Путь Короля. Том 2 - Гаррисон Гарри "Феликс Бойд"

Карли поймал Шефа за руку и показал вперед. Маленький челнок с одиноким гребцом приближался наперерез им из гавани.

— Это Фрита. Наверное, он передумал.

Шеф нахмурился, снова перешел на нос, взялся за веревку. Когда «Морж» подошел к челноку, он кинул веревку, которую поймал Фрита. Тот не пытался поставить свою лодку к борту, просто бросил ее вместе с веслами и, по пояс высовываясь из воды, подтянулся к «Моржу», вскарабкался на него. Шеф схватил Фриту за шиворот и встряхнул, напустил на себя неприступный вид.

— И что же случилось? Вовремя не заплатили серебром?

Фрита задыхался, с трудом удерживаясь на ногах.

— Нет, государь. Я должен был тебе сказать. В тинге полно новостей. С корабля, который пришел недавно. Мы раньше тебя узнали, что Рагнхильда охотится за тобой. Но корабль принес и другую весть. Пока она шла вдоль берега на север, она — Рагнхильда — говорила в каждой гавани, что если ты от нее ускользнешь, она заплатит награду за твою голову. Большую награду, все ее наследство. Сейчас тебя ищут все пираты Рогаланда. Вдоль всего берега. Все двести миль вдоль берега.

А рогаландцы бедны, подумал Шеф, но дело знают туго. Он взглянул на Торвина.

— Похоже, путь на юг для нас закрыт. В конце концов, придется мне стать тем, кто пришел с Севера.

— Говорим мы, — ответствовал Торвин, — а подсказывают боги.

Глава 20

— Они наверняка будут нас искать, — сказал Бранд. В одной руке он держал тюлений плавник и задумчиво обгрызал одну из его длинных костей, шумно всосал с кожи жир, остальное выбросил в море. Спохватившись, старательно вытер обе жирные руки о бороду, встал, потопал по направлению к корабельным докам Храфнси, его родного острова. Крикнул через плечо:

— Но они нас не найдут. А если и найдут, мы их первые увидим.

Шеф смотрел вслед удаляющейся фигуре. Бранд беспокоил его все больше и больше, Шеф знал его уже почти два года, Бранда, конечно, и раньше нельзя было считать образцом для подражания по части хороших манер. Тем не менее, по не слишком высоким оценкам викингов, его поведение было вполне нормальным: грубый, свирепый и громогласный, но способный на чувства и даже на некоторое лицедейство. Бранд прекрасно смотрелся на свадьбе Альфреда и Годивы. Когда Шеф прибыл в Каупанг, Бранд очень достоверно изобразил церемониал приветствия прославленного короля. Он всегда был чистоплотен сам и следил за чистотой в лагере.

По мере того как корабли заходили все дальше и дальше на север, подгоняемые попутным ветром вдоль кажущегося нескончаемым побережья Норвегии, с тянущимися непрерывной чередой с правого борта скальными утесами и отделяющей их от Атлантики цепью островков, заливаемых приливом камней и рифов с левого борта, поведение Бранда постепенно изменялось. То же самое происходило с его акцентом и с акцентом его команды из Галогаланда. По сравнению с другими норвежцами их выговор и всегда-то был довольно странным. С приближением к вечным льдам акцент усилился, голоса стали звучать хрипло, а люди, казалось, начали упиваться жиром и ворванью. Свою пайку хлеба они съедали, обмакивая в тюлений жир и присыпая сверху доброй щепоткой соли. Пойманную рыбу ели сырой, а иногда и живою — Шеф видел, как моряк леской выдернул из моря сельдь и незамедлительно вонзил в нее зубы, а ведь рыба еще трепетала у него в руках. Однажды Бранд зарифил парус, внимательно всмотрелся в какие-то береговые ориентиры и наконец направил корабль к отмели. Его моряки, даже раньше, чем корабль подошел к берегу, с гиканьем попрыгали в воду, выбежали к насыпанной на берегу куче камней, сразу же раскидали их и принялись копать. Ударившая из ямы вонь заставила Шефа и других англичан отскочить на безопасное расстояние, причем к ним присоединились Гудмунд и шведы с «Чайки», в кои-то веки солидарные с англичанами, а не с норвежцами.

— Какого дьявола вы туда засунули? — заорал Шеф с безопасного места, зарываясь носом в дым костра.

— Тухлую акулью печенку! — крикнул Бранд. — Мы зарыли ее по пути на юг, чтобы немножко вылежалась. Хочешь кусочек?

Шведы и англичане в едином порыве пробежали по берегу еще с полсотни ярдов, преследуемые хохотом и криками: «Она полезная! От простуды лечит! Съешь акулу, и она не съест тебя!»

