Плен (ЛП) - Мерседес Сильвия

Нилла сглотнула с большими глазами, посмотрела в сторону, ожидая отчасти заметить краем глаза блеск этой близкой реальности. Но это было глупо, и она сосредоточилась на маге.

После бесконечной тишины Сильвери поднял другое перо со стола и сжал кончик, медленно крутя его в стороны.

— Знаете, что это, мисс Бек?

Решив, что это был вопрос с подвохом, Нилла медленно кивнула, но не стала говорить. К ее радости, маг продолжил сам.

— Это мост между квинсатрой и миром смертных. Это инструмент, которым мы рисуем неописуемое из эфира нереальности и превращаем его в физическое, осязаемое, четкое. Этим инструментом мудрец может описать тайную правду вселенной томами святого текста. Этим же инструментом маг создает то, что вы знаете как магию.

Нилла кивнула. В этот раз он явно ждал ответа. Она открыла рот, замешкалась и сказала:

— Да. Магия.

Маг медленно приподнял бровь. Он осторожно опустил перо перед собой и сцепил пальцы.

— Смертная магия начинается с написанного слова, — сказал он. — Способность ухватить воздушное ничто идей, чувств и ощущений и придать им понятный облик — это смертная способность. Фейри, хоть в их венах бежит жидкая магия, не понимают силу написанного слова, не могут понять, как метки на странице, камне или дереве могут содержать слова, идеи, миры и силу.

Это было не новым для Ниллы. Мама рассказывала ей похожее, когда она была девочкой, и многие в Вимборне понимали, что маги смертных использовали письмо, чтобы направлять магию, а фейри так не делали. Пока что все было просто.

Или не так и просто. Нилла сидела напротив мага, слушая его, и начала подозревать о слоях сложности и понимания, о которых она не подозревала. Перспектива впечатляла. И ужасала.

— Перед записями, — продолжил Сильвери, отклонившись на стуле, расслабившись, — был язык. Но не один. Как вы знаете, в мире смертных сотни языков, а то и больше. Многие, хотя не все, обладают письменной формой, позволяющей носителям того языка записывать их мысли и верования для будущих поколений. В этом есть магия, хотя вы можете не понимать этого, мисс Бек.

Нилла кивала, надеясь, что выглядела умно и задумчиво. Не так она представляла урок магии. Но разве она ожидала, что маг вручит ей книгу заклинаний и заставит создавать шары слизи в первые пятнадцать минут? Она подперла голову рукой, уперев локоть в край стола, и заставляла себя впитывать каждое слово.

— Но вы должны помнить, — продолжил маг, — что нет одного чистого языка во всех известных мирах. Все народы человечества стремятся лучшим образом передать мысли, идеи, реалии и верования, которые существуют в царстве разума, через понятную форму, но передача через посредника — речь — всегда будет неидеальной. Всегда будут нюансы мысли, которые язык не может выразить. Не в чистейшем смысле. Только один язык близок к тому, что мифато считают чистотой. Какой это язык, мисс Бек?

Нилла моргнула, опешив. Она не ожидала вопросы на этом этапе.

— Эм, это… — какое странное слово он использовал? Она слышала его раз или два. — Это старый ара… аранелийский? — предположила она.

— Неверно.

Конечно. Нилла чуть не закатила глаза. Жар вспыхнул на ее щеках, но Сильвери не выглядел недовольно. Он был слишком сосредоточен на рассказе, чтобы заметить ее смущение.

— Единственный чистый язык во всех известных мирах, — сказал он, — это язык математики. Только этот язык понимают все культуры, все народы. Он универсален. Символы и способы выражать идею в математике одинаковые во всех странах нашего мира. Через математику ученые могут выражать неописуемое так, что все, кто знают этот язык, могут понять это с чистотой и без возражений.

Нилла снова кивала. Ее энтузиазм угасал, пока маг говорил. Изучение магии было как писать длинные уравнения?

