Шепот небес - Кэндис Проктор

Лукас тяжело дышал. Видя, что Лукас пришел в себя, Дэниел отпустил его.

– Запомни, Пайк, – обернулся к великану Лукас. – Если ты хоть пальцем тронешь мальчишку, я выпущу тебе кишки и сделаю из них гнездо для пауков, которых ты так любишь.

Лукас подошел к стоявшему в конце двора Чарли.

– С тобой все в порядке, малыш? – заботливо спросил он.

– Да, – вытирая слезы рукавом и размазывая грязь по лицу, ответил мальчик. – Но тебе не следовало вмешиваться, Лукас. Пайк злопамятный человек, он непременно отомстит. Ты сравнительно недавно здесь и еще плохо знаешь его.

– Я прекрасно знаю его. – Лукас поднял с земли шляпу мальчика и надел ему на голову. – Мистер Корбетт сегодня утром приказал мне перейти на работу в конюшни. Я буду ухаживать за Ураганом. Если хочешь, можешь помогать мне.

Лицо Чарли просияло от радости, ведь он еще ребенок, несмотря на то что получил срок за кражу и успел многое повидать на своем коротком веку, приобретя недетский жизненный опыт.

– Ты не шутишь? – с замиранием сердца спросил Чарли. – Ты действительно будешь ухаживать за огромным гнедым жеребцом?

– Да, действительно. – Лукас снова бросил взгляд на холмы на горизонте, за которыми скрывалось море. – Уже темнеет. Рядом с Лисом есть свободное место. Ты можешь там повесить свой гамак, если хочешь.

Мальчик кивнул и побежал в барак, а Лукас остался во дворе, чтобы подышать свежим ночным воздухом. Подняв голову, он долго любовался звездами, появившимися на темном небе. Но пора возвращаться в барак с зарешеченными окнами. Когда Лукас переступил порог, железная дверь закрылась за ним и надсмотрщик со скрежетом задвинул тяжелый засов.

Джесси видела темноволосого ирландца по имени Лукас Галлахер, который долго стоял посреди безлюдного двора, запрокинув голову, и смотрел в звездное небо. С такого расстояния Джесси не могла рассмотреть черты его лица. И тем не менее она любовалась гордой посадкой его головы и грациозными движениями. Легкой пружинящей походкой Лукас направился к дверям барака. На пороге он немного замешкался, и Джесси поняла, какие чувства охватили его. Он испытывал боль отчаяния от безнадежности своего положения. Джесси находилась слишком далеко и, конечно, не могла слышать, как захлопнулась за ним тяжелая дверь и задвинулся засов, но она представила себе эти звуки, и у нее защемило сердце.

Джесси стояла в своей комнате у застекленной двери, ведущей на веранду, вцепившись в медную ручку. Она поднялась в спальню, чтобы переодеться к ужину, но, выглянув во двор, надолго застыла у окна. Джесси не понимала причин своего замешательства.

– Вы хотите надеть шелковое платье, мисс? – спросила горничная.

– Да, пожалуй.

Джесси задернула портьеры из синего дамаста и обернулась к служанке, девушке лет шестнадцати с худым болезненным лицом и темными, коротко подстриженными волосами, выглядывавшими из-под чепца. Каторжанок стригли перед отправкой в колонии. Девушка, должно быть, недавно прибыла на Тасманию.

– Как тебя зовут? – спросила Джесси.

Горничная бросила на нее испуганный взгляд и торопливо поклонилась.

– Эмма. Эмма Поуп, мисс.

Слуги в доме жили в комнатах, расположенных в цокольном этаже рядом с кухней. Их тоже запирали на ночь, как и каторжников в каменном бараке. Джесси краем глаза следила за Эммой. Интересно, что она чувствовала, когда в замке ее комнаты поворачивался ключ и помещение погружалось в полную темноту?

Эмма, затаив дыхание, почти с благоговением расстелила роскошное шелковое платье на кровати Джесси. Хозяева усадьбы спали в уютных постелях на пуховых перинах, а ночевавшие в бараках каторжники – в гамаках. Джесси в детстве, проходя по хозяйственному двору, часто с любопытством заглядывала сквозь открытую дверь в большое каменное здание. Что же касается работавших в усадебном доме слуг, то они спали на деревянных скамьях. Однако Джесси ни разу в жизни не спускалась в цокольный этаж и не переступала порог тех помещений, в которых они жили.

– У тебя удобная постель? – неожиданно спросила она Эмму.

– Да, мисс, – испуганно пролепетала девушка, бросив на госпожу изумленный взгляд.

Джесси тем временем разделась и, подойдя к туалетному столику, взяла расческу с серебряной ручкой.

– Ты не лукавишь? – спросила она, глядя на девушку в зеркало.

– О нет, мисс! Я никогда в жизни не имела столь удобной постели. Мне дали два одеяла. Кроме того, я всегда сыта. Раньше я часто голодала.

Наблюдая за горничной в зеркало, Джесси задумчиво расчесывала свои длинные золотистые волосы. Эмма говорила на кокни, а значит, она родилась в Лондоне. Девушка, должно быть, выросла в лондонских трущобах, в маленькой душной комнатке, населенной множеством полуголодных, вшивых, оборванных братишек и сестренок. По сравнению с подобным жалким существованием ее жизнь в усадьбе Корбеттов могла действительно показаться настоящим раем. Возможно, лишь такие каторжники, как ирландец Галлахер, действительно страдали в неволе. Что же касается Эммы Поуп и многих других несчастных, приехавших в Тасманию, то они вряд ли скучали по дому, своим родным и свободе. Хотя кто знает…

Джесси вспомнила свой сегодняшний разговор со стариной Томом – конюхом. В детстве Том и учил ее держаться в седле. Старина Том когда-то тоже принадлежал к числу каторжников, но много лет назад его амнистировали и он поселился в одной из хижин, где жили те, чей срок наказания истек или кого отпустили на свободу за хорошее поведение. Таких людей немного, поскольку освобожденные старались как можно скорее уехать из Тасмании, имевшей дурную репутацию, несмотря на мягкий благоприятный климат.

Старина Том сидел на скамеечке у своего домика и играл на волынке. Сухонький старичок небольшого роста с седыми волосами, закрыв глаза, наслаждался жалобными звуками, которые издавал его инструмент. Прожитые в неволе годы отложили неизгладимый отпечаток на его лицо. В его глазах навечно поселилась грусть. Услышав шаги Джесси, он открыл глаза и перестал играть.

– Вы пришли навестить меня? – спросил он. Джесси улыбнулась, остановившись у ветхого крыльца.

– А ты не ожидал?

– Ожидал, конечно. Я знал, что мисс Джесси придет повидаться со мной. И все же прошло два года с тех пор, как вы уехали с острова. За такой срок люди, бывает, сильно меняются.

Джесси осторожно поднялась по шатким ступенькам на веранду. Ветер раздувал ее юбку из ярко-синей шерсти.

– Я не изменилась, – промолвила она.

Старина Том, страдавший артритом, кряхтя повернулся и положил волынку на ветхий столик.

– Слышал, вы купили гнедого жеребца по кличке Ураган.