Когда они прибыли в Храфнси, дело обернулось еще хуже. Остров достигал в длину пяти, а в ширину — двух миль и притом был довольно плоский. На многих участках можно было пасти скот, а на некоторых даже пахать. Располагался он напротив самого пустынного берега, который Шеф когда-либо видел, более сурового и скалистого, чем норвежские горы, выходящие к Осло-фьорду. Даже в июле тут и там виднелся снег. Казалось, что утесы обрываются прямо в ледяную воду, а недоступные островки скудной зеленой поросли на небольших уступах и скальных выступах — все, на что оставалось взирать с моря или с горных вершин. Долгое время Шеф считал невероятным, чтобы здесь кто-то мог жить и находить себе пропитание. Однако большая часть Брандовой команды быстро растворилась среди диких окрестных скал, исчезнув, как вода в песок, разбежавшись на двух- и четырехвесельных лодках и на маленьких парусных плоскодонках. Казалось, в каждом фьорде стоял свой хутор, или по крайней мере дом, или несколько сараюшек с каменными стенами и крышами из дерна.

Дело было в том, понял Шеф, что местное население, хоть и выращивало на клочках земли немного овса и ячменя, в основном питалось животной пищей. Холодные воды кишели рыбой, которую нетрудно было засолить на зиму. Было также много тюленей, соперничающих с людьми в рыбной ловле, что вдвойне оправдывало охоту на них. Травы хватало на то, чтобы прокормить коров и овец летом и запасти сено на зиму. Коз можно было выпускать на подножный корм в горы. Эти норманны с самого крайнего севера чрезвычайно ценили молоко, а также масло, простоквашу, творог и сыр, поэтому доили всю свою скотину, даже коз и овец, летом — по два раза в день, делая припасы из всего, что не могли съесть сразу. В действительности земля их была богата, хотя на первый взгляд представляла собой одни голые скалы. Но чтобы выжить здесь, требовались особые качества. Люди Бранда как-то взяли с собой в горы привыкшего к низменностям дитмаршца Карли и нескольких моряков Гудмунда, разорять птичьи гнезда, которые летом в ужасающих количествах усеивали все утесы и скалы. Через полдня они вернулись, изнемогая от смеха, с преувеличенной заботой доставив побледневших путешественников. Только человек без нервов и без какого бы то ни было страха высоты мог карабкаться по каменным утесам, цепляясь лишь ногтями и пальцами ног. На Храфнси человек не может жениться, рассказывал Шефу Бранд, пока не залезет на один утес, возвышающийся на двести футов над прибрежными скалами, сохраняя на нем равновесие — а верхний камень качался от ветра, — и, перегнувшись через край, не пописает с высоты в прибрежные буруны. Последний раз человек сорвался еще в прадедовы времена — страх высоты был изжит в роду Бранда, как и у всех его земляков.

От всего этого жизнь с галогаландцами легче не становилась. Сначала Шеф беспокоился, как им выбраться отсюда. Позднее он начал беспокоиться, а что, если они не выберутся — ведь Бранд, по-видимому, предпочитал дожидаться преследователей на месте, а не идти им навстречу и не бежать дальше, — как они тогда будут жить всю зиму, имея столько лишних ртов, англичан и шведов, не способных ни тюленя загарпунить, ни на скалу залезть, ни съесть похороненную год назад печенку гигантской акулы. «Ловить больше рыбы» — вот и все, что ответил Бранд. Кажется, он ни о чем не тревожился, наслаждаясь возвращением на полузабытую родину, размышляя только о сборе дани со своих финнов.

У Шефа же и кроме Бранда забот хватало. Они мучили его, когда он лежал без сна короткими северными ночами.

Во-первых, за время долгого перехода на север он успел переговорить со всеми членами своей команды, с Квиккой, Озмодом, Хамой, Уддом и остальными, кто шатался по Гула-Тингу, собирая как можно больше сплетен. Пришедшие на тинг норвежцы были удивительно хорошо осведомлены — хотя удивляться, возможно, было нечему, если учесть их частые торговые и военные походы. Обобщая их рассказы, Шеф понял, что его дела вызвали в скандинавских странах гораздо больше слухов, чем он мог представить. Весь норманнский мир сгорал от жгучего любопытства к новому оружию, с помощью которого были разбиты франки и Рагнарссоны. Поэтому знатокам нового оружия предлагались большие деньги. О морском бое близ устья Эльбы также рассказывали со всеми подробностями, и планы установки катапульт на собственные корабли расцветали пышным цветом. Больше нет смысла грабить юг, считали некоторые, пока норманны снова не окажутся в равных, а то и в более выгодных условиях по сравнению со своими английскими жертвами.