Это Моя Земля! - Борис Громов

— Что с ним? — спросил он у Донга.

Тот повернулся к испачканному, и они несколько секунд обменивались непривычными уху русскоязычного, несмотря на фамилию, Пака чирикающими фразами. Потом Донг снова обернулся к Юре:

— Нициво. Говорит — криса покусаля. Из мусарнава бака вылезля и покусаля. Савсем не больна, говорит.

— Ясно. Так, ему, как пострадавшему, водки — двойную порцию. Для дезинфекции!

Донг снова зачирикал, а укушенный заметно повеселел. С тем и поехали назад в Ивантеевку. Трупа в переулке уже не было, зато выезд на Автопроездную улицу, по которой Юра спокойно проехал вчера вечером, сейчас был перекрыт машиной ДПС. Пришлось ехать в объезд, вокруг парка. Хотя, спешить теперь уже особо нечего. А чего уж там, у ментов приключилось, Паку было глубоко плевать, пусть сами о своих проблемах думают.

В Ивантеевке они были уже к шести часам утра, но въехать на машине на территорию фабрики не получилось. Что-то там опять случилось с электромотором, открывающим ворота. Вечно его коротит, и как всегда — не вовремя! Пора уже заменить. Остановив «буханку» перед проходной Юра вылез из машины сам и велел выбираться вьетнамцам. Укушенного с двух стаканов водки совсем развезло: он с трудом передвигал ногами и шел только благодаря Ване Донгу, который придерживал его под локоть. Проходя через «вертушку», он вдруг остановился и, несколько раз судорожно икнув, рыгнул прямо себе под ноги. Прощебетав что-то, видимо извинения, слабым голосом он, по-прежнему поддерживаемый Донгом, поплелся к дверям заводского корпуса. Пак, взяв ключи, пошел следом.

Уже на втором этаже, перед открытой дверью, он дал Ване последние указания:

— Этого уложите спать, завтра пока в себя не придет — не трогайте. Если вдруг ему плохо станет — звони мне, привезу доктора. А то крыса зверь такой… Мало ли какой заразой «наградит»…

Закрыв вьетнамцев, Юра пошел назад к машине. В узеньком коридорчике возле «вертушки» уже елозил шваброй по полу один из подчиненных Степаныча.

— Что, ПХД[24] у вас? — беззлобно усмехнулся Пак.

— Да ну тебя! — отмахнулся охранник. — Надо было этого твоего узкопленочного убирать за собою заставить!

— Да ладно тебе, сам видел, хреново ему. Азиаты, блин, ни фига пить не умеют! И тяпнул-то два стакана, а накрыло так, как нашего русского с литрухи не накроет.

— Это ты что ль русский? — хихикнул вдруг охранник, отставив швабру.

— Но-но! — шутливо погрозил ему пальцем Юра. — Это что за фашистские и ксенофобские высказывания? Где твой интернационализм, юноша?

Уже выходя из дежурки, он услышал, как охранник со смехом сообщил ему в спину точный адрес, по которому проживает его интернационализм. Старый, всем русским хорошо известный адрес, так хорошо рифмующийся с вопросом «Где?». Все еще улыбаясь, Юра повернул ключ в замке зажигания, прикидывая, куда бы отправится после завтрака — в сауну или по девкам, благо, пара знакомых сутенеров имелась. Совмещать эти виды досуга он не любил, будучи твердо уверенным, что в бане с девушками не получится толком получить удовольствие ни от первого, ни от второго. Прикинув все «за» и «против», Пак остановился на бане и «буханка» бодро покатила к его дому.

Юра даже в кошмарном сне не мог себе представить, что ровно через тридцать две минуты после его отъезда укушенный крысой вьетнамец перестанет дышать. А еще через четыре минуты его мертвое тело встанет с кровати и молча вгрызется зубами в горло спокойно спящего по соседству Вани Донга…

А к вечеру Юре стало плохо. Все-таки правы были люди, говорившие ему когда-то, что пить водку в бане — нехорошо. Слишком сильная нагрузка на сердце. Раньше он на подобные разговоры внимания не обращал, а вот теперь, понял, что все может быть вполне серьезно: его сердце будто кто-то в кулаке стиснул… А при каждой попытке вдохнуть полной грудью, в него словно длинная игла вонзается. Ох, мама, хреново-то как! Что делать? «Скорую» вызвать? Да ну их к чертовой бабушке! Пока доедут — сто раз окочуришься. О! На первом этаже соседнего дома — травмпункт. Уж там-то не откажут в помощи! Как же все-таки хорошо, что отсыпаться он остался в Ивантеевке, на одной из нескольких «конспиративных квартир», оставшихся в собственности Петра Сергеевича Жмыхова еще с тех пор, когда он был просто Петей Жмыхом. Если б укатил к себе, в недавно отстроенный в дачном поселке «Полянка» двухэтажный домик, могло бы быть куда хуже, там врачей поблизости нету.

