Василий Пятов - Аркадий Адамов

Морской ученый комитет помещался в здании адмиралтейства. Окна выходили на Неву, и вице-адмирал Матюшкин любил из своего кабинета следить за многочисленными барками и суденышками, сновавшими по реке. Темные воды Невы напоминали ему о синих океанских просторах, а пыхтящие, закопченные пароходики — о белокрылых бригах, на которых он когда-то плавал.

Кроме флота, который он любил горячо, самозабвенно, вице-адмирала Матюшкина ничто уже не связывало с жизнью. Одиноко прожил он свой век и теперь, когда мог бы уже ласкать внуков, все так же занимал вдвоем со старым слугой, отставным матросом, номер в гостинице на набережной Мойки. Из друзей мало кто остался в живых. И Матюшкин, когда-то такой беспокойный, резкий, придирчивый, не выносивший светской жизни и ни перед кем никогда не склонявший головы, все чаще чувствовал приступы острой, безотчетной тоски.

Он уже давно не плавал и прочно бросил якорь в многочисленных комиссиях, присутствиях и комитетах морского ведомства. Сначала он пытался объяснить свое состояние этими изматывающими, но не дававшими ему радости обязанностями и оторванностью от флота. Но проходило время, и Матюшкин с изумлением замечал в себе новое, раньше совершенно незнакомое ему чувство. Эту перемену в нем начинали замечать и сослуживцы. Куда делся его грозный, уверенный тон, его энергия, горячая заинтересованность в делах и жизни флота? Почему все чаще чувствовалась в нем такая несвойственная ему вялость? Первым, кто понял эту перемену, был сам Федор Федорович Матюшкин. Под вялостью и безразличием он угадал иное, раньше действительно незнакомое ему чувство — растерянность.

Медленно, но верно уходил в прошлое парусный деревянный флот со своими традициями и нравами, законами и правилами. На смену старому шел новый флот. Все самое дорогое было связано у Матюшкина с прошлым, и всем своим существам он тянулся к нему. Однако он понимал, что новый флот таит в себе гораздо большие возможности, и поэтому заставлял себя внимательно вникать в чуждые ему и не всегда понятные законы, которым этот новый флот подчинялся, и добросовестно помогать его росту и совершенствованию. Но былого энтузиазма, былой веры в себя уже не чувствовалось в его хлопотливой деятельности.

В качестве председателя морского ученого комитета вице-адмирал Матюшкин получал для рассмотрения все новейшие сочинения по морскому делу, различные проекты и предложения, инструкции и правила. Не доверяя себе и ничего не желая, кроме пользы, родному русскому флоту, он прибегал в таких случаях к широким и всесторонним консультациям. Поэтому в заседаниях комитета обычно участвовали самые различные специалисты, которым Матюшкин всецело и доверял.

— Я внимательно прочел вашу докладную записку, господин Пятов, — сказал Матюшкин, когда к нему на прием явился изобретатель, — и нахожу ее весьма интересной. Комитет, надеюсь, скоро рассмотрит это важное изобретение. У меня к вам вопрос: где вы предполагаете наладить изготовление брони по новому способу?

Пятов почувствовал симпатию в словах старого адмирала, и его волнение сразу прошло. Он ответил спокойно и уверенно:

— Я, ваше превосходительство, прошу или субсидии в сто пятьдесят тысяч рублей, чтобы арендовать завод и оборудовать его для выпуска брони по моему способу, или допустить меня для этого на один из казенных заводов.

— Сто пятьдесят тысяч — это не много, — задумчиво проговорил Матюшкин, — другие изобретатели просят обычно больше…

— Я приложу их к сумме, которую мне удалось скопить, а также рассчитываю на широкий кредит, — добавил Пятов.

Матюшкин на минуту задумался и не спеша сказал:

— Решим дело вот так. Вы немедленно отправитесь к полковнику Швабе в Колпино, на адмиралтейские Ижорские заводы и посмотрите, нельзя ли там для начала осуществить ваше предложение. А сразу по возвращении мы рассмотрим его на особом заседании комитета. Я распоряжусь пригласить для этого кое-кого из наших специалистов-металлургов. Очень интересно будет услышать их мнение о вашем проекте.

Матюшкин сердечно пожал руку Пятову и напоследок сказал:

— В канцелярии вам сейчас составят отношение к полковнику Швабе.

ГЛАВА III

Село Колпино, расположенное на низком, болотистом берегу реки Ижоры, левого притока Невы, пользовалось в России широкой известностью. Местные жители объясняли это обстоятельство по-разному. Одни склонны были все приписать наличию в местной церкви чудотворной Иконы, на поклонение к которой стекались толпы богомольцев не только из столицы и окрестных сел, но и из самых дальних губерний. Другие утверждали, что своей известностью Колпино обязано огромному по тем временам Ижорскому заводу морского ведомства, мастеровые которого и составляли большую часть его населения. Несомненно, однако, что оба обстоятельства способствовали большой популярности этого места в самых различных слоях русского общества.

