Русская трагедия - Петр Алешкин

Ночевали они в горах, в мотеле, который стоял у скалы на берегу ручья.

Всю ночь за окном пел им ручей свою грустную и ласковую песню, рассказывал, как хороша жизнь вдвоем вдали от людей, там, где никто не принесет им горя, никто ничем не обеспокоит. Пел о любви, о радостной жизни, о солнечных днях и вечной молодости.

Утром Анохин проснулся от взгляда девушки. Она опиралась на локоть, лежа на боку рядом с ним, и глядела на него сияющими глазами. Солнце било в окно, в плотно закрытые розовые шторы, пробивалось сквозь них, окрашивало все в приятный розовый свет. В комнате было тепло. Лежали они на розовой простыне. Одеяло валялось на полу рядом с кроватью. Лицо, волосы, кожа девушки светились розоватым светом.

Деревья в парке Секвойя поразили Светлану своей мощностью и красотой. Она не представляла их такими, хотя Дмитрий говорил ей, что это самые большие деревья в мире, долгожители. Живут свыше трех тысяч лет. Самый древний и толстый дуб перед ними, как молодой щеночек перед старым псом. Они долго гуляли по протоптанным дорожкам парка. В лесу было прохладно, безветренно. Приятно было бродить по мягкому толстому слою колючек, тысячелетиями копившихся под деревьями. Нагулялись и поехали в Королевский каньон. Долго поднимались вверх, пока не выехали на перевал, за которым открылись голые каменные вершины гор и глубокое ущелье.

Спустились вниз по извилистой дороге, петлявшей между скал, над обрывами, глубокими, отвесными пропастями. Кружили долго, пока не оказались на берегу шумной, бурной, пенистой реки возле водопада.

Водопад был чудесный. Река падала с горы высотой чуть ли не с километр. Подходить к нему близко запрещалось. Но, несмотря на это, несколько восторженных подростков карабкались по огромным скользким от водяной пыли камням. Рев от шума падающей воды стоял ужасный. Нужно кричать во всю глотку, чтобы услышал человек, стоявший рядом с тобой. Дмитрий со Светой тоже полезли вслед за подростками, помогая друг другу перебраться через камни. Совсем близко, как сделали некоторые особо храбрые ребята, подойти не смогли. Дыхание захватывало от водяной пыли. Дышать было трудно. Они разевали рты, хватали воздух лихорадочно, как рыбы, выброшенные на берег. Смотрели друг на друга восхищенными глазами, обнимались, хохотали и кричали что-то на ухо друг другу, не слыша слов из-за грохота воды. Потом осторожно вернулись назад, к машине. Дрожали от холода, мокрые до нитки. Согрелись в машине. Светлана молчала, глядела на дорогу, слушала спокойную, чуть грустноватую песню мотора.

Анохин под эту песню думал-вспоминал о печальных днях «Беседы», которые пришли незваными после семи лет радостной, счастливой работы.

Финансовыми делами издательства ведал Андрей Куприянов. Деньги сами по себе Анохина мало интересовали. Он никогда не думал, не ставил целью заработать много денег изданием книг. Они нужны были ему для того, чтобы выпускать следующие книги. Такое отношение к деньгам было следствием советского воспитания Анохина. В те времена меркантильность, алчность высмеивались. Любовь к деньгам, к богатству скрывалась, считалась нехорошей чертой человека.

Андрей Куприянов был незаменимым снабженцем. В свой отдел он набрал отличных ребят. Издательство без материалов не сидело. Правда, с руководителями предприятий, выпускающих бумагу, картон, бумвинил, с директорами типографий сначала договаривался Анохин. Он ехал в тот город, где было такое предприятие, добивался встречи с руководителем, уговаривал его сотрудничать с «Беседой», приглашал посетить издательство, когда тот будет в Москве. Внешность у Анохина была располагающая, вызывала доверие. Разговаривал он всегда мягким голосом с добросердечной улыбкой. В то же время в глазах у него всегда полыхал живой огонь, чувствовалось, что этот человек своего добьется, не обманет, что с ним можно иметь дело. И ему не отказывали, заключали договора. Будучи в Москве, заезжали в издательство. Вот здесь-то он и пасовал. Анохин не мог поддержать непринужденный разговор за рюмкой водки с незнакомым человеком. Все время говорить о деле, которое уже решено, не будешь. Молчание тягостно. Хорошее впечатление, которое Дмитрий вызывал при первой встрече, могло рассеяться. Тут-то вступал в дело Андрей Куприянов. Он был чудесный собеседник за столом с любым человеком. Жизненный опыт имел богатый. Успел за пятьдесят своих лет поработать в нескольких местах на небольших руководящих должностях, сменил несколько жен. Был со всеми грубоват, бесцеремонен, напорист, для него не существовало авторитетов. В то же время был добр, бесхитростен, наивен. Пришел Куприянов в издательство холостяком и жениться не собирался. Директора предприятий, которые были сами такими же грубоватыми, напористыми людьми, иначе бы они не стали руководителями, быстро находили общий язык с Андреем Куприяновым. С удовольствием приезжали в издательство, распивали с ним бутылку коньяка, хохотали над его шутками и между рюмками решали деловые вопросы. Анохин спускался к ним на минутку пожать руку гостю, выпить с ним рюмочку и снова бежал к себе наверх, к своим рукописям, писателям, редакторам. Андрей часто приезжал к Анохиным на дачу, ночевал у них, вел себя как член семьи…

