Такси! Такси! - Анатолий Захарович Рубинов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Говорят, некоторые постовые придираются - поди докажи, что ты не виноват: обстановка на улице переменчива, минувшей ситуации не возобновишь, а правым всегда остается представитель милиции. Но почему он не придирается к Животенко? Почему его «Волга» вольно несется по магистралям, такая гибкая, послушная - кофе из термоса можно наливать в чашку, не прольется?
А на улицах то и дело что-нибудь случается. Пенсионерка не спеша выйдет наперерез, чтобы ближе было к магазину. Поговори с ней, окажется - коренная москвичка, каждую улицу со старым названием знает, но машин не боится. Люди, приехавшие в Москву недавно, ведут себя осторожнее - наверное, в первые дни напугались оживленного движения, наслушались страстей о происшествиях и ходят по тротуарам и переходам.
И выбоин много попадается. Всюду асфальт, но как часто его вспарывают! В Новых Кузьминках только что дорогу укатали, настилали асфальт частями, выгораживая узкий коридор, - ставили посреди проезжей части деревянный забор, и вот, на тебе, отбойные молотки стучат: что-то забыли в землю уложить: то ли трубу, то ли телефонный кабель. А потом вряд ли ровно заделают, останется грубый шов, на котором машину потряхивает.
Как удается Николаю Максимовичу вовремя заметить и выбоину, и шов, и незаделанный как следует телефонный колодец, круглая чугунная крышка которого басовито ворчит, когда на нее колесами въезжаешь? И увидеть пешеходов, норовящих прошмыгнуть в запрещенном месте, и наблюдать за цветовой игрой светофоров, и любезно разговаривать с пассажиром, разгадывая его состояние: весь интерес работы в такси все-таки не в спортивной гонке, а в общении с людьми, в беседах с ними.
Николай Максимович любит поговорить с пассажирами, послушать их, но не должен, не смеет навязываться с разговорами. Глядя вперед и видя все, что внизу и впереди, видя все, что вливается на дорогу со стороны, не забывая глядеть на светофор - будь он сбоку или вверху, - Николай Максимович всегда очень внимательно оглядывает своего соседа-пассажира, может, потому, что хочет его запомнить, чтобы, если встретится снова, узнать и дома подробно рассказать жене и дочерям об интересном человеке. Каждый день полон интересных встреч.
…На стоянке не торопясь сел на заднее сиденье немолодой человек со скрипичным футляром:
- На площадь Маяковского, пожалуйста.
Значит, в зал имени Чайковского. А мог бы на улицу Герцена - там консерватория, к ВДНХ - там киностудия, на Сретенку - там дирекция симфонического оркестра. Впрочем, те, кто едет на ВДНХ или Сретенку, садятся впереди. А на улицу Герцена или площадь Маяковского - сзади. В консерваторию и филармонию пожилые музыканты ездят с особыми скрипками, которые дороже золота. С ними нельзя ездить автобусом - не дозволено. Они называются уникальными, и про них за годы работы на такси Николай Максимович слышал не раз. В Москве, в здании зала Чайковского, в бронированной комнате под самой крышей, хранятся скрипки и виолончели, которым нет цены. Их раздают в аренду самым знаменитым музыкантам под обязательство: беречь пуще глаза своего. Скрипку положено раз в год привозить в хранилище на проверку.
Однажды вез он пожилого профессора консерватории домой. Тот ехал не один, с ним был человек помоложе. Пожилой вышел, а тот, что помоложе, поехал дальше и рассказал, что тот, профессор, был во время революции музыкальным комиссаром, ходил с наганом и в сопровождении красногвардейцев: спасал из покинутых дворцов скрипки. Музыкальный комиссар знал наперечет знаменитые скрипки и кто ими владел. Главным образом князья, фабриканты-миллионеры.
У князя Юсупова было три скрипки Страдивари. Спасаясь, он бросил их. На беду, в покинутом с разбитыми стеклами дворце побывали грабители. Они схватили цветные из пестрого камня пепельницы, золотые чайные ложечки, а стеклянный шкаф, которым хвастался хозяин, - там висели скрипки - только разломали. Скрипки же остались целы. Говорят, молодой тогда профессор расцеловал каждую, вызвал машину, чтобы отвезти в банк, где имелся надежный сейф, уехал сам, а прибывших часовых оставил дворец стеречь - на стене висели дорогие картины, а главное, недоставало одной, как потом выяснилось, самой ценной скрипки. Она обнаружилась через… двадцать лет. В бывшем дворце князя Юсупова делали ремонт и в стене обнаружили потайной ящик: там в целости и сохранности лежал «Страдивари» - самый ценный, 1718 года. До недавнего времени на нем играл Давид Ойстрах.
Николай Михайлович никогда не видел Ойстраха. Может быть, его пассажир сын умершего скрипача? Шофер посмотрел на пассажира в зеркало, тот держал футляр бережно, не выпуская. Нет, Игорь Ойстрах, наверное, постарше.
На площади Маяковского развернулись, и пассажир попросил остановиться, однако не у зала имени Чайковского, а возле того же здания, но со стороны улицы Горького. Там был служебный вход в музыкальный дом, наверху которого, под самой крышей, находится бронированная комната с охраной; может быть, действительно музыкант вез туда скрипку на осмотр? Впрочем, может быть, просто на репетицию. Это не умалило пассажира в глазах водителя: тот знал, что не так легка и красива жизнь артиста, как она может представиться, глядя из зала, при свете ярких ламп. Артисты ехали на работу вместе со всеми, иногда немного позже. Когда опаздывали, тоже догоняли время в такси. Потом днем возвращались домой, а вечером, когда все ехали домой, артисты направлялись на работу снова, чтобы окончить ее позже всех. Николай Максимович знал, какой огромный труд предшествует концерту, спектаклю. Все любят артистов - Животенко тоже. Но не за одно наслаждение, которое они дают другим, - за невидимый труд, которым наполнена жизнь артиста.
- Свободна? - спросил