…Поезд из Петербурга подошел к Колпино ранним утром. Уже из окон вагона Пятов мог рассмотреть кривые, заросшие травой улицы, маленькие, покосившиеся домишки мастеровых с примыкавшими к ним сзади огородами и белеющее в центре села каменное здание церкви.

Прямо от станции начиналась главная улица — Троицкая.

По гнущимся, разбитым мосткам Пятов прошел до середины Троицкой улицы, где помещалась гостиница. Заняв номер, он оставил там вещи и отправился на завод.

Начальник Ижорских заводов, высокий худой немец, полковник Швабе, прочитав письмо из морского ученого комитета, аккуратно сложил его и внимательно оглядел приезжего. Сказал:

— Значит, у англичан учиться не хотите, своим умом прожить думаете?

— Не вижу, почему русский ум должен стоять на запятках у английского, — ответил изобретатель и добавил, — разрешите, господин полковник, приступить к осмотру заводов?

— Прошу.

За полковником Швабе установилась репутация знающего, опытного, а главное, очень исполнительного инженера. Новшеств он не любил и не потому, что они приносили хлопоты — этого он никогда не боялся, — но потому, что в каждом новом деле он рисковал встретить конкурента, который смог бы осуществить это дело быстрее и лучше и тем поколебать его репутацию.

Долгие годы провел Швабе на заводах, досконально изучил металлургическое производство. Во время длительных заграничных командировок он старательно знакомился с зарубежной техникой. Все, что было уже достигнуто, он знал, как говорится, «на зубок» и подавлял коллег своей технической эрудицией. Но выйти за рамки достигнутого он не мог и свое творческое бессилие выдавал за норму поведения для всех русских инженеров.

… Пятов, войдя на мощеный булыжником заводской двор, по грохоту, визгу и скрежету, который несся из заводских корпусов, сразу определил, какие работы там ведутся. В кирпичном здании около самых ворот производилась клепка паровых котлов. Рядом помещалась слесарная мастерская. За этими двумя корпусами виднелся искусственный бассейн, выложенный гранитом и соединяющийся с рекой Ижорой особым каналом, по которому баржи с грузом доставлялись к заводу. По берегам бассейна располагались главные корпуса — молотовый, сталелитейный, меднолитейный, якорный, завод паровых машин, общая большая кузница, котельный и чугунолитейный заводы.

Пятов оглядывался по сторонам, с удовольствием втягивая в себя наполненный дымом и копотью воздух. Здесь все ему было близко и понятно, — его царство, его стихия. Он неторопливо переходил из здания в здание, от машины к машине. По одному взгляду он безошибочно определял, как работают токарные, сверлильные, долбежные и другие станки в слесарной, каков вес и назначение многочисленных молотов на молотовом заводе, какой силы прокатные станы работают в меднолитейном заводе. К вечеру ему, наконец, стало ясно, что самые большие прокатные станы и печи находятся на молотовом заводе, где приготовляли так называемое сварочное железо.

На следующий день, рано утром, Пятов отправился на молотовый завод и приступил к внимательному осмотру прокатных станов. Весь перепачкавшись в масле, своими руками ощупав и измерив каждую шестеренку, валик и стойку, изобретатель записал к себе в тетрадь: «1) слаба сила машин, 2) подъем верхнего катального вала ограничен и его нельзя увеличить для прокатки толстых броневых плит, 3) мал вес катальных валов, 4) станины легки и не могут выдержать ту силу давления, которая необходима для выделки тяжелых листов». Затем он осмотрел печи, где должен был разогреваться металл перед сваркой, и опять с огорчением записал: «5) малы сварочные печи».

На молотовом заводе Пятов пробыл до поздней ночи.

Для составления проекта нового завода по изготовлению корабельной брони потребовалось несколько дней. Пятов выбрал подходящее место для него на восточном берегу Ижоры, близ плотины. Он начертил и план расположения оборудования. Задача заключалась в том, чтобы при большом количестве прокатных станов, сварочных и подогревательных печей, обжимных молотов и другого оборудования сократить расстояние между ними, избежать перекрестного движения тележек с раскаленным металлом, дать возможность работать без суеты, свободно и безопасно. В то же время следовало максимально использовать все помещение и учесть множество других обстоятельств. Для составления такого проекта требовались не только великолепное знание всех особенностей нового производства и огромный опыт, но и подлинный талант проектировщика.