Кардиффская команда - Гай Давенпорт

а мой малыш взбирается на башню словно певец разучивает гамму до ре ми фа соль ля си до

и вот мы в вышине на воздухах поет в антенне птица встречь Европы электрическому ветру

что шляпы далеко под нами прочь сдувает летать-то они могут да не запоют Жаклин О дочерь Франции

что видишь ты из этой вышины вон Сена под мостами крепко спит я вижу как вращается земля и дую

в свою трубу я дую всем морям на аромат духов твоих и пчелы и слова от четырех слетелись горизонтов

гораздо ближе песнь твоя слышна я утренняя королева полюсов я роза четырех ветров

что осень золотят и принесут снега и розы смерть - моя весь год поет мне птица в голове

все это Башня рассказала этот вольер для птиц со всего мира и звонница Парижа

свой знак впечатала она в небесный свод и в день Победы останется стоять она средь звезд

39

Уолт, растянув рот в оскал людоеда перед выходом на улицу, пританцовывая, как тролль, поцеловал мать, пожелав ей доброго утра, одновременно кладя "Le Figaro"

возле ее тарелки и сообщая, что именно понравилось ему в брюках Марка хоть они и сидят идеально, обтягивая талию и задницу, спереди в смысле пространства они сильно напряжены.

- Ну, да, согласилась Пенни, отхлебывая кофе. Как женщина и дура я считаю, что вирильный член, склонный к горизонтальности, приятно дополняет его умные глаза и миленький нос. Но обожаю я тебя, лапуся. Марк - для развлечений.

Уолт задумался, склонив набок голову.

- Он чёткий. Можно, он будет моим другом так же, как и твоим?

- Почему бы нет? Единственная поистине бесконечная вещь - воображение, а в желании она играет большую роль, не так ли? В дружбу - или любовь встроена своя добрая воля, такова их природа. У нас с Марком есть сотни способов дружить, и ложиться с ним в постель - один из них.

- И спорить о пространстве у Пьеро делла Франчески(81).

- Хорошее произношение. Мы не спорим, милый. Мы обсуждаем.

- О и Кей. Понял. В дверь звонят. Это Би, я думаю.

В самом деле Би - в кепочке разносчика газет, курточке, английском шарфике и бриджах.

- Я могу подобрать себе всё, сказал Уолт, целуя ее в нос, кроме нищенского головного убора.

- Я видела Марка, почти уверена, - он уворачивался от потока машин на кольцевой развязке, поэтому махать ему я не стала.

- Значит, на завтрак у нас компания, сказала Пенни. Что за жизнь. Неси еще тарелки, Сэм, и давай поцелуемся.

40

Квартира Марка в его отсутствие казалась пустой и заброшенной. Уолт, хорошенько отхлебнув молока из пачки в холодильнике, пописал, понюхал кисточку для бритья и скорчил рожу зеркалу в ванной, выглянул во все окна по очереди.

Сайрил, попив из пачки после Уолта, тоже пописал и повыглядывал в окна вместе с Уолтом, пристроив подбородок тому на плечо.

- Соня Терк, украинка, - так ее звали до того, как она вышла замуж за Делонэ здесь, в Париже. Выросла в Санкт-Петербурге - Маман говорит, мы туда как-нибудь съездим. Из этих русских гениев до Первой Мировой войны. Сэму понравилось, что ты его поцеловал, когда мы расстались у метро. Его зубной врач считает, что Сэм - она. Если в Лапландии медведь в лесу приходит тебя съесть, а ты - девочка, то спускай штанишки, и медведь покраснеет и уйдет. Ты в самом деле похож на Кожева, если без очков. Дай посмотреть?

- Сэм - самый чёткий друг в мире, правда? Щекотно.

- Всё сливается. Я просто языком тебе ухо обвел. А ты без очков чего-нибудь видишь?

- Как бы да. Если я всё буду делать, как ты, ничего?

- И все что угодно, Маман сейчас читает и подчеркивает там, книгу одного голландца, Йохана Хёйзинги, "Homo Ludens"(82), про игры и спорт. А так щекотно?

Сайрил, как в зеркале, повторил за Уолтом игру рук под фуфайкой, они приплюснулись носами, потерлись подушечками ступней сзади по ногам друг другу.

- А почему твоя мама пишет об играх?

- Она пишет о картине Робера Делонэ "Кардиффская команда" и должна всякие вещи знать - и жизнь Калиста Дельма и барона Кубертена, и историю колес обозрения Ферриса, и аэропланов, и одежды, и чего угодно. У нас час есть, может, чуть больше. Мне кажется, я понял Марка, когда мы глазами сигнализировали.

41

Пока Уолт громыхал трагическими аккордами на пианино, Сэм рысью отплясывал, вызывающе подбрасывая пятки, и угрюмо хмурясь пел:

Никто меня не любит И все ненавидят Пойду-ка лучше в садик Лопать червячков

Кристофер, только что пришедший вместе с Дэйзи, шести футов шести дюймов росту, лыжный свитер, испытываемый на прочность размахом плеч, челочка светлых волос над одним глазом, американские джинсы со скошенной ширинкой, стоял в смятении.