Впрочем, лекция Сильвери стала улучшаться:

— В восемьсот шестом году до Обета первые мифато Коринтара обнаружили, что язык математики, хоть он был универсальным языком, был слишком чистым для магии. Так что великие маги-математики продолжили поиски. Это была охота на язык, который мог достичь того же уровня логической универсальности, не лишаясь важных нюансов. Почти невозможное задание, для которого не подходили все изученные языки смертных. Вероф Чон из школы мифато Ян обратился к мирам вне нашего в поисках языка, подходящего для смертной магии. Он первым использовал старый аранелийский — древний язык фейри с начала времен, еще до того, как пути людей и фейри разошлись, увели в разные миры и реальности.

Ее догадка была не такой и ошибочной. Нилла склонила голову, чтобы скрыть улыбку в ладони.

Сильвери рассказывал о маге Чоне и его открытиях вечность. Все это время дождь стучал по двери и стекал из трещин в стенах и окнах, собираясь на полу. Сильвери не переживал из-за этого, Нилла решила последовать примеру. Она слушала как можно внимательнее, надеясь, что запомнит хотя бы важные части этой лекции.

Это было необходимо? Она не будет тут так долго, чтобы продвинуться в изучении магии. Гаспар дал три недели на поиски и кражу Розовой книги. Она уже использовала шесть дней. Сколько еще она могла отдать этому делу, если оно просто отвлекало ее от цели?

Наконец, лекция мага подошла к концу, и он сказал ей взять перо. Интерес Ниллы тут же повысился… но отступил, когда маг первым делом сказал ей записать ее алфавит, по букве за раз. Даже не старый аранелийский, просто буквы, которые она выучила в детстве.

Ощущая себя глупой школьницей, Нилла подавила возмущения и стала писать буквы, одну за другой. Она давно не держала перо, и ее почерк оставлял желать лучшего. Но она закончила буквы, не дала себе добавить завитки, ведь это только разозлило бы мага.

Сильвери взял лист пергамента и разглядывал каждую букву дольше, чем она считала нужным. Словно каждая буква рассказывала историю, и он анализировал это в деталях. Она смотрела, его взгляд медленно скользил по странице, и когда он добрался до последней строчки, Нилла потела.

— Ну? — спросила она, когда он опустил пергамент и посмотрел на нее.

— Что ж, — он кивнул, его губы задумчиво изогнулись. — Вы не без умений. И… может быть чего-то еще.

— Это вы уже говорили. Прошлой ночью. Помните?

— Да, и говорю снова. Но не надейтесь раньше времени, — он опустил перед ней еще лист пергамента. — Еще раз, мисс Бек.

Она почти два часа писала алфавит снова и снова… К концу у нее сводило руку, голова кружилась, и она начинала сомневаться в мудрости этой идеи. Когда Сильвери забрал последний лист и стал его разглядывать, она опустила лоб на стол и застонала.

— Поднимите голову, мисс Бек, — его голос был резким, и она склонила голову и хмуро посмотрела на него, лоб все еще был на столе. — Ну же, — сказал он, — у вас уже прогресс. Вам пора попробовать заклинание.

— Правда? — она выпрямилась, удивление пробежало по ее спине трепетом. — Вы серьезно, сэр? Я готова попробовать магию?

— Нет, — он опустил еще пустой пергамент перед ней. — Вы не справились бы с магией в этот раз, даже если бы от этого зависела ваша жизнь.

Она фыркнула и всплеснула руками.

— Тогда зачем меня так обманывать?

— Потому что, не считая магии, вы готовы попробовать написанные чары. Не расстраивайтесь, — добавил он, поднимая длинное белое перо из синей чернильницы и вкладывая в ее застывшую ладонь. — Мне не давали попробовать написать заклинание месяцами в начале обучения. Я куда мягче, чем мои наставники.

— Мне повезло, — Нилла прорычала, согнувшись над пергаментом. — Что я пишу?

— Это, — Сильвери вытащил книжку в переплете из мягкой кожи из мантии. Он полистал ее, пальцы из нилариума запинались, а потом открыл книжку почти посередине и поднес к Нилле.

Она нахмурилась.

— Это же написано неправильно?

— Вы же знаете все буквы?

— Да… — она неуверенно кивнула. Она узнавала многие символы из знакомого алфавита, но слова были для нее бредом. — Это старый аранелийский?

Хоть она ожидала, что он рявкнет «Неверно», Сильвери серьезно кивнул.