, и он будет не раньше чем через час. Он передал указания. Всё понял?

— Понял, — сказал Мел. — Валяй указания.

— Патрони опасается, как бы самолёт не увяз ещё глубже. Говорит, это легко может случиться. Поэтому считает: если команда не уверена в успехе, пусть лучше ничего не предпринимают, пока он не приедет.

Мел искоса взглянул на Ингрема.

— А как относятся к этому в «Аэрео-Мехикан»?

Старший техник кивнул, давая понять, что там относятся положительно.

— Патрони может делать любые попытки. Будем его ждать.

Дэнни Фэрроу спросил:

— Понял? Всё ясно?

Мел нажал на кнопку микрофона:

— Ясно.

— О'кей. Слушай дальше. «ТВА» срочно вызывает дополнительный персонал для помощи. И ещё, Мел: снова звонила твоя жена. Я передал ей то, что ты сказал.

Мел почувствовал: Дэнни недоговаривает, зная, что его могут услышать и другие, чьё радио включено на частоту аэропортовских служб.

— Ей это не понравилось? — спросил Мел.

— По-моему, нет. — Секундная пауза. — Я советую, как только сможешь, доберись до телефона.

Должно быть, Синди говорила с Дэнни ядовитее обычного, подумал Мел, но тот, как верный друг, не стал сейчас об этом распространяться.

Что же до самолёта, то тут надо ждать Патрони. Его совет — ничего не предпринимать, чтобы самолёт глубже не увяз, — звучит разумно.

Тем временем Ингрем уже застёгивал пальто и натягивал толстые рукавицы.

— Спасибо за обогрев, — сказал он и вышел на ветер и снег, поспешно захлопнув за собой дверцу машины.

Мел видел, как он бредёт по сугробам, направляясь к машинам, сгрудившимся на рулёжной дорожке.

По радио слышно было, как диспетчер пульта управления снежной командой переговаривается с центром по борьбе с заносами. Мел дождался, пока переговоры закончатся, затем включил микрофон.

— Дэнни, говорит машина номер один. Еду к «Анаконде».

И он двинулся вперёд, осторожно ведя машину сквозь крутящийся снег, в темноте, прорезаемой лишь редкими огнями на взлётно-посадочной полосе.

Снегоуборочная команда «Анаконда», передовой отряд и главное звено в аэропортовской системе борьбы с заносами, находилась в этот момент на взлётно-посадочной полосе один-семь, левой. Сейчас он сам убедится, мрачно подумал Мел, есть ли хоть доля правды в неблагоприятной для него докладной, состряпанной капитаном Димирестом от имени комиссии по борьбе с заносами, или же это лишь его злопыхательские измышления.

6

Предмет размышлений Мела — капитан Вернон Димирест — находился в этот момент в трёх милях от аэропорта. Он ехал на своём «мерседесе-230», и путешествие это по сравнению с тем, которое он проделал ранее — из дома в аэропорт, — было много легче: теперь он выбирал улицы, по которым недавно прошёлся снегоочиститель. Снег, подхлёстываемый ветром, по-прежнему валил вовсю, но здесь он не успел ещё лечь толстым слоем, и потому езда была нетрудной.

Димирест направлялся к скоплению четырёхэтажных зданий неподалёку от аэропорта, известных среди лётчиков под названием «Квартал стюардесс». Именно здесь жили многие стюардессы, работавшие на разных авиалиниях в аэропорту Линкольна. Обычно две-три девушки снимали одну квартиру, и те, кто заглядывал к ним, называли эти квартиры «стюардессиными гнёздышками».

Здесь в часы, свободные от работы, частенько устраивались весёлые пирушки и завязывались романы, регулярно возникавшие между стюардессами и мужской половиной экипажей.

Впрочем, нравы в «стюардессиных гнёздышках» не отличались особой распущенностью — здесь происходило то же, что и везде, где живут одинокие молодые женщины. Разница состояла лишь в том, что развлекались тут и вели себя «аморально» люди, связанные с авиацией.

Оснований для этого было предостаточно. И стюардессы, и члены экипажа — мужчины, с которыми их сталкивала жизнь, — капитаны, первые и вторые пилоты — были все без исключения людьми отменными. Все они занимали определённое место в авиации, выдержав безжалостную конкуренцию и пройдя жёсткий отбор, отсекающий менее способных. В результате такого отбора остаются лишь самые незаурядные. И образуется своеобразное сообщество смекалистых, неглупых людей, любящих жизнь и способных оценить друг друга.

Вернон Димирест за время работы в авиации оценил немало стюардесс — да и его оценили по достоинствам многие. Он то и дело заводил романы с хорошенькими и неглупыми молодыми женщинами, взаимности которых мог бы добиваться монарх или модный киноактёр — и тщетно, потому что стюардессы, с которыми были знакомы — и притом весьма интимно — Димирест и его коллеги-пилоты, не были ни проститутками, ни распутными женщинами. Просто это были весёлые, компанейские и весьма искушённые в плотских радостях существа, которые умели оценить настоящего мужчину и не отказывались приятно провести время без особых забот и хлопот.