Уолт накинулся на танец из "Петрушки"(83), а Сэм воспроизвел вихляния марионетки-Нижинского(84).

- Привет, Сэм, привет, Уолт, сказала Дэйзи, изображая буги-вуги на пару с Нижинским.

- Объясните, пожалуйста, умоляюще попросил Кристофер, не отрывая взгляда от плакатов и литографий на всех стенах.

- Это просто Уолт и Сэм полны сами собой. По крайней мере, они одеты обычно это не так.

- Мир! крикнула Пенни. Дэйзи и Кристофер, вы здесь.

От Дэйзи - поцелуй, от Кристофера - огромная лапа для пожатия.

- Уолтер, с этой минуты вы с Сэмом - официанты, вносящие кофе, как только его сварите.

- Можно фартуки надеть?

- Нет.

ДЕНЬ В ДЕРЕВНЕ

Волосы Сайрила - чубчик света, утреннее солнышко запуталось в них, пробившись через вагонное окно, Уолт засовывает в них пальцы из чистого удовольствия взъерошить, Марк читает "Le Parisien"(85), оставленный на сиденье через проход, все облачены в свое счастье: Уолт - в обрезанных джинсах Сэма, ухмыляясь плутовскими взглядами, Сайрил - в одежде Уолта, с концентрированным терпением, подрагивая коленом, Марк - опасливо.

Еще стояла рань, когда они помогли друг другу влезть в лямки рюкзаков на деревенской станции и тронулись по узкой дороге.

- Я не буду чувствовать себя забытым, сказал Марк, однако кто знает? Если вы только еще раз не изменили плана, а Уолт в таких вещах изобретателен, как только мы доберемся до туда, вы двое распрощаетесь со штанами, а заодно - и со скромностью и сдержанностью.

- Ну да, ответил Уолт. У нас будет все утро и весь день. Пенни с Сэмом выезжают в 7:10, а после будет обратный поезд для Сайрила, если он еще сможет ходить и смотреть прямо. Это самое лучшее, что можно устроить в той тюрьме, где он обитает.

- Круче, чем вообще не смочь никуда поехать, сказал Сайрил. Я храбрый, вот увидите. Уолт говорит, что робеть глупо. Но на самом деле ведь этого нет.

- Я пытался, сказал Марк, вытребовать весь день тут, на дикой свободе, для вас одних, но мадам Секретарь и слышать об этом не захотела. Это организованный выход на природу, вы же понимаете, я тут - вожатый, Сэм с Пенни тоже участвуют, прямо сейчас, техническая неправда, по поводу которой Ангел-Регистратор беспокоиться не станет. Верхний этаж будет весь ваш - уединенности ради. Мне же нужно сад прополоть, уборку сделать, почитать, вздремнуть на солнышке, возможно, в деревню за чем-нибудь сбегать.

- На фиг уединенность, сказал Уолт.

Сайрил раньше никогда не был ни на маленьких фермах, ни в таком деревенском садике, ни на самом донышке такого спокойствия.

- Еще на дороге началось. У нас голоса изменились. Послушайте. Тишина такая вроде плотная, да? А огонь в очаге вы разводите?

- А мне запах нравится, сказал Уолт. Та часть его, которая от древесного дыма, готовят, наверное, видимо, мышиный помет еще, мыло, вино. У деревенского воздуха, и внутри, и снаружи, запах свой.

- Сидеть у огня, сказал Марк, только при его свете - от этого тоже в старом доме так славно.

- А наверху еще больше как в сказке, сказал Уолт. Долой штаны, друг Сайрил. Я уже.

- Давай поразнюхаем побольше. Сад и огород. Деревья старые, старые.

- Шезлонги в сарае за углом справа. Вытаскивай один для Марка, поставь возле вон той кирпичной стены, ему там нравится. Я слышу, как он наверху переодевается. А мы можем гулять с голыми задницами.

- Я вижу кролика!

- Я покажу тебе коров, и лошадей, и овец.

- Я гляжу, мы не теряем времени и быстро дичаем, произнес Марк, спускаясь в драной фуфайке и тертых спортивных трусах, и там, и там швы расползлись. Я-то думал, ты это сделаешь с Сайрилом.

- Любовная разминка. Он разговаривает с кроликом.

- Скосив глаза и вывалив язык.

- Так хорошо, так быстро. Думая об этом всю дорогу, он серьезно нервничал.

Сайрил вообще под кроватью может спрятаться, насколько я его знаю.

- Секс по утрам, сказал Марк, всегда несколько специален.

- В любое время. Сайрил, дурила!

- Я хочу посмотреть, вымолвил Сайрил из дверей, получится снять брюки, вместе с трусами, прямо тут, перед Марком и все такое. Я, наверное, застесняюсь, несмотря ни на что.

- Сразу нестись наверх нам вовсе не обязательно только потому, что мне не терпится и я полон любвеобильной доброты. Марк, расскажи Сайрилу про те разы, которые ты в нашем возрасте проводил с друзьями в шалашах, общежитиях, при свете дня.