Селдом судит Селдома - Георгий Гуревич

И свою, выученную заранее, речь Дик на ходу переиначил. Он обратился не к владыке, а к рядовому человеку: всем нужно продлевать жизнь, вам - тоже.

Хозяин хозяев слушал со скучающим лицом, как бы без интереса. Но как только Дик кончил, быстро задал вопрос:

- Сколько денег? Сколько лет?

Дик со вздохом назвал срок - неблизкий и сумму на ежегодные исследования солидную. Затем, чтобы скрасить неприятное впечатление, заговорил о прибылях:

- Каждый человек с радостью отдаст половину имущества...

Богач потускнел.

- Десять лет, по-вашему? А что делают в Америке?

- Ничего, насколько мне известно.

Дик пытался еще приводить какие-то доводы, но богач явно не слушал. Один раз улыбнулся некстати:

- Вам легче сделать бизнес, обращаясь не к старикам, а к наследникам. Боюсь, что и мой сын обещал бы вам не одну тысячу фунтов, лишь бы вы не продлевали мне жизнь. Обещал бы! Дать он не может. У шалопая нет ни одного фунта в кармане. Ничего, кроме долгов.

На этом аудиенция кончилась. Богач поднялся, протянул Дику два пальца, небрежно кинул:

- Я подумаю о вашем предложении. Нет, не утруждайте себя, не звоните. Я передам ответ через вашего приятеля. Скажите ему, чтобы он зашел, когда найдет время.

Джинджер нашел время без труда. Он мог бы зайти и через пять минут. Ведь он ждал Дика за углом, словно девушка, проводившая возлюбленного на экзамен. Все-таки было что-то человечное в этом газетчике "без взглядов".

Он побывал у капиталиста через несколько дней и вернулся с недоумением на лице и с конвертом в кармане.

- Вот,- сказал он.- Подачка. Двадцать фунтов. Правда, он обещал больше, если я подберу десяток таких идиотов, как ты, и тисну статью о том, как в нашем свободном мире просвещенные предприниматели помогают инициативным молодым людям. Но я же понимаю - это бесполезно. Из десяти кандидатов в "Геральде" вычеркнут именно тебя, чтобы не дразнить Южную Африку. Нет, что-то ты сказал не так. Давай припомним каждое слово. Что ты говорил? Что он спрашивал?

- Ничего. Спросил, что делают в Америке.

К удивлению Дика, друг его разразился проклятиями.

- Ну конечно, первый вопрос: что делают в Америке? Мы - третьестепенные и сами уверовали в свою третьестепенность. Верим, что открытие может быть сделано только в Америке или же в России. Как будто у нас умных людей быть не может. Дик, увы, ничем тебе помочь нельзя. В Англии каждый спросит тебя: что делают американцы и что - русские? И каждый подумает: "Если американцы и русские не изобрели вторую молодость, значит, изобрести ее нельзя". Мой совет: уезжай скорее из этой захолустной провинциальной страны. Вези свою идею в Америку... или в Россию. Даже пикантно - на деньги буржуя уехать к большевикам.

Дик внял совету. Только выбрал не красный Восток, а золотой Запад. Кто знает, как обернулась бы его судьба, если бы он направился в Советскую страну? Но он не знал русского языка, да и уехать в Америку было проще.

Итак, Дик отправился добывать бессмертие в Америке, отплыл с 50 фунтами в кармане (20 - подарок богача, 25 дал Джинджер из негустых своих сбережений, 5 старьевщик за все имущество Дика).

Что было дальше? Нужно ли во всех подробностях излагать американский вариант одиссеи просителя? Недоверчивые ученые, недоверчивые специалисты, церберы у дверей недоступных миллионеров, письма без ответа, уже все одинаковые, лишь фамилии адресатов менялись на конвертах.

"Сэр! Ради спасения вашей жизни и жизни ваших детей, ради спасения в прямом смысле слова, согласитесь потратить полчаса..."

