Жертва Сименона - Наталья Никольская

– Считает его убийцей, говоришь? Наша Ольга? Это интересно…

Овсянников явно улыбнулся при этих словах, и все же я чувствовала, что он очень серьезен.

– Знаешь, ты будешь смеяться, но его еще не нашли. Как в воду канул, стервец!

– Ты шутишь?!

– Да какие там шутки… Прошло тринадцать часов с момента убийства, а у следствия все еще нет ни одного свидетеля, кроме нашей Оленьки! Таких «шуточек» мое начальство не понимает, дорогая.

– А тот, четвертый, как его… Дмитрий Иванович, что ли? – вспомнила я.

– Ага: «Менделеев»! Чуть не забыл. Да, его данные выудили из железнодорожной компьютерной сети. Заго… Черт, вылетело из головы! Не то Загогулько, не то Загорулько. Прописан в Александровом Поле. Мы отправили запрос в РОВД, они снимут с него показания. Там поглядим: может, лично встречаться и не понадобится. Ох, Поленька, чует мое ментовское сердце: за эту ниточку вытянется очередная пустышка!

Мы поболтали еще несколько минут, в течение которых я выяснила – просто так, ради «спортивного» интереса – некоторые подробности, и распрощались. Овсянников был так удручен ходом расследования, что даже не пытался набиваться в гости.

– Не забывай, что по твоей милости бедные сестры Снегиревы сидят в душном загазованном городе, запертые в четырех стенах! – напомнила я. – Такты хотя бы развлекай нас новостями, майор. В качестве компенсации морального ущерба!

– «Майор»… Ты меня просто убиваешь, Полина! – И мой «бывший» с душераздирающим вздохом положил трубку.

Когда я вернулась в комнату, мне сразу стала понятна причина такого длительного бездействия Ольги Андреевны. Свернувшись калачиком в кресле, она мирно спала. Рядом на тумбочке стояла пустая бутылка.

Глава третья

Ольга

Троллейбус резко затормозил, так что я едва не стукнулась лбом о металлический поручень. От сотрясения в моей бедной голове что-то сдвинулось, и тупая боль, которая мучила меня уже несколько дней, вернулась на свое привычное место. Господи, только не сейчас, ну пожалуйста… Я и так умираю от волнения – не хватало умирать еще и от боли!

Весь этот кошмар с мигренью начался в тот день, когда я вернулась из Москвы – о!.. У меня даже ноги похолодели, когда я вспомнила лицо мертвой Айседоры Палискиене. Такое ужасное утро должно было получить «достойное» продолжение, и оно его, конечно, получило. А все Полина виновата: жалко было ей рюмочки коньяка или чего-нибудь еще… Как будто я за ее счет лечусь!

Если б я выпила капельку днем, сразу после убийства, – организм получил бы своевременную разрядку, и на следующее утро я была бы здорова. Это было мне совершенно необходимо – особенно с учетом того, что и накануне в поезде я действительно приняла лишнее. А так… Пришлось вечером удовольствоваться бабушкиной наливкой, которая, конечно, прекрасно пьется, но зато потом… Эх, да что там говорить! В общем, в воскресенье я чувствовала себя такой разбитой, что Полине пришлось хлопотать вокруг меня до самого вечера и вызывать Кирилла, чтобы он отвез Артура с Лизой к своим родителям. Ну, сама виновата! К вечеру у меня даже поднялась температура – я думаю, на нервной почве.

Так что о том, чтобы приступить к собственному расследованию с понедельника, не могло быть и речи. Полина, конечно, втайне потирала руки. Да что там «втайне»: она открыто смеялась надо мной! «Ну что, Пинкертон, тебе еще не приснилось, где искать твоего убийцу? На вот, выпей лучше таблетку!»

Бессовестная! Она обожает, когда удается поставить на своем – даже если для этого придется уложить единственную сестру на больничную койку. Только рано вы, Полина Андреевна, обрадовались…

– Девушка, так вы выходите или нет? – сипло каркнул над самым моим ухом незнакомый голос.

– Я?… Д-да. То есть нет. – Я суматошно выглянула в окошко троллейбуса, которое загораживала от меня чья-то широкая спина. – Да, да, выхожу!

– «Да, да, нет, да!» – передразнил маленький мужчина в широкополой мягкой шляпе, низко надвинутой на глаза. – Вы пока тут подумайте, а уж я, с вашего позволения, вперед выйду. Мне некогда!

И он, энергично протиснувшись к выходу, прижал меня так, что хрустнули косточки. А может, то были не кости, а мой твидовый пиджак…

– Слон! – вне себя от возмущения, крикнула я вслед нахалу.

Плотный пассажиропоток вынес меня из троллейбуса на остановке «Драмтеатр». Не останавливаясь, мужчина обернулся, театральным жестом приподнял шляпу.

– Мадам! Может, я и слон, не буду спорить. Но городской транспорт – это, согласитесь, не посудная лавка. Да и вы мало напоминаете мне изящную хрустальную вазочку. Мое почтение!

И он зашагал дальше, засунув руки в карманы плаща. А я осталась стоять на остановке с открытым ртом, в котором застряли слова.

Дело было не только в том, что этот ужасный тип оскорбил меня. Я его узнала! Это же Александр Арчибальдов – главреж нашей драмы и несостоявшийся муж Аси Палискиене. Его характерная физиономия с написанным на ней вечным презрением к» толпе» частенько мелькает на телеэкране, и если б не эта шляпа – я бы, конечно, ни за что не села в галошу.

Встречаться с этим персонажем не входило в мои планы – по крайней мере, сегодня. Но ведь мы с ним случайно столкнулись – разве это не «перст судьбы»?! Надо использовать подходящий момент! И я скрепя сердце пустилась вслед за «шляпой», которая к этому времени мелькала уже за полквартала впереди.

Арчибальдов купил пачку сигарет у лоточника и тут же закурил, сломав несколько спичек. Прошел было мимо газетного киоска, потом вернулся, словно что-то вспомнив, и купил несколько газет. Для человека, который только позавчера похоронил любимую женщину, этот тип держался даже слишком спокойно.

Стоя возле киоска, режиссер быстро просматривал последние полосы газет. Я наблюдала, как он шевелит губами и хмурит брови, и без того «нахмуренные» от природы. Но подойти никак не решалась. С каждой секундой сомнения одолевали меня все больше и больше. Тоже мне – нашла «подходящий момент»! И это после того, как ты обозвала человека слоном?!.

Наконец Арчибальдов скатал газеты трубочкой и, сунув их в карман, быстро двинулся к переходу. Я поняла, что медлить больше нельзя – если, конечно, я не хочу заслужить презрение своей сестры на веки вечные.

– Одну минуточку, э-э… – Как назло, в последнюю секунду я забыла отчество «маэстро»!

Он резко обернулся, брови поползли вверх.

– Опять вы? В чем дело? Хотите сатисфакции?

– Нет, что вы! Александр… Викторович, я…

– О! Оказывается, вы знаете обо мне еще кое-что – кроме того, что я слон? – Режиссер искривил в усмешке тонкие губы. – Правда, я не Викторович, а Валерьевич, но это, разумеется, пустяки.

Я окончательно смешалась.

– О, простите! Я… Вы… Я хотела извиниться за свою грубость. Просто я вас не сразу узнала – только когда вы сняли шляпу, и пошла за вами, чтобы…

– А, пустяки какие. – Арчибальдов равнодушно махнул рукой, однако взглянул на меня с некоторым интересом. – Признаться, я сам дал вам повод для «слона». Так что вы меня тоже извините, девушка. Я думаю, не суть важно, кто вас толкнул в троллейбусе: слесарь дядя Вася, Александр Арчибальдов или сам Ален Делон. Это должно быть одинаково неприятно, как вы думаете?

Он вежливо улыбнулся, но улыбка все равно получилась какой-то «колючей». Я набрала в легкие побольше воздуха, чтобы объяснить, что я думаю по этому поводу. Однако собеседник вовсе не ждал от меня ответа. Он взглянул на часы.

– Простите, я в самом деле спешу на репетицию. Приятно было поболтать с вами.

Режиссер развернулся, чтобы идти. Но я, набравшись нахальства, удержала его за рукав.

– Александр Валерьевич, еще два слова, пожалуйста! Мне очень-очень надо поговорить с вами. Если честно, извинения были только предлогом.

– Ах, вот оно что! – протянул он почти разочарованно и окинул меня взглядом рабовладельца, подбирающего живой товар на невольничьем рынке. – Так я и думал. Вы актриса?

– Нет-нет! К театру я не имею никакого отношения. – Я чуть было не добавила «слава Богу». – У меня к вам дело личного характера. Если б вы только смогли уделить мне минут пять вашего времени, я бы вам все объяснила.

Арчибальдов посмотрел на меня сверху вниз. (Не знаю, как он умудрился – при его-то росте!)

– Милая барышня, я давно уже не принимаю «по личным вопросам» девушек вашего возраста. Тем более – в рабочее время. Не думаю, что ради вашего «дела» стоит делать исключение. Наверняка какая-нибудь чушь – вы меня извините, конечно. Впрочем, если я вам так уж нужен, можете позвонить мне домой в воскресенье, в первой половине дня. Телефон есть в справочнике.

Он уже шагнул на «зебру» перехода, в конце которой вспыхнул зеленый глазок, но я остановила его репликой:

– Я ехала из Москвы вместе с вашей… актрисой Айседорой Палискиене. Это я нашла ее тело.

Режиссер замер как вкопанный, потом медленно повернул ко мне голову.