Сыскное бюро «Квартет» - Екатерина Вильмонт

— Легко сказать!

— Ладно, вообще, ребята, не наше это дело. Предупредить мы обязаны. А дальше пусть сама думает. Может, ей собаку купить? — предложил Костя.

— Тоже верно.

— Да она не любит животных!

— Ничего, полюбит, когда какой-нибудь бультерьер ей вора загрызет!

Я простилась с ребятами и прямиком направилась к Ненорме.

— Кто там? — спросила она.

— Это я, Ася!

— Асенька? Что-то случилось?

— Альбина Федоровна, я сегодня днем видела, как кто-то прижимался к вашей двери!

— Как прижимался?

— Понимаете, он подошел сперва к нашей двери, прислушался, а потом быстро подошел к вашей и так вот, боком, прижался к ней. Что он там делал, я не видела, но подумала, что надо все-таки вам сказать.

— А может, это был просто пьяный?

— Не похоже. У вас все замки в порядке?

— Да, вроде бы все. Да, конечно, я же их открывала, все было в порядке.

Она держала меня в передней, не приглашая войти, но непохоже было, что у нее кто-то еще есть в квартире. На вешалке висела только ее шуба.

— Ладно, Альбина Федоровна, я пойду.

— Спасибо, деточка, что ты мне сказала, но я все же думаю, это был просто какой-то пьяный.

— До свиданья, тетя Аля.

— Привет маме и дедушке!

Глава X

ХИМИЯ И ЖИЗНЬ

Каникулы подошли к концу. Завтра утром в школу. До чего неохота! Опять рано ложиться, рано вставать, учить уроки. Впрочем, все бы ничего, если бы не химия! Я ничегошеньки в ней не понимаю! Мотька изо всех сил старается что-то мне втолковать, но у меня в мозгу словно какой-то клапан закрывается и не пропускает туда химические познания. Хоть ты тресни! Мама уже брала мне репетитора, но все без толку, он сам от меня отказался. Я могу только что-то зазубрить, и потому изредка у меня бывают даже четверки тем и держусь, но знаний нет никаких. Пусто, хоть шаром покати!

Учительница уже махнула на меня рукой. Перед концом прошлой четверти она как-то вошла в класс и говорит:

— Монахова, не могу я больше смотреть на твою тоскливую физиономию. Так и быть, тройку в четверти я тебе натяну, только сейчас уйди с глаз долой! Не порти настроение!

Я с удовольствием ушла, а химичка потом звонила маме и говорила, что, по ее мнению, я просто органически не способна к химии, что за всю жизнь ей встречалось только четыре таких ученика. Кстати, то же самое говорил маме и репетитор. И вот завтра эта пытка опять начнется. И первый урок, как назло, химия.

— Что, Аська, пригорюнилась? — спросил дед.

— В школу идти неохота. Тем более первый урок — химия.

— Так ты и не одолела эту злодейку химию?

— Дед, у меня ничего не выходит, я сразу тупею, вон даже наша химичка говорит, что я органически неспособна.

— Глупости, ты же нормальная умная девочка, а беда в том, что и тебе, и твоей химичке так проще — неспособна, и дело с концом. Я думаю, если бы ты по-настоящему, страстно захотела понять эту треклятую химию, все было бы в полном порядке.

— Дед, где же мне взять это страстное желание, а?

— Ну, матушка, это ты сама должна себе внушить.

— А почему же по другим предметам, и по физике, и по математике, я все понимаю, хоть и не люблю? И у меня по этим предметам твердая четверка и даже пятерки бывают. А по химии — хоть тресни!

— А тебе не стыдно?

— Да хоть и стыдно, что с того?

— А у Матильды как дела с химией?

— Нормально. Я знаю, что ты скажешь, дед, но она уже тоже на меня рукой махнула, просто дает мне списывать, подсказывает. Я ведь могу перед уроком что-то зазубрить и даже неплохо ответить, но стоит мне выйти из класса — все, я это уже и не вспомню.

— Выходит, внучка у меня с изъянцем?

— Выходит, так.

— А если бы у тебя появился стимул?

— Какой стимул? Вон даже папа, когда был тут, знаешь, как он со мной бился, он же в химии прекрасно разбирается, так он чуть не плакал. Говорил, что дочка у него идиотка. Он сначала мне все то же твердил, и про нежелание, и про лень, а потом и он отступился. Сказал, что, видно, я в Потоцких пошла, чисто гуманитарное направление ума.

— Почему? — возмутился дедушка. — Я когда учился, вполне справлялся с точными науками. Вот мама твоя, правда, тоже мучилась в школе, но все же не до такой степени.

— Ладно, дед, пойду-ка я лучше спать. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, бестолочь моя дорогая.

Утром, на первом уроке, химичка объясняла новый материал, я, конечно, сидела дура дурой, а под конец урока она вдруг обратилась ко мне:

— Ну что, Монахова, как жить будем в этой четверти?