И в Америке не хотели спасать...

Не хотели священники. Писатели. Дельцы. Секретари дельцов. Телохранители дельцов. Конгрессмены. Ученые. Старики. Молодые...

Дик мотался по стране. Мелькали города и городишки. Нью-Йорк. Чикаго. Лос-Анджелес. Богомольная Новая Англия. Расистский Юг. Апельсиново-бензиновая Калифорния. Голубели сверкающие рельсы. Голубели укатанные автострады с пестрыми бензоколонками. Дик поднимал кверху большой палец. "Хич-хок" подвезите, пожалуйста. В тысячный раз, заученно-усталым голосом, уже не веря в успех, но не позволяя себе отречься, рассказывал попутчику о перспективах вечной юности.

По-разному ему отвечали: "Ну, в это я ни за что не поверю", "Наукой давно установлено", "Дорогой, столько людей умных, ты что - умнее всех?", "Если бог не захотел...", "Мастаки вы насчет сказок - черномазые", "Людей и так слишком много", "А что говорят врачи?", "Все равно атомная бомба всех спалит - старых и омоложенных", "Ладно, если ты такой волшебник, вылечи меня от прыщей!", "Ты это придумал, чтобы денежки выманивать, да?"...

И Дик без возмущения, без горечи стыдил:

"Неужели вы так не дорожите жизнью? И жизнью детей? Хотите, чтобы они состарились обязательно?"

Некоторые обижались. Тормозили. Высаживали.

Из тысячи лиц, промелькнувших на автострадах, запомнилось одно: чисто выбритое, с поджатыми губами, самоуверенное.

- Очень любопытно,- сказал этот бритый, не отрывая глаз от ограниченного сектора, очищенного "дворником" от капель дождя.- Значит, выключатель, этакая шишечка в мозгу, и заведует старостью? А нельзя разрушать ее нарочно - лучами, или импульсами, или бактериями?

Дик пояснил, что выключатель разрушать нельзя; старость наступит немедленно.

- Я так и понял,- сказал бритый.- Потому и спросил: нельзя ли разрушить? Мы живем в трудное время. Прежде чем продлевать жизнь, надо ее сохранить, уберечь свободный мир от красных. Вот наслать бы на них такую скоропалительную старость, чтобы они одряхлели и перемерли за один год все до одного...

Это был единственный раз, когда Дик сам попросил, чтобы его высадили в чистом поле под дождь.

Деньги, привезенные из Англии, быстро кончились.

Дик прерывал свое паломничество, чтобы заработать. Зарабатывал чем попало. Сгребал снег. Подметал улицы. Собирал финики. Продавал галстуки. Преподавал арифмети

ку. Возил навоз. И не один раз, оказавшись на мели, бежал на почту, чтобы послать телеграмму в Англию:

"Джинджер, выручай! Сижу без цента. Твоя молодость под угрозой".

К сожалению, он не мог достать постоянной работы. Приезжий, цветной (по коже видно), он был для американцев человеком третьего сорта, получал место в третью очередь, терял в первую. Автоматизация распространялась и здесь: "белые воротнички" массами теряли работу.

В Америке было пять миллионов безработных, пять миллионов семей, которые не могли прокормиться. Дик принадлежал к их числу. "Я больше думаю о еде, чем о науке",- писал он Джинджеру в отчаянии.

Весной было особенно тяжело. Уборка снега кончилась, полевые работы не начинались. И ветер дул пронзительный, каждая прореха давала себя знать. И благотворители отказались кормить Дика; он прослыл уже в этой округе безбожником. Случилось так, что он бродил три дня голодный, откровенно голодный, мечтая не об успехе, не о славе, не о бессмертии, а об яичнице, шипящей на сковороде. Как приклеенный стоял у витрин магазинов, у вертящихся дверей ресторанчиков, выбрасывающих на холод клубы аппетитного пара.