КРАСНЫЙ ШАТЕР - Анита Диамант
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако Лия не была ревнивой на манер глупых героинь любовных песенок-девчонок, которые умирают от страсти. В печали Лии не было горечи, даже когда Иаков ложился с другими женами. Она любила всех его сыновей, большинство из них она держала у груди. Раз или два в месяц Иаков звал первую жену, чтобы обсудить дела и вместе выпить сладкого пива. В такие дни она оставалась с мужем на ночь, обнимала его за талию, засыпая, а следующим утром родные видели ее улыбку и получали на обед что-нибудь особенно вкусное.
Впрочем, я забегаю вперед. Прошли годы, прежде чем Лия и Рахиль научились делить мужа, а сперва они были словно две собаки, с рычанием кружившие одна возле другой и скалящие зубы в борьбе за границы своих территорий.
Казалось, сначала установилось некое равновесие: с новой луной Рахиль обнаружила, что тоже не кровоточит. Обе сестры оказались беременны. Пастухи хлопали Иакова по спине и отпускали соленые шуточки. Урожай ячменя удался на славу. Боги проявляли к нашей семье благосклонность.
Однако дальше всё пошло неожиданным образом. Живот Лии отчетливо выступал под туникой, а у Рахили вдруг началось кровотечение. Рано утром, примерно через три месяца после свадьбы, все в шатрах проснулись от ее криков. Лия и Зелфа помчались узнать, что случилось, и нашли бедняжку всю в слезах, скорчившейся на окровавленном одеяле. Никто не мог утешить Рахиль. Она даже Аде не позволяла сидеть рядом. Она не желала видеть Иакова. Целую неделю она провела в углу Красного шатра, почти ничего не ела, время от времени погружаясь в лихорадочный, болезненный сон.
Лия простила сестре дурные слова; она была искренне опечалена и пыталась утешить ее сластями. Но Рахиль демонстративно отворачивалась от еды и плевала в сторону Лии. А старшая сестра хорошела с каждым днем, и живот ее все заметнее округлялся.
- Это несправедливо. До чего же все это печально, - сказала Билха, когда Рахиль наконец съела несколько оливок и согласилась выбраться из-под перепачканного и заскорузлого от засохшей крови одеяла.
Билха пошла в деревню, к Инне, чтобы поговорить с опытной повитухой и взять лекарство для ослабевшей сестры. Вернулась она вместе с Инной, которая провела с Рахилью несколько часов, вымыла ее и накормила крошечными кусочками хлеба, смоченного в ароматном красном меде. Инна шептала ей тайные слова утешения и надежды. Она объяснила Рахили, что выносить ребенка всегда будет для нее нелегким делом, но однажды она непременно родит прекрасных сыновей, сияющих, точно звезды в небесах. Инна пообещала приложить все силы, чтобы помочь Рахили, но поставила условие: та должна беспрекословно слушаться повитуху и в точности исполнять все ее советы.
Вот почему, когда Лия была уже на шестом месяце беременности, Рахиль пришла к старшей сестре, положила ладони на ее живот и благословила ее дитя. Рахиль плакала, когда сестра в ответ обняла ее, а потом поцеловала руки Ады и попросила Зелфу расчесать ей волосы. Затем Рахиль отвела в сторону Билху, обняла младшую сестренку и поблагодарила ее за то, что та привела Инну.
В первый раз в жизни Рахиль кого-то поблагодарила. На следующее утро Лия и Рахиль бок о бок вошли в полумрак Красного шатра, где их ждал Иаков. Рахиль говорила, что он якобы заплакал, увидев их вместе, а Лия, напротив, утверждала, что муж улыбнулся.
- Первые роды Лии прошли довольно легко, - вспоминала Рахиль.
К тому времени, когда тетя стала рассказывать мне о появлении на свет Рувима, она уже видела сотни новорожденных. Она могла бросить прялку и тут же забыть, где оставила ее, но всегда помнила даже малейшие детали родов, свидетельницей которых стала. Она говорила, что схватки у Лии начались перед закатом и продолжались до рассвета, но всё же никаких серьезных осложнений не возникло. Ребенок вышел головой вперед, чрево роженицы широко раскрылось. Жаркая летняя ночь в Красном шатре выдалась душной, а поскольку никто из сестер прежде не присутствовал при родах, все они страшно боялись и Лия страдала не столько от боли, сколько от их страха.
Еще во второй половине дня у Лии заболела спина. Но она улыбалась каждой волне боли, довольная, что роды начинаются, что она вот-вот станет матерью. Поначалу, пока схватки были вполне терпимыми, она, уверенная в силе своего тела, широкого и крепкого, словно специально созданного для главной женской роли, даже пела: детские песенки, баллады, колыбельные.
С наступлением ночи, когда взошла, а потом стала потихоньку клониться к горизонту луна, роженица уже не улыбалась и ей стало не до песен. Мощные схватки заставляли Лию приподниматься и изгибаться, замирая затем в ожидании нового мучительного приступа боли. Ада держала дочь за руку, а Зелфа бормотала молитвы, обращенные к Анат.
- Лишь одна я была совершенно бесполезной, - вспоминала Рахиль. - Я слонялась по шатру, снедаемая завистью.
Но проходили часы, схватки становились всё более жестокими и моя зависть угасала при виде ужасных страданий Лии - а ведь она всегда была такой сильной, несокрушимой, словно бык. Однако сейчас моя сестра лишь дрожала и смотрела в землю расширившимися глазами. Меня пугала мысль, что я могла оказаться на ее месте, да и еще наверняка окажусь. Уверена, что Зелфа с Билхой думали о том же. Они молча следили за происходящим.
Наконец Билха сообразила, что Аде самой не справиться, и снова поспешила за помощью к Инне. Повитуха пришла в шатер на закате. К тому времени Лия уже подвывала, как собака. Инна положила руки ей на живот, а потом заглянула внутрь. Она велела роженице лечь на бок, растерла ей спину и бедра, используя мятное масло. Инна улыбнулась, посмотрев Лие прямо в лицо, и сказала: «Дитя уже на пороге». Затем она извлекла из сумки инструменты и принялась деловито командовать женщинами.
- Я впервые увидела тогда инструменты повитухи, - рассказывала Рахиль. - Нож, веревку, стебли камыша для отсасывания жидкости, амфоры с тмином, иссопом, мятным
