Р26/5/пси и я (СИ) - Коуни Майкл Грейтрекс

Выбравшись наконец на яркий дневной свет, Бэнкрофт замер в нерешительности. Тропа разветвлялась на несколько менее утоптанных тропинок, они разбегались во все стороны по безликому, серебристо-серому простору Великой равнины Ко. Трудно представить, какую тропинку мог выбрать Скотт.

Изучая разнообразие тропинок и круглые следы моноподов на них, Бэнкрофт наткнулся на отпечатки ботинок. Глубокие следы на пористом грунте прослеживались на протяжении нескольких метров, а потом терялись в общей путанице главной тропы, по которой, судя по отпечаткам, передвигались и запряженные в повозки гастроподы, и карамбиане. Бэнкрофт зашагал дальше по пыльной, припорошенной пеплом тропе, всматриваясь в серебристо-синий горизонт.

Через три километра он подошел к группе высоких объектов жемчужного цвета, расположенных более-менее по кругу. Зрелище вызвало внезапный приступ ностальгии по разрушенному на Земле Стоунхенджу. Сходство подчеркивала фигура Скотта у ближайшей колонны: он стоял на коленях и локтях, как будто в молитвенной позе. На мгновение Бэнкрофт растерялся, с недоумением глядя на эту сцену, потом торопливо зашагал вперед.

Скотт поднял раскрасневшееся лицо, увидел Бэнкрофта, снял очки и начал протирать стекла носовым платком.

— Ну и дела! — весело воскликнул он. — Вы только посмотрите!

— Какого черта ты здесь делаешь?! — рявкнул Бэнкрофт. — Забыл, что это священная земля? Из-за твоей выходки у нас проблемы!

— Неважно, — рассеянно отозвался Скотт. — Просто взгляните, что я нашел. Я увидел в основании этой штуковины что-то торчащее из земли и начал копать. Ну, посмотрите же!

Было очевидно, что Скотту пришлось потрудиться: маленькой лопаткой он вырыл яму размером два с половиной метра на метр. На дне ямы лежали останки карамбианина.

Бэнкрофт ошеломленно уставился на них.

— Ты хоть понимаешь, что ты наделал? — рассердился он. — Понимаешь, какие неприятности нас ожидают?

— Что значат мелкие неприятности в сравнении с моим открытием? — Скотт вскочил, продолжая улыбаться. — А что вы можете сказать об этом? — Он похлопал по колонне перед собой. — Еще один представитель семьи дымящих растений. Гниющая плоть служит для него удобрением. Смотрите, какое оно большое! Думаю, именно для этого они хоронят умерших здесь... — Его голос оборвался. Он уставился на растение на противоположной стороне круга так, словно увидел привидение.

— Вы только посмотрите! — воскликнул он.

Бэнкрофт проследил за его взглядом. Растение, привлекшее внимание Скотта, и правда отличалось от остальных. Солнце немного переместилось по небу, и теперь одна сторона растения испускала свечение, которое нельзя было объяснить только отражением солнечных лучей. Желтовато-оранжевым светом светилось сами растение, а его контуры смягчал толстый слой меха.

— Шуум! — завопил Скотт и бросился на другую сторону круга. — Мы нашли его, Бэнкрофт! Мы нашли источник шуума! Мы богаты! Нужно прихватить с собой одно или два растения, и мы сможем выращивать шуум дома на ферме! — Он радостно захохотал. — Для начала я заберу вот это! — Даже не задумываясь о том, как они потащат гигантское растение на корабль, Скотт выхватил из-за пояса нож, упал на колени и начал деловито подпиливать сужающееся основание.

После нескольких энергичных движений ножом растение закачалось. Бэнкрофт стоял в стороне и молча наблюдал. Скотт поднялся на ноги и толкнул растение. Гигантская колонна затрещала и рухнула, взметнув облако мелкой пыли.

С ножом в руке Скотт наклонился, чтобы срезать шуум. Но в этом уже не было необходимости. Из-за падения образовалась трещина, она шла от основания вдоль всего растения, следуя слабой выемке в оболочке. И шуум отвалился сам собой.

Люди в ужасе уставились на то, что скрывалось под ним.

Внутри беспомощно корчился частично сформировавшийся монопод. Его рудиментарное щупальце бессильно подергивалось, глаз был закрыт веком, внутренний насос трепетал.

Пока они рассматривали его, насос остановился, и существо перестало двигаться, став мертворожденным плодом.