Я встала и только плечами пожала.

— Да ты не пожимай плечами, а отвечай.

— Как жили, Нина Васильевна, так и будем.

— Ну что мне с тобой делать, горе мое? Вопрос чисто риторический!

— Ладно, в следующий раз спрошу у тебя параграфы 24 и 25. Сможешь выучить?

— Попробую.

— Попробуй, горе мое, попробуй. Теперь так будем действовать, не можем же мы тебя совсем от химии освободить!

— Во устроилась, Монахова! — громко заметил Витька Воскобойников. — Обзавидуешься!

На остальных уроках все было вполне нормально.

Выходя из школы, мы с Мотькой договорились вечерком поиграть в нарды.

Я еще издали заметила, что у нашего подъезда творится что-то странное. Милиция, «скорая помощь»…

— Что случилось? — спросила я у старушек на лавочке.

— Альбину ограбили!

— Как?!

— Да вот так! Ушла она утром куда-то, а вернулась, квартира-то пустая!

— Совсем?

— Да нет, конечно, только все самое ценное украдено. Картины, золотишко, шуба норковая.

— А «скорая» зачем?

— Да она в обморок хлопнулась!

Я бросилась наверх. Двери обеих квартир стояли настежь, в Альбининой квартире хозяйничала милиция, а сама она, белая как мел, сидела у нас на кухне, врач мерял ей давление, Липочка поила ее крепким чаем.

Увидев меня, Ненорма воскликнула:

— Ася, Асенька, ты помнишь, как выглядел тот тип?

— Помню.

— Ты должна описать его следователю.

Идем, идем скорее!

Она довольно резво вскочила и бросилась в свою квартиру, я за ней.

— Николай Николаевич! Вот эта девочка видела какого-то типа, который сшивался у моих дверей, она может вам его описать!

Николай Николаевич был еще довольно молодой, с усталым, но веселым лицом.

— Ну-ка, девушка, расскажите-ка нам, что вы там видали. Да вы присядьте, присядьте, может, у нас долгий будет разговор.

Я села.

— Ну, рассказывайте!

Я рассказала все, что видела.

— Так, а почему вы вообще обратили на него внимание, вы что, вместе с ним в лифте ехали?

— Да нет, я стояла на площадке между шестым и седьмым этажом, а он поднялся на лифте.

— А зачем вы стояли на этой площадке?

— Ну, просто стояла.

— Может, вы были не одни? Наверное, не надо впутывать Митю в это дело, но ведь Ненорма видела нас вместе. Я молчала.

— Асенька, ты же с мальчиком была!

Так я и думала.

— Да, я была не одна.

— Ага, теперь все понятно, — весело заметил Николай Николаевич. — Цель вашего пребывания на площадке между этажами мне ясна. А назвать фамилию этого мальчика вы можете?

— А зачем?

— Ну, он ведь тоже свидетель, может, он что-нибудь еще заметил. Что-нибудь важное, а?

— Да, я еще вспомнила, у этого типа плечи были какие-то уж очень узкие.

— Плечи, говоришь, очень узкие?

— Да, для такого высокого даже очень странно.

— А вот за это хвалю, молодчина. Это уже точная примета. И вы, девушка, решили предупредить соседку?

— Ну да! Подозрительно ведь.

— А ну, давайте еще разок, сначала. Значит, вы с молодым человеком стояли на лестнице?

— Да.

— Потом приехал лифт и из него вышел этот самый тип?

— Да.

— И он сразу показался вам подозрительным?

— Понимаете, мы посмотрели вниз, мало ли кто это мог быть…

— Ну, к примеру, мама…

— Да, — соврала я.

— Так, и что же вы увидели?

— Увидели, что он подошел сперва к нашей двери и прислушался. А потом подошел к двери Не… Альбины Федоровны и как-то странно к ней прижался. Но он стоял к нам спиной, и мы не видели, что он делает. А потом он стал спускаться по лестнице.

— И все?

— И все.

О том, что я за ним побежала, говорить совершенно ни к чему. Он ведь все равно исчез.

— И вы сразу пошли предупредить соседку.

— Нет, конечно, не сразу. Ее ведь дома не было.

— А откуда вы это знали?

— Я видела, как она уходила.

— Так, понятно. Ну что ж, сведения ваши могут очень нам пригодиться, будем искать типа с узкими плечами. Вы свободны, девушка.

А Митину фамилию я так ему и не сказала, тем более что я и сама ее не знаю. Кстати, надо будет спросить.

Дома тетя Липа, конечно, заставила меня пообедать, и только после этого я смогла наконец позвонить Мотьке. Она долго охала и ахала, жалела Ненорму.

— Слушай, Аська, надо бы ребятам сообщить, как ты думаешь?

— Конечно, только давай ты им позвони, а то у нас тут такое творится!

— Ладно, я Косте позвоню!