В «травме» было на удивление многолюдно. Помимо нескольких вечных «завсегдатаев» любого лечебного заведения — старушек разной степени дряхлости, готовых симулировать любое заболевание, лишь бы получить возможность хоть кому-то пожаловаться на невежливую современную молодежь, на бестолковое правительство и вообще, на общую неустроенность жизни, в коридоре сидело довольно много народа. Человек пятнадцать ютились на неудобных пластиковых стульчиках вдоль стен. Были они разного возраста и пола, но объединяло их всех одно: на каждом белели свежие повязки, по большей части на руках. И глаза были какие-то испуганные, что ли. Что это с ними? Хотя, какая нафиг разница! Тут самому бы копыта не отбросить. Юра заглянул в открытую дверь одного из кабинетов, в котором что-то несусветное буровил крепко пьяный мужик, с залитой кровью рубашкой и разбитым лицом, которому мощный врач-кавказец с ломанными ушами и немного оплывшей фигурой бросившего спорт борца-«вольника» пытался вправить сломанный нос.

— Что у вас? — спросила Пака молоденькая и очень миловидная медсестра, обернувшаяся на его тихое покашливание.

— Сердце прихватило! — почти прошептал он, пытаясь не вдыхать слишком глубоко.

— Пили?

Юра в ответ понуро кивнул. Медсестра неодобрительно нахмурила брови и покачала головой, всем своим видом говоря что-то вроде: «Вот только еще одного алкаша нам и не хватает для полного счастья!» Однако встала и провела его в соседний кабинет, усадила на стул. Достала из шкафчика тонометр и, сноровисто натянув Юре на руку синюю эластичную манжету, померила давление. Судя по изменившемуся с недовольного на участливое выражению лица, показания круглого циферблата ей не понравились.

— На кушеточку прилягте. Я сейчас укольчик Вам сделаю.

Он послушно лег на кушетку.

— А что это у вас тут за аншлаг такой?

— Ой, и не говорите, — всплеснула руками медсестра, вынимая из стеклянного шкафчика какие-то ампулы и одноразовый шприц в прозрачной упаковке. — Страшное дело! На Ярославском шоссе рейсовый автобус перевернулся. Один из этих московских психов как-то оказался в салоне и на водителя напал.

Тут медсестра, закрыв стеклянную дверцу, обернувшись и поймав непонимающий Юрин взгляд, удивленно округлила и без того большие голубые глаза.

— Вы что, телевизор совсем не смотрели сегодня?

Юре было тяжело не то, что говорить, но даже глубоко дышать, он просто отрицательно покачал головой, легонько постучал себя указательным пальцем по шее в районе правой гланды и виновато развел руками.

— Ну, вы даете! — медсестре, похоже, прямо не терпелось поделиться свежими новостями хоть с кем-нибудь. — Уже полдня о них по телевизору передают. Неясно, может они наркоманы, а может секта какая, вроде сатанистов. Или просто сумасшедшие, но это вряд ли — слишком их много. Нападают на людей прямо на улицах. Кусаются, пытаются загрызть. Вроде, милиционеры в них даже стреляли. Уж не знаю, убили или нет, но по «ящику» сказали — есть жертвы.

Несмотря на некоторую излишнюю разговорчивость, дело свое голубоглазая медсестричка знала хорошо. Продолжая щебетать о том, как проникший в автобус «псих» напал на водителя и чуть не загрыз того насмерть, а потом, уже после аварии, кинулся на остальных пассажиров, она сноровисто и совершенно не больно вколола ему сразу два укола.

— Так вот, его потом милиционеры в наручники заковали и увезли. Всех «тяжелых» в горбольницу отправили, а тех, кого он просто покусал — к нам, мы ближе всех оказались. Вот и возимся сейчас ними: перевязка, противостолбнячная сыворотка… Ладушки, вроде все. Скоро подействует и Вам сразу легче станет. Вот только со спиртным вам, наверное, пора заканчивать. Не доведет оно вас до добра. Так, давайте теперь с бумажками разберемся. Паспорт и полис, надеюсь, с собой?

Юра утвердительно мотнул головой и полез во внутренний карман куртки за документами. Однако достать их не успел. Дверь в кабинет распахнулась и стоящая на пороге пожилая полная тетка в медицинском халате, на лице которой прямо-таки читалась, будто на двери кабинета, надпись «Старшая медицинская сестра», почти рявкнула:

— Светка, а ну бегом за мной! Там покусанным совсем плохо!

Голубоглазая Света пулей вылетела из кабинета, успев, правда протараторить:

— Вы пока тут посидите, а там или я освобожусь и все оформлю, или как вам полегче станет, кого-нибудь свободного из персонала найдете.