Ночь игуаны - Теннесси Уильямс

Мэксин. Я-то чувствую, как вы оба трепещете. Я издали чую подобную дрожь, которая начинает бить сразу двоих. И как только вас сюда принесло, я сразу ее почувствовала в вас и Шенноне. И, верьте мне, только это повело к недоразумениям между нами. Оставьте Шеннона в покое, дорогая, и живите себе здесь с вашим дедушкой, пока не надоест.

Ханна. Миссис Фолк, похожа я на женщину-вамп?

Мэксин. Они разные бывают. Каких только вамп я здесь не насмотрелась!

Шеннон (подходя к столику). Мэксин, я вам уже говорил – не заставляйте нервных людей еще больше нервничать. Но вы не слушаете.

Мэксин. Вам бы в самый раз выпить.

Шеннон. Предоставьте мне самому решать за себя.

Ханна. Может, присядете к нам, мистер Шеннон, и поедите? Пожалуйста! Сразу станет легче.

Шеннон. Я не голоден.

Ханна. Тогда просто посидите с нами. Пожалуйста…

Шеннон присаживается к столу Ханны.

Мэксин (в сторону Ханны, с угрозой). Ну хорошо… хорошо…

Дедушка (слегка приподнимаясь, бормочет). Изумительно… изумительное местечко…

Мэксин отходит и откатывает столик с винами в сторону немцев.

Шеннон. И вы бы в самом деле ушли?

Ханна. Вам не приходилось играть в покер, мистер Шеннон?

Шеннон. Хотите сказать, просто блефовали?

Ханна. До некоторой степени.

Поднимается ветер. И кажется – это глубокий вздох океана волнует листву джунглей.

Сейчас начнется гроза. Надеюсь, ваши дамы уже не катаются по морю на своей лодке со стеклянным днищем, обозревая подводные чудеса?

Шеннон. Плохо вы знаете этих леди. Но они, пожалуй, успели вернуться и уже танцуют в ресторанчике под пианолу да строят новые козни, как бы половчее выжить меня с работы.

Ханна. А чем вы займетесь, если вас…

Шеннон. Выкинут? Вернусь в церковь или… поплыву прямиком в Китай.

Ханна вынимает смятую пачку сигарет и, обнаружив, что остались только две штуки, решает их приберечь до случая и снова прячет в карман.

Можно попросить у вас сигарету, мисс Джелкс?

Она подает пачку.

(Комкает, и выбрасывает за перила.) Никогда не курите этих сигарет. Их делают из окурков, которые нищие собирают в мусорных ямах в Мехико. (Вынимает коробочку английских сигарет.) Курите! Импортные. В герметической упаковке. Единственная роскошь, которую я себе позволяю.

Ханна. Ну что ж, благодарю вас, выкурю, поскольку вы выбросили мои.

Шеннон. Я хочу вам сказать кое-что о вас самой. Вы – леди, настоящая леди! И широкая натура.

Ханна. А собственно, чем я заслужила подобный комплимент?

Шеннон. Это не комплимент, просто констатация подмеченного мною факта. Подмеченного несмотря на то, что сейчас я не способен ничего замечать вокруг себя. Вы вынули свои мексиканские сигареты, увидели, что осталось только две, и, помня, что не можете себе позволить купить даже эту дешевую отраву, спрятали их на крайний случай. Верно?

Ханна. Все подмечено с беспощадной точностью, мистер Шеннон.

Шеннон. Но когда я попросил сигарету, вы сразу, не колеблясь, предложили мне всю пачку.

Ханна. А вы не делаете из мухи слона?

Шеннон. Напротив, дорогая, – превращаю слона в муху, большое свожу к малому. (Взял сигарету в зубы, но у него нет спичек.)

Ханна дает ему прикурить.

Где вы научились зажигать спички на ветру?

Ханна. О, мало ли каким полезным мелочам пришлось научиться. Лучше бы научиться чему-нибудь посерьезней.

Шеннон. Например?

Ханна. Например, как вам помочь, мистер Шеннон…

Шеннон. Теперь я знаю, почему меня тянуло сюда.

Ханна. Чтобы встретиться с человеком, который умеет зажигать спички на ветру?

Шеннон (взгляд его опущен, голос слегка дрогнул). Чтобы встретить человека, который хочет мне помочь, мисс Джелкс. (Смущен, быстро отворачивается, чтобы она не успела заметить слезы у него на глазах.)

Она смотрит на него с той же нежностью, как на дедушку.

Ханна. Вы так давно не встречались ни с кем, кто хотел бы вам помочь, или же вы…

Шеннон. Что?

Ханна. …так были заняты борьбой с самим собою, что просто не замечали, когда люди по мере сил хотели вам помочь? Я знаю, чаще всего люди дьявольски мучают один другого, но иногда им удается разглядеть и понять друг друга, и тогда, если они не безнадежно жестоки, им хочется помочь друг другу всем, чем могут… А теперь – хотите помочь мне? Присмотрите за дедушкой, пока я уберу акварели с веранды во флигеле, а то вот-вот разразится гроза.

Он быстро кивает и закрывает лицо ладонями. Она шепчет: «Спасибо!» – и быстро уходит с веранды. На полпути, при ударе грома и шуме начинающегося дождя, Ханна оборачивается.

