Юность Есенина - Юрий Прокушев

Особенно свободно дышалось Есенину на уроках литературы. Правда, вначале учителя не придавали серьезного значения тому, что Есенин увлекается поэзией и пишет стихи, потому что «в ту пору, — вспоминает Е. М. Хитров, — в школе было много стихотворцев, некоторые были чрезвычайно плодовиты, закидывали меня ворохами своих произведений. Приходилось принимать часто особые меры, чтобы умерить их пыл, особенно когда видишь, что „хоть охота смертная, да участь горькая“. Поэтому и Есенина я слегка поощрял, но относился к его стихотворству сдержанно»[97].

Один из воспитанников школы, Е. Тиранов, писал не только стихи, но и пробовал свои силы в прозе, за что нарекли его «прозаиком», а Есенина — в противоположность ему — «поэтом» [98].

В классе «поэт» и «прозаик» сидели на одной парте, что не мешало им довольно ревниво относиться друг к другу. Поначалу произведениям Тиранова в школе отдавали известное предпочтение. Бывший рабочий Великодворского стекольного завода, Тиранов писал стихи на гражданские темы. «Произведения его были обширны по объему, простираясь до поэм, мысли в них кипели, чувство клокотало»[99]. В 1924 году в рукописном журнале «Спас-Клепиковский работник просвещения» Е. М. Хитров опубликовал сохранившиеся у него автографы нескольких ранних стихотворений Есенина и одно Е. Тиранова под названием «Разбитое стекло»:

Напротив койки в раме чернойГремит разбитое стекло,И страх наводит ночью темнойСвоим дрожанием оно.При звуке этом сердце ноет,А за окном темно-темно…Лишь только слышно — ветер воет,Дрожит разбитое стекло.Замолкни, мрачный звук, унылый!Ты разрываешь сердца ткань.Во мне и так уж мало силы,Я сам разбит… О, перестань!Разбито ты — зачем же стоны?И я разбит, но я молчу…

Что же касается стихов Есенина, то они уже в самом начале подкупали слушателей своей легкостью и ясностью. «У него имелось много стихов. Писал он их, как нам казалось, — вспоминает А. Н. Чернов, — быстро и легко. Бывало так: утром встаем, собираемся на занятия, и вдруг Есенин просит послушать его новое стихотворение. Иногда отдельные стихи Есенин дарил на память кому-нибудь из нас»[100].

В отличие от других школьных «сочинителей» Есенин легко справлялся с рифмой и ритмом. Вместе с тем гражданские «тяжеловесные» сочинения Тиранова первоначально казались более обнадеживающими, чем внешне довольно гладкие стихи Есенина[101]. «Потом, во второй и третий год занятий, — вспоминает другой учитель Есенина, — стало ясно, что голубоглазый, подвижной, как ртуть, весельчак Есенин не просто „сочиняет“ стихи (это со многими случается в юности), а обладает незаурядным поэтическим дарованием»[102]. Постепенно Хитров начинает уделять все больше внимания Есенину. «В первый, раз, — пишет Е. М. Хитров, — когда я особенно встрепенулся, это — когда он принес мне свое стихотворение „Звезды“. Это произведение поразило меня. Помню, что я как-то заторопился, чего-то как будто испугался. Несколько раз вместе с ним прочел стихотворение, кое-что изменили, переставили. Мне стало как-то совестно, что я недостаточно много обращал внимания на Есенина. Сказал ему, что стихотворение это мне очень понравилось, что его можно даже напечатать, что вообще у него ясно выраженный талант»[103]. В этом, написанном под влиянием Лермонтова, еще несовершенном стихотворении, юный поэт говорит о вечных тайнах мироздания:

Звездочки ясные, звезды высокие!Что вы храните в себе что скрываете?Звезды, таящие мысли глубокие,Силой какою вы душу пленяете?Частые звездочки, звездочки тесные!Что в вас прекрасного, что в вас могучего?Чем увлекаете, звезды небесные,Силу великую знания жгучего?И почему так, когда вы сияете,Маните в небо, в объятья широкие?Смотрите нежно так, сердце ласкаете,Звезды небесные, звезды далекие! (1,71)

Есенин не стал печатать «Звезды». Вероятно, не все в этом стихотворении удовлетворяло поэта. Но в одном школьный учитель Есенина был прав: «Звезды» подкупали душевной чистотой, поэтичностью. Поддержка Хитрова была очень своевременной. Есенин уже несколько лет писал стихи, но редко слышал одобрительные слова[104]. Он не подавал виду, что его это волнует, хотя с надеждой думал о том заветном дне, когда будут впервые опубликованы его стихи. Еще в 1910 году он собирался направить их в «Сельскохозяйственный вестник». И вот наконец ему говорят, что у него ясно выраженный талант и советуют попытаться напечатать кое-что. Он стремится теперь при любом удобном случае показать новые стихи учителю. «Приходил он к нам домой, — вспоминает сын Хитрова, — порой даже без спроса, благо семья наша жила в школьном здании. Приносил стихи, читал их отцу»[105]. Он приносил их даже тогда, когда приходил к учителю с «повинной» после своих озорных проделок.

С благодарностью вспоминал Есенин позднее обнадеживающее слово учителя. Когда вышла его первая книга «Радуница», он прислал ее своему первому литературному наставнику с таким проникновенным автографом: «Доброму старому учителю Евгению Михайловичу Хитрову от благодарного ученика, автора этой книги. 1916.

29 янв. Петроград».

Главные занятия по литературе и стилистике были отнесены в Спас-Клепиковской школе к третьему году обучения. Именно в это время Есенин и выдвинулся среди других своих товарищей как стихотворец.

В последний год пребывания в школе, пишет Е. М. Хитров, в произведениях Есенина «стали просачиваться и серьезная мысль, и широта кругозора, и обаяние поэтического творчества»[106]. Когда в ноябре 1911 года школу посетил с казенной ревизией епархиальный наблюдатель И. Д. Рудинский, ему показали стихи Есенина. В классе, в присутствии всех учеников, Рудинский, похвалив Есенина, высказал ряд советов и замечаний. Этот сам по себе не очень значительный эпизод взволновал поэта. «К нам, — замечает по этому поводу Е. М. Хитров, — постоянным своим учителям, он уже привык… Но отзыв свежего, стороннего человека проник до глубины души его» [107]. На это событие поэт отозвался стихотворением, полным радужных надежд: