Мистерия Мести - Вадим Панов

— Тебя Стальевич прислал?

— Нет, я сам по себе.

— Но он помог, — уточнил Ржавый.

— Рассказал, как тебя застать, — честно признался я.

— А зачем я тебе один?

— Задать вопросы.

— Полиция?

— Юрий Федра, частный детектив.

Особой радости мой ответ не вызвал, но и гнать меня бармен не стал: упоминание Стальевича подействовало на него самым благотворным образом. Интересно, что будет, если я прикроюсь старым хрычом в самом «Переплетении»?

Однако додумать интересную мысль мне не дали.

— Что ты расследуешь?

— Убийство Тины Мальцевой.

— Здесь она никогда не появлялась.

Ржавый ответил быстро. Очень быстро. Но не заученно и лживо, а спокойно, как будто знал Тину, понимаете? Не слышал о ней, не читал в газетах, а знал и потому не удивился моему визиту. Тина здесь не появлялась, хотя могла, — именно так прозвучал ответ бармена для тех, кто умеет слушать. Но как, скажите на милость, связана жена могущественного директора с дурацким баром в подвале? Общее прошлое? Нет. Ржавый не сказал: «перестала появляться», он сказал: «никогда не появлялась». Но Тина об этом баре знала, и, если бы зашла, никто не удивился бы.

Ну и как, скажите на милость, мне выстраивать дальнейший диалог?

— Я догадывался, что Тине здесь нечего делать.

— Тогда зачем пришёл?

— Потому что вы моя единственная зацепка. — После неудачной шутки насчёт двери я стал осторожен и поинтересовался: — Не обидитесь на мои следующие слова?

— Постараюсь, — проворчал бармен. И допил стакан.

А мне, между прочим, ничего не предложил. Даже за деньги.

— Моя единственная зацепка такова: мне рассказали, что Тина гуляла со «ржавым качком». Здесь бывают ржавые качки?

Хорошо, что я попросил разрешения говорить как есть. Поскольку то, что мелькнуло во взгляде бармена сразу после этого словосочетания, могло закончиться непредумышленным убийством.

А ответ я услышал, лишь досчитав до десяти.

— Так моих… моих друзей называют те, кто нас недолюбливает, — хмуро ответил Ржавый, вертя в руке пустой стакан. И как будто раздумывая: скормить его мне или не надо? — Так получилось, что среди нас много рыжих. Словно специально подобрались.

— Рыжие и крепкие?

— Да. — Бармен помолчал. — Тина сюда не приходила, но нашими парнями интересовалась. Ей нравились крепкие.

— И с Рудольфом она общалась?

Честное благородное слово: я выстрелил наугад. Неожиданно подумал, что иностранное имя прекрасно согласуется с псевдорыцарским антуражем, и тут же ляпнул.

И сорвал джекпот.

— Странно, что ты упомянул это имя, — ОЧЕНЬ медленно произнёс Ржавый, глядя на меня не мигая.

А у меня мурашки по спине побежали. Не от страха, от предвкушения.

— Почему?

— Потому что Руд исчез больше года назад, и Тину о нём расспрашивали.

Вот оно!!!

Какие мурашки? Я практически вспотел от напряжения. Я понял, что ухватился не за ниточку даже, а за толстенный канат, и боялся одного: что Ржавый замолчит.

— Как Рудольф исчез?

— Не прикидывайся кретином, — попросил бармен. — Если бы мы знали, что случилось, то нашли бы его. Руд просто исчез: вышел из дома и не вернулся. И мы, несмотря на все наши возможности, не смогли его отыскать.

— В полицию заявляли?

— Тебя действительно прислал Стальевич?

И я вспомнил: рекламодатели частного ночного клуба. Владельцы «Переплетения» плевать хотели на директора Мальцева, а значит, их возможности по-настоящему велики. Наверняка Ржавый обратился к ним.

— Мне очень жаль.

— Мы давно смирились. — Бармен налил себе ещё. Подумал, выставил второй стакан и угостил меня из своей личной бутылки. — За Руда! Где бы он сейчас ни был!

Мы выпили не чокаясь.

И я подумал, что необходимо прикупить пару бутылок этого ржавого пойла, сколько бы оно ни стоило.

— Как видишь, Юра, твоя зацепка оказалась ошибкой, — с участием произнес Ржавый. — Кто был её нынешним любовником, я не знаю, но точно никто из наших: в последний раз ею хвастались месяца три назад, не меньше.

Мне повезло, что бармен мыслил достаточно прямолинейно и не знал о появившейся на чердаке надписи. Я молча кивнул, признавая его правоту: версия и впрямь оказалась ошибочной, — сделал ещё глоток чудесного пойла и попросил рассказать о Рудольфе. В данных обстоятельствах это выглядело как проявление сочувствия, и Ржавый повёлся.

Только не считайте меня циничной скотиной, ладно? Мне действительно было жаль молодого парня, и я не виноват, что проявление сочувствия к его судьбе стало способом разведения бармена на интересующую меня информацию.

Так получилось.

— Это печальная история, — предупредил Ржавый, повторно наполняя наши стаканы. Чёрт! Если он расщедрится на третью, я потребую, чтобы он меня усыновил! Таинственный ликёр был самым вкусным из всего крепкого, что я когда-либо пил. — Жил в… Москве молодой и подающий надежду… воин.

— Офицер?

— Младший. Потому что молодой. Но у парня были задатки, был талант, его отец гордился им. А мать… Его мать умерла лет двадцать назад. И за парня отвечал только отец. Винсент Шарге.

— А парня звали Рудольфом?

— В честь дедушки, — подтвердил бармен. — Винсент мечтал увидеть парня… генералом, и Руд старался, оправдывал авансы. Работал, тренировался, даже повоевать успел…

Из-за постоянных пауз казалось, что Ржавый подбирает правильные слова, но мне его запинания не мешали. Вы, возможно, удивитесь, но слушать я умею гораздо лучше, чем говорить.

— Догадываешься, в чём Руд ни капельки не разбирался?

— В женщинах, — протянул я, припомнив, что разговор начался с Тины.

— Совершенно верно, — кивнул бармен. — Парень, конечно, знал, как к ним подступиться с точки зрения физиологии, но общаться не умел. И не понимал их. Мы с Винсентом видели, что Руд немного стеснителен, но надеялись, что его вот-вот приберёт к рукам правильная, мудрая женщина.

— Тина?

— Самое плохое, что могло с ним случиться, — отрезал Ржавый. — Целеустремленная стерва, думающая только о деньгах и удовольствиях.

— Как Рудольф познакомился с нею?

— Понятия не имею.

— Они были любовниками?

— Нет, Спящий тебя забудь, он ей стихи писал. — Бармен посмотрел на меня, как на идиота. — Конечно, они были любовниками.

Припал к богатой стерве из-за денег? Почему нет? Но как это связано с его исчезновением? Неужели Мальцев устранил любовника молодой жены?

— Почему вы решили, что Тина могла быть причаст-на к исчезновению Рудольфа?

Как ни странно, я опять ляпнул не то, потому что взгляд Ржавого не изменился.

— С чего ты взял, чел? Ведьма с ним играла, но и только, она ведь по другой части: ноги раздвигать. А на той неделе, когда он исчез, на город накатил довольно крупный отряд отмороженных Луминаров, так что все подумали на них. — Он замер с открытым ртом как человек, сообразивший, что сморозил очень много лишнего, выдержал паузу в несколько секунд и закончил: — Никто не рискнет связываться со ржавыми качками.

И резко допил свой стакан. И убрал его со стойки. И бутылку тоже спрятал, жадина.

Я кивнул, в очередной раз соглашаясь с утверждением собеседника, и осведомился:

— Я могу поговорить с отцом Рудольфа?

— Только если веришь в загробную жизнь, — не глядя на меня, ответил бармен. — Винсент умер три месяца назад.

Вообще-то я не собирался проводить в тот день третью встречу: первые две показались мне достаточно продуктивными, дали массу пищи для размышлений, и впереди меня ожидал чарующий вечер с самым прекрасным на свете следователем. Куда ж тут ещё работать, помилуйте! Так что, выходя из «Ржавого топора», я планировал ехать домой, домой и только домой — готовиться к ужину. Но планы, как это часто бывает, оказались нарушены самым бесцеремонным образом. Бесцеремонных образов было два, в каждом по шесть с лишним футов роста, по триста фунтов веса, а силы хватило бы на пару боевых быков. Так мне показалось, во всяком случае. Это я насчет силы. А ещё они были рыжими, как Топор, в смысле как Ржавый бармен, и такими же кареглазыми.

Эти двое взяли меня у края тротуара, куда я вышел, дабы поймать такси. Подобрались бесшумно, очень профессионально придавили, предложили не трепыхаться, не привлекать внимания окружающих и нежно, буквально на руках внесли на заднее сиденье подъехавшего лимузина. Один остался снаружи, а второй плюхнулся рядом и чуть меня приобнял, делом доказывая, что главная на свете добродетель звучит: «Не рыпайся!»

Я был весьма обескуражен подобным обращением, однако, к чести своей, не завопил, не заплакал, не стал нервно спрашивать: «За что?» — и даже отчётливо расслышал фразу:

«…всё в порядке, магистр, он абсолютно безвреден: заурядный чел без малейших способностей, — произнёс сидящий рядом с главным клерк. Рыжеволосый, если вам интересно, клерк. — Самый обыкновенный и примитивный генетический статус».