Талисман Карла Смелого - Жюльетта Бенцони

– Князь Морозини, – представился он, протягивая свою визитную карточку. – Мэтр Массариа должен был сообщить о моем приезде. Я приехал из Венеции и... Надеюсь, не опоздал.

– Нет, состояние барона сейчас вполне удовлетворительное. Полагаю, – добавил слуга с улыбкой, – что господин барон никогда бы не позволил себе умереть, не повидавшись с князем Морозини. Меня зовут Георг, моя жена – Марта, она ведает кухней. Если Ваше Высочество[10] желает дойти до замка пешком, мой сын Матиас займется вашей машиной.

Замок внутри был так же по-средневековому суров, как и снаружи: в гостиной – глубокие стрельчатые окна и каменные скамьи, чтобы сесть, если залюбуешься красивым видом. Огромный камин с полыхающим костром поленьев. На карнизе камина – битва оленей, а над ним – целая коллекция старинного оружия. На одной стене несколько портретов, на другой – красивый гобелен с травами и цветами и... Здесь же была размещена кровать с колонками и пологом с таким же растительным рисунком. Очевидно, для облегчения ухода за больным гостиная стала спальней.

Однако Гуго де Хагенталь ожидал своего гостя не под покровом полога. Он сидел в одном из кресел возле камина, и вид его почему-то растрогал Альдо.

Высокого роста, ссутулившийся вопреки усилиям держаться прямо, с как будто рубленным топором лицом и голубыми, глубоко запавшими глазами, барон скрывал худобу широким одеянием из черного бархата. Круглая черная шапочка, несомненно, согревала уже облысевшую голову. Ему трудно было даже дышать, и все-таки он постарался улыбнуться и протянул гостю полупрозрачную исхудалую руку, для которой уже тяжело было массивное кольцо с гербом. Альдо с поклоном пожал ее.

После нескольких любезных слов, отчетливо произнесенных слабым голосом, который странно было слышать от этого костистого человека, наверняка когда-то без труда могущего носить доспехи средневековых рыцарей, хозяин указал на стоящее рядом с ним кресло.

– Не знаю, как и благодарить вас, князь, что проделали столь долгий путь из Венеции, куда когда-то наведывался и я. Я молил Господа, чтобы Он дал мне сил вас дождаться. Долгие годы меня тяготит груз тяжкого стыда, и, поверьте, мне было бы легче, если бы это был мой личный стыд. С ним, оставаясь наедине с собственной совестью, можно было бы бороться, найти средство его победить или усмирить. Но что поделаешь с чужим? Этот стыд принадлежит человеку, который не испытывал ни малейших угрызений совести, нарушая древние законы рыцарства. Он не понимал, что, нарушая их, пятнает герб наших предков кровавой грязью.

Ужас, который читался в этом угасающем взгляде и от которого дрожали руки, уже лишившиеся своей силы, растрогал Альдо. Он видел, что этот старый человек претерпевает накануне смерти крестные муки, не понимал их причины и рад был ему помочь всем, чем мог.

– Я знаю эту историю, – заговорил он в ответ. – Она жестока. Но ведь и все, что происходит, когда народы воюют, когда один из них становится победителем, а другой побежденным, ужасно. Австрийцы стали хозяевами Венеции. Жестокость была правом сильного.

– Нет. Сильный не имеет права на безнаказанные поступки и в первую очередь не имеет права себя бесчестить. Что вы знаете о смерти Анжело Морозини, вашего родственника?

– Что в качестве достойного потомка трех дожей и нескольких героев он желал продолжать борьбу с оккупантами, принял участие в заговоре... На что имел полное право, – добавил, слегка усмехнувшись, Альдо.

– Так, так, продолжайте.

– Что еще сказать? – вздохнул он и пожал плечами. – Заговор был раскрыт, а он расстрелян у стены Арсенала, к отчаянию своей молодой жены Фелисии, урожденной княгини Орсини. Они были женаты всего полгода и страстно любили друг друга. Всю свою остальную жизнь она посвятила борьбе с Австрией. Если описать ее жизнь, она будет похожа на роман.

– А она никогда не пыталась отомстить виновному? Виновным был только один, остальные были исполнителями его воли.

– Думаю, она понятия не имела, кто именно был виновным. Иначе, полагаю, приложила бы все силы, чтобы расправиться с ним. Еще будучи ребенком, я запомнил ее решительной и непреклонной, она мстила бы безжалостно, не пожалев и собственной головы.

– Вы приносите мне утешение. Ее горе, по крайней мере, не было отравлено отвращением!.. Теперь я открою вам, что было на самом деле. Фридерик, мой предок, видел княгиню Фелисию всего один раз, когда она со служанкой пришла в церковь, и безумно в нее влюбился, но ему хватило ума не открывать ей своих чувств. План его был прост: уничтожить сначала мужа, а там будет видно. Он завлек Морозини в ловушку. Тогда всюду вспыхивали стычки, князь ненавидел завоевателей, вовлечь его в ссору не составило труда... Удары были направлены в основном на него, он был серьезно ранен, но не убит. Фридерик признался князю, что он охвачен страстью к его жене, и если князь отнесется к его признанию с пониманием, то раны его будут вылечены...

– Что?! Неужели он мог подумать, что на князя подействует этот шантаж? Мог хотя бы узнать, с кем ему придется иметь дело, если он не догадывался об этом! Но я думаю, что он просто сумасшедший. И что же дальше?

– Морозини плюнул ему в лицо. В следующую секунду, несмотря на раны, а они были очень серьезными, его отправили на расстрел.

Альдо замер, недоверчиво глядя на хозяина замка.

– Неужели нашлось двенадцать солдат, готовых выстрелить в умирающего? – наконец спросил он, не в силах этому поверить.

– В Австрии среди военных царила железная дисциплина, не хуже, чем в Германии. Анжело Морозини ценой сверхчеловеческого усилия поднялся на ноги и сумел посмотреть смерти в глаза. Свое преступление Фридерик совершил напрасно: на следующий день графиня Морозини исчезла.

Приступ жестокого кашля оборвал речь старика. Альдо пытался сообразить, чем ему помочь, но Георг уже спешил на помощь хозяину, держа в руках бокал с темной жидкостью и чашку с водой. Проследив, чтобы хозяин отпил глоток микстуры и запил ее водой, он обратился к Альдо.

– Ваше сиятельство очень бледны. Могу я предложить вам...

– Только не микстуру, спасибо, – отозвался Альдо, – а вот капелька шнапса мне бы не повредила.

Хагенталь опоминался после приступа и с видимым удовольствием наблюдал, как Альдо, не моргнув глазом, опрокинул ликерный стаканчик крепчайшей водки, подействовавшей на него, словно удар. И хотя ему было интересно, все-таки он не спросил, с помощью какого фрукта был произведен этот огненный напиток.

– Вы согласились выпить вина под крышей моего дома, благодарю вас, – прошептал старый хозяин.