— О боже, — прошептал Скотт. — Что я наделал!

— Ты совершил преступление, которое невозможно простить, — раздался глубокий голос позади них. Они обернулись.

В нескольких метрах поодаль высилась неподвижная фигура. Мор холодно смотрел на людей.

— Бэнкрофт, если бы я мог объяснить! Пусть он остановится на минуту, и я объясню, как все произошло. Какого черта они все это скрывали?! Я же не сделал это специально.

— Слишком поздно для объяснений, — раздраженно ответил Бэнкрофт. — Теперь я понимаю, почему Мор не хотел, чтобы мы нашли это место. И пусть я знаю, что ты не потащил бы карамбиан на Землю, чтоб разводить их, как овец, из-за их шкур. Но он-то не знает. Черт, ты же сам нес чушь про земные шуум-фермы!

Величественная фигура Мора быстро продвигалась вперед. Он направлялся в деревню, не останавливаясь и даже не оглядываясь, уверенный, что люди следуют за ним. Всю дорогу через хлыст-рощу они молчали. Теперь зеленоватое свечение казалось жутким, даже кошмарным. Полупрозрачные качающиеся стволы выглядели чужаками, таящими в себе угрозу.

Скотт выдернул из кармана платок, протер очки, потом лоб, по которому струился пот. Он глянул на Бэнкрофта, затем на высокую фигуру впереди.

— Бэнкрофт, какой же я глупец! — сказал он. — Уже по маленьким дымящим грибам вполне можно было понять, что вся жизнь на этой планете проходит через однотипную базовую форму. Думаю, много веков назад более крупные дымящие грибы тоже превращались в мобильную форму жизни. Но сейчас слишком холодно, чтобы крупные растения могли вызреть — за исключением очень крупных, которые наращивают теплоизолирующий слой шуума, чтобы защитить развивающегося внутри монопода.

— Жаль, что ты не подумал об этом, перед тем как срубить растение.

Скотт не успел ответить. Мор неожиданно остановился и повернулся лицом к людям, спиной к деревне.

— Я буду говорить здесь. В деревне ничего не знают о нанесенном вами оскорблении, и я не хочу, что они узнали. Друг Бэнкрофт, я знаю тебя, знаю твои слабые и сильные стороны. Ты не человек действия, скорее, ты человек бездействия, и именно это мне в тебе нравится. Следовательно, я должен признать, что тебе не хватило силы воли, чтобы пресечь то, что совершил Скотт.

Теперь что касается тебя, Скотт. Я собирался поступить с тобой настолько сурово, насколько позволяет закон нашей планеты. Но я не лишен милосердия, и я хорошенько подумал, пока мы возвращались. Я вспомнил Бэнкрофта и то, как в нашу первую встречу с присущим молодости невежеством он пытался обмануть меня с ценой на шуум. Потом я подумал о Бэнкрофте сегодняшнем. О том, насколько он не похож на тех, кого я видел на Земле. И я решил, что, получив шанс и несколько лет опыта, ты, Скотт, исправишься. Возможно, я даже смогу тогда выпить с тобой курма. Но сейчас... ты пойдешь в свою хижину, соберешь вещи, и Бэнкрофт увезет тебя отсюда. Ступайте!

Мор повернулся к ним спиной и запрыгал прочь.

Деревня выглядела геометрически совершенной под стальным взглядом солнца. Скотт стоял внутри хижины, наблюдая за карамбианами: они занимались своими делами или разговаривали, собираясь группками. Один карамбианин трудился у старого колодца, вырытого между двумя хижинами. Пульсирование его брюшного насоса совпадало с его ударами по ручке помпы, качающей воду. Скотт отстраненно наблюдал за ним и задумчиво морщил лоб. Несмотря на то, что произошло на равнине, и скорое отбытие, он не растерял свое любопытство.

— Откуда появилась идея о ледниковом периоде? — внезапно спросил он.

Бэнкрофт перестал укладывать вещи в сумку:

— Не знаю. Ведь здесь холодает, поэтому и решили, что наступает ледниковый период. А разве нет?

— Загвоздка в том, — заявил Скотт, — что я не вижу, как может наступить ледниковый период на единственной в системе планете. Есть только один источник гравитационного воздействия. Чтобы начался ледниковый период, что-то должно повлиять на Карамбу, причем настолько сильно, чтобы ось планеты изменила угол наклона.