Отдыхай с Гусом Хиддинком: четыре анекдотичные футболяшки - Дима Федоров

– Это он от гордости и из-за понтов не хочет напихать. Не снисходит до них до всех, – предположил Сохатый.

– Пусть Ломоносов подсказывает – он капитан, центральный защитник. Это его дело.

– Смотри, они практически молча играют. Кто-то должен их завести, если тренеры сопли жуют.

И вот, наконец, Толстой высказался, когда мяч выкатился за линию ворот. От всей простецкой, яснополянской души.

– Федя, бля! – обратился он к Достоевскому. – Ну, хоть ты страхуй этих долбаных реакционеров. Стой рядом с богомазом и, когда его Роналдинью обходит, херачь в отбор или просто сбивай его в пизду! Наведи, бля, порядок!

– Ёбтыть, если я сяду на карточку, Лева, то мы к перерыву уже вдесятером будем, – огрызнулся Достоевский. – А на хуй мне это надо?

– Вы, психологи херовы, заткнитесь, – заревел Менделеев. – За этим зубастым дьяволом ни одна живая душа не угонится.

– А какого хрена я тогда все ловлю?

– Ты же ловец душ – тебе ловить привычно, – нагнал сарказма Достоевский.

– Ты меня, сучонок рулеточный, не учи…

Но Иоанн Павел II не дал забыковавшему Толстому закончить разоблачительную тираду – и тому, и другому влепил по карточке. Вот тут Минин и Пожарский прочухали, что Рублева надо снимать с игры, пока вся команда не передралась. И как только князь велел Станиславскому разминаться, случилась еще одна досадная история. Шостакович, видимо, надеялся выйти на поле первым, но, увидев, что его очередь еще не пришла и неизвестно когда придет, разнервничался до неприличия – сорвал с себя тренировочную манишку и кинул ее на трибуну. Минин попробовал его урезонить, но Дима проигнорировал тренера и отправился в раздевалку.

– Гонору-то сколько у человека, – удивился Сохатый.

– При чем тут гонор? – завыл Волк. – Команда разваливается на глазах. Какие идеалы, на фиг, духовные высоты, гармония…

– Ладно тебе хныкать, ведь ведем 1:0. Победим – и плевать на идеалы!

– Пока ведем…

Гусев жестко осудил Шостаковича за индивидуализм. Отчитал! Такого не надо было даже на сбор приглашать. Теперь лишь бы до перерыва дотерпеть, а там тренеры внесут коррективы. И тут залихватски выступил Станиславский. Сборная мира минут два–дцать висела на воротах гениев, а он через три минуты после выхода на поле протащил мяч в штрафную, обыграл Риисе и Сендероса, потом перед Видичем резко тормознул, подождал, пока обыгранные вернутся, и рванул между ними, так что те непроизвольно сделали коробочку. Станиславский покатился кубарем, и все приостановились – вперились в главного арбитра. Даже Сендерос с Риисе. Но папа замахал руками – мол, давайте играйте, хватит изображать из себя пни.

Станиславский, корчившийся на газоне, резко вскочил и набросился с руганью на Иоанна Павла II. Его задело даже не то, что судья зажилил пенальти, а то, что папа ему, Станиславскому, не поверил. И если он симулировал, нырял (Станиславский жестом изобразил рыбку), то почему Иоанн Павел II не показал ему карточку? Последнее было легко исправить, что папа и сделал незамедлительно. Таким образом, трое наших уже повисли на карточках из-за недисциплинированности. Да еще Чайковский в самом начале игры получил предупреждение за то, что подкатился под красавчика Фабрегаса сзади. А у сборной мира – чистый лист. Эстеты!

– Но пеналь-то явный, – мучился Сохатый.

– Слишком очевидно его выпрашивал. Пошел прямо на двух, чтобы упасть.

– Но его же завалили!

– Он просто уткнулся в них.

– Да ты повтор посмотри!

Эпизод показали с пяти ракурсов, а потом продемонстрировали недовольную мину президента в VIP-люльке.

– Блин, как же мы с судьей лоханулись, – восскорбел Сохатый. – Сейчас бы уже 2:0 вели. И впереди отпуск на Бали.

– Нормально все – учись мыслить стратегиче–ски. Представляешь, какой позитивный PR будет в Европе. Мы могли поставить на матч какого-нибудь прикормленного судьишку. Например, Джавахарлала Неру или Нельсона Манделу. А мы, русские, не боимся ничего, потому что великодушны и чувствуем свою внутреннюю духовную силу.

– Да какая сила! Пропустим сейчас пилюлю. Если проиграем, то вся эта духовная сила ударит по нашим задницам. Отымеют так, что при слове «Россия» вскочишь со стула.