Шеннон (подошел к дедушке). Дедушка! Дедушка! Давайте-ка встанем, пока нас не застиг дождь. Дедушка!

Дедушка. Что? Что?

Шеннон помогает ему встать. Бережно отводит в глубь веранды. Ханна бежит к флигелю. Мексиканцы быстро убирают посуду, складывают столики и ставят их к стене.

Шеннон и дедушка стоят у стены и смотрят на грозу – так ждут расстрела, бесстрашно глядя на прицелившихся уже солдат.

Мэксин (очень возбуждена, отдает приказания мексиканцам). Pronto, pronto, muchachos! Pronto, pronto! Llevaros todas las cosas! Pronto, pronto! Recoge los platos. Apurate con el mantel![22] Педро. Nos estamos danto prisa. [23] Панчо. Que el chubasco lave los platos! [24]

Семейка немцев воспринимает грозу как апофеоз вагнеровской оперы; вскочив на ноги, они восторженно поют, пока мексиканцы убирают их стол. Яркие вспышки молний рвутся в небе, и кажется, будто гигантская белая птица устремилась к вершине горы Коста Верде. Прижимая к груди акварели, появляется Ханна.

Шеннон. Все успели собрать?

Ханна. Да, и как раз вовремя. Вот он, ваш Бог, мистер Шеннон!

Шеннон (спокойно). Да, вижу, слышу, узнаю его. И если он не понял, что я узнал его, то да поразит он меня своей молнией. (Отходит от стены к краю веранды.)

Серебряная пелена дождя, завесившая веранду, поглощает свет, делая очертания фигур на веранде еле различимыми. Все теперь серебрится, блестит. Шеннон протягивает руки под потоки дождя, поворачивает их, словно хочет охладить. Подставляет ладони, чтобы набрать в них воды и смочить разгоряченный лоб. Дождь все усиливается, ветер доносит звуки маримба-джаза. Шеннон отрывает руки от горящего лба и протягивает их сквозь пелену дождя, будто хочет дотянуться до чего-то. Ничего не видно, кроме этих протянутых рук. И вдруг яркая молния освещает у стены фигуры Ханны и дедушки, стоящих позади Шеннона, и в то же мгновение гаснет матовый шар, свисающий с потолка веранды. И пока медленно опускается занавес, яркое пятно света не меркнет на протянутых руках Шеннона. В постановке все эти сценические эффекты не должны заслонять гораздо более важное – людей. Это ни в коем случае не должно быть эффектом «под занавес». Слабая, еле слышная на ветру музыка маримба-джаза из ресторана доносится, пока не зажгутся огни в зале.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Там же, несколько часов спустя. Третий, четвертый, пятый номера слабо освещены. В третьем номере мы видим Ханну, а в четвертом дедушку. За столиком на веранде Шеннон, сняв рубашку, пишет письмо епископу. Все столики, кроме этого, сложены и составлены к стене. Мэксин вешает на веранде гамак, снятый на время обеда. Электричество все еще не зажглось, в номерах горят керосиновые лампы. Небо совсем очистилось, светит полная луна, и вся веранда залита ослепительно ярким-серебряным светом, отражающимся в каждой капле недавнего дождя. Тропический ливень проник всюду, и даже на веранде здесь и там поблескивают серебром небольшие лужицы. В стороне горшок с углями от москитов, которые особенно злобствуют после тропического дождя, как только ветер поутихнет. Шеннон лихорадочно быстро пишет и то и дело хлопает себя по голове, спине, груди, убивая москитов. Он весь в поту, дышит как бегун после длинной дистанции и что-то шепчет про себя, то и дело шумно вздыхая и откидывая назад голову; в отчаянии глядит в ночное небо. За москитной сеткой, на стуле, очень прямо сидит Ханна с маленькой книжкой в руках, делая вид, что читает. Но глаза ее устремлены на Шеннона – словно она его ангел-хранитель. Волосы ее распущены. Дедушка, слегка раскачиваясь взад и вперед, сидит на узкой кровати, явно пытаясь вспомнить строфы новой поэмы, которую пишет уже «двадцать с чем-то лет» и которая, он это знает, будет для него последней.

По временам слышится музыка из приморского ресторанчика.

Мэксин. Что, ваше преподобие, готовите проповедь на будущее воскресенье?

Шеннон. Я пишу очень важное письмо, Мэксин. (Прямой намек, чтобы ему не мешали.) Мэксин. Кому, Шеннон?

Шеннон. Декану школы богословия, в Сьюэни.

Мэксин про себя повторяет: «Сьюэни».

И был бы вам очень признателен, дорогая Мэксин, если бы вы еще сегодня послали его с Педро или Панчо в город, чтобы оно могло уйти рано утром.

Мэксин. А мальчики уже удрали в пикапе в ресторан пить холодное пиво и обнимать горячих потаскушек.

Шеннон. Фред умер… и тем лучше для него…

Мэксин. Дитя мое, вы неправильно понимаете мое отношение к Фреду. Мне его очень недостает. Но последнее время мы уже не только не спали вместе, но даже и не разговаривали по-людски. Никаких ссор, никаких недоразумений. Но если за весь день мы перекинемся парой слов – то уже длинный разговор.