Светлана зашевелилась, отвлекла его от воспоминаний, открыла бардачок, достала карту и начала ее разглядывать.

— А куда ведут вот эти ответвления от шоссе? — ткнула пальцем в карту.

— Куда-то в горы, в тупик… Видишь, обрываются? Дальше пути нет.

— Давай съездим, посмотрим…

6

Анохин свернул с шоссе на узкую, но такую же ровную асфальтовую дорогу и по узкому ущелью покатил вверх. Ехали долго, пока не выскочили на ровную площадку возле деревянного дома, который стоял на возвышении среди зеленых кустов и тонких деревьев. За ним, вдали виднелись снежные вершины гор. Анохин оставил машину на площадке, рядом с несколькими автомобилями, стоявшими тут, и они поднялись по широкой каменистой тропинке к дому, увидели огромное синее озеро, застывшее у самого порога. Снежные вершины отражались в нем. Неподалеку в озеро вдавался каменный полуостров с высокой островерхой скалой, и на берегу его стояли два рыбака с удочками. Еще один рыбак застыл на зеркальной поверхности озера в резиновой лодке. В воде отражались от снежных гор лучи невидимого предзакатного солнца, розовато-малиновое небо с запада, а с востока темно-голубое, бездонное. И было так тихо, ни звука, ни шороха, ни движения, что показалось, они попали в заколдованное, зачарованное царство. Они тоже застыли завороженные, прислонившись друг к другу. Стояли, молчали. Даже слова восхищения казались им кощунственными в такой тишине.

— Гут, — услышали они вдруг, и оба вздрогнули, обернулись.

На широком и длинном крыльце стояла высокая, худощавая женщина с короткими русыми волосами и весело смотрела на них. Видимо, она только что вышла из дому так тихо, что они не услышали, а может быть, все время стояла там, просто они от восхищения не заметили ее.

— Гут, гут, — закивал головой Дима и предложил Светлане: — Давай здесь заночуем. У нее наверняка комната есть. Рыбки половим.

Через полчаса сидели на берегу за каменной скалой и ловили рыбу спиннингом. Ловили, пока не стемнело и не стало прохладно. Холодом тянуло от воды. Она была ледяная. Поймали две небольших форели. Сколько радости, сколько волнения, восторга было в глазах, на лице Светланы! Она даже приплясывала на месте, когда Дима вел беснующуюся в воде рыбу к берегу. Что делать с ней, они не знали. Хотели отпустить назад, в озеро, потом решили отдать хозяйке.

Как приятно было сидеть в тишине на берегу озера, на открытой террасе с дощатым полом за простым деревянным столом, на котором горела короткая толстая свеча, пить терпкое сухое вино, есть горячую рыбу, разговаривать вполголоса, смотреть на темное зеркало озера, полного звезд, на острые снежные вершины гор на фоне темного звездного неба! Звезды над горами, над озером были так ярки, их было так много, что Анохину не верилось, что они могут так густо усыпать небо. Как приятно было любоваться юным прелестным лицом Светланы, отражением огонька свечи в ее глазах, не сходящими ни на секунду со щек ямочками, ее длинными пальцами, легко обнимающими бокал с вином! Хотелось, чтобы эта полутьма, этот легчайший воздух, эта тишина были вечными, никогда не кончались. Рыбаки давно уже разбрелись по своим комнатам, затихли. А они продолжали наслаждаться близостью друг друга, тишиной, чудесным горным воздухом, который становился все прохладней и прохладней, звездным озером.

— Как я счастлива! — прошептала Светлана, и вдруг слезы потекли у нее из глаз, полились по щекам. — И как бы я хотела умереть сейчас! — страстно зашептала она. — Именно сейчас! Ведь никогда я не буду больше так счастлива! Ничего хорошего в России меня не ждет! — Слезы двумя ручейками бежали по ее щекам, блестели при свете свечи. — Доедем до Нью-Йорка: ты — в Москву, а мне с моста в Гудзон!