И действительно, Анри & C° задумали что-то недоброе против задниц основоположников виртуального футбола. Они вовсю покушались на их доброе имя. Они смело проходили середину поля, решительно били по воротам и даже не утруждали себя переживаниями, когда мяч шел мимо или его вылавливал Лева. Они не обращали внимания на Ломоносова, работавшего руками, точно ребенок, у которого пробуждаются хватательные рефлексы.

Криштиану Роналду дал длинный кросс на одиннадцатиметровую отметку. Тони выпрыгнул высоко, но Михайло догнал его в прыжке и вмазал локтем прямо по переносице. Кровь, натурально, залила штрафную. Папа положил руки на поврежденное место и, видимо, прочитал молитву, но ничего не помогало. Тогда Иоанн Павел II вызвал медицинскую бригаду и предпринял карательные меры, посоветовавшись с боковым. Сам он проглядел столкновение – занял неверную позицию при атаке.

Боковым на той половине поля оказался Данте… И вот он нашушукал папе удаление и пенальти. Отомстил за соотечественника.

– Пипец, мы пропали, – деловито констатировал Сохатый.

– Пенальти еще забить надо.

Ломоносов по инерции чуток попререкался с Иоанном Павлом II, матюгнулся в сторону Данте и передал капитанскую повязку Леве.

– Выручай…

– Ничего, Мишань, бывает.

Тони увозили в подтрибунное помещение на сенсорных носилках, а развенчанный капитан даже не оглянулся, чтобы посмотреть на разбег Джеррарда. Но прямо перед ним радостно прыгнул выходящий на замену вместо Тони Дидье Дрогба. 1:1. Гол в раздевалку – до перерыва три минуты.

Достоевский оттянулся назад, вся центральная ось села чуть поглубже, и тайм доиграли в одного чистого форварда. Впрочем, Пушкин за последние двадцать минут мяч получил лишь однажды – так что проку от двух нападающих в концовке не было никакого. Саша болтался посреди поля и не знал, как себя вести в этой ситуации. Минин проорал ему, что надо больше двигаться. А Пушкин в ответ: мы не на дискотеке, чтобы просто так двигаться. Тут и протяжный свисток Иоанна Павла II подоспел. Напоследок перед рекламной паузой показали президента, который жестом просил, чтобы ему набрали номер и соединили с…

Понятно, с кем он хотел поговорить. Но тот, с кем он стремился, мягко говоря, обсудить ход матча, был не расположен к общению и давно выключил телефон, а sim-карту спустил в унитаз. Сохатый и Волк расположены были смотреть Рен ТВ.

– Это провокация! – солировал Жирик. – Надо же такое придумать – поставить поляка судить матч четвертого ноября, чтобы он взял реванш за то, что было четыре века назад. Унижение России! А потом итальянец помогает итальянцу. Слепой папа ничего не видел, а Данте ему настучал. Он вообще не имел права этого делать. Его дело маленькое – поднимай свой флажок и вспоминай, что когда-то Рим правил миром. А теперь Москва – Третий Рим. Слышите, Москва! И всякие экстремисты мешают нам честно и разумно управлять Европой. Пенальти не дали на Станиславском чистейший.

– Владимир Вольфович, но это может быть обыкновенная судейская ошибка – без умысла, – вставила реплику Марианна Максимовская. – А Ломоносов действительно нарушал правила – мы видели на повторе.

– Папа – фашист, – устало нахмурился Жирик. – Есть фотографии, сделанные во время Второй мировой войны. Он стоит с автоматом в нацистской форме, а за его спиной на заднем плане пылают украин–ские села. И вы хотите меня убедить, что он всего лишь ошибся?! Да вам такое только Явлинский и Немцов скажут. Иоанн Павел II – эмиссар западных спецслужб, которые хотят деморализовать русский народ. С этой целью они дали задание организаторам матча ввести программу на поражение русских гениев. Которые к тому же изначально были в ослабленном, непатриотическом составе. Однозначно!

Сохаев прислушался к «Эху Москвы». Там в перерыве разбор вел Василий Уткин:

– …а я утверждаю, что матч продан.

– Всей командой? – ужаснулся ведущий.

– Нет, его сдают отдельные игроки. Например, Андрей Рублев. Он не совершил ни одного отбора, за счет позиционно неправильной игры все время оголял свой фланг. И поэтому тренерский штаб его так быстро заменил.

– Это серьезное обвинение. За него организаторы матча могут подать в суд. Какие еще аргументы в пользу этой версии?

– Да пусть подают! А аргументы такие… Как только Рублева заменили, Шостакович пошел в раздевалку. Чтобы разобраться там с ним. Поговорить по-мужски. И оба так и не вернулись. То есть там была драка. Оба с синяками, поэтому им нельзя показаться на скамейке перед телекамерами. А Минин их пытался разнять. Помните, какой у него был помятый вид, когда он снова оказался у бровки. И еще он что-то на ухо говорил Пожарскому – я специально смотрел интерактивную камеру.