Неудача Кунцевича - Иван Погонин

Месье Фурро заполнил пару каких-то бланков, передал их директору и получил взамен маленький плоский ключик от одиннадцатого ящика.

В ящике было одно-единственное письмо в желтом конверте, штемпель отправителя на котором носил обозначение 13-го бюро (17, рю Клозель — Париж IX).

Осип Григорьевич попросил у почтовика нож, аккуратно вскрыл конверт и достал из него лист дорогой писчей бумаги, исписанный кириллическими буквами.

— Ей писал какой-то русский! — воскликнул Фурро.

— Я бы сказал — советский.

Инспектор достал из кармана пачку сигарет, увидел, что она пустая, смял и выбросил в корзину для мусора. Потом выдвинул ящик стола, порылся в нем, нашел новую пачку «Gitanes Maryland», выудил сигарету, закурил.

— Итак, мадемуазель Фурро имела близкого друга, которому было удобно отправлять корреспонденцию из тринадцатого почтового бюро. Имя этого друга начинается на М., и он до недавнего времени жил в России. Так?

— Уверенно можно говорить лишь о последнем обстоятельстве. Русские эмигранты, давно покинувшие Родину, пишут по правилам дореволюционной орфографии, которая в значительной степени отличается от новой, советской, а граждане СССР — наоборот. Я несколько лет назад забыл про это и чуть не поплатился жизнью. — Видя, что хозяин кабинета закурил, Клопп тоже достал сигареты. — Что касается других ваших утверждений, то они довольно спорны. Если бы писем было несколько и все они были бы отправлены из 13-го бюро, тогда да, можно было бы смело говорить о том, что сердечный друг мадемуазель Фурро обитает где-то рядом. Но одно письмо он мог отправить с рю Клозель, случайно оказавшись в этом районе.

— Хорошо, на этот счет я с вами соглашусь, но имя? Если под письмом стоит подпись «твой М.», вряд ли его писал какой-то В. или Х., не правда ли? Не шпионы же они, в конце концов, чтобы подписываться чужими именами!

— Я бы с вами согласился, если бы речь шла о французских именах. Но у нас, русских, все чуть-чуть сложнее. Полное имя моей жены, например, — Анастасия. Но я зову ее Настя. Сын у меня — Иван, а для друзей он Ваня. Поэтому и наш корреспондент мог быть не Михаилом или Максимом, а Дмитрием, например.

— Дмитрием?

— Да, уменьшительное имя у Дмитрия Митя[34].

— Да, сложновато у вас с именами. Ладно, идем дальше. Из текста письма следует, что друг Лауры просит ее о встрече, чтобы поговорить о важном деле, так?

— При этом жалуется, что она игнорирует его многочисленные просьбы встретиться… Судя по подписи: «Я надеюсь, что все еще твой, М.», отношения между ними были далеки от идеальных. И вот эта фраза: «Поступить так, как ты хочешь, я не могу, я много раз тебе уже про это писал…» Что хочет беременная незамужняя женщина от отца своего ребенка?

— Замуж она за него хочет.

— Правильно, месье инспектор. А вот хочет ли этого он? И может ли? Первое, что приходит в голову, — будущий папаша женат и не желает расставаться с законной супругой. А если он советский человек — то и не может, в СССР разводы не приветствуются, а уж среди лиц, допущенных к путешествиям за границу, и вовсе категорически запрещены!

— При чем здесь заграничные поездки? И откуда вы знаете про запрет на разводы?

— С кем мне только не приходится общаться в моем кабачке, месье инспектор. Невозвращенцы ко мне тоже заходят.

Слово «невозвращенцы» Клопп перевел как «non-revenus»[35], чем окончательно запутал полицейского.

— Я ничего не понял, но поверю вам на слово. Получается, что у М. был хороший повод покончить с мадемуазель Фурро. Кстати, а почему он писал ей по-русски?

— Я пообщался с ее отцом, он абсолютный русак. Очевидно, что в семье говорили на моем родном языке. Видимо, Лаура знала русский лучше, чем ее корреспондент — французский.

— Понятно. Получается, что после того, как мадемуазель Фурро несколько раз отказалась встретиться с М., он сам встретил ее и зарезал. Постойте… Нет, не сходится.

— Что не сходится?

— Да я уж подумал, а не Дмитрий ли это Навахин.

— Советский банкир, которого нашли убитым в Булонском лесу?

— Да. Но он мадемуазель Фурро убить никак не мог, его самого зарезали за день до ее смерти.

— Точно?

— Обижаете, господин Клопп. Я по долгу службы обязан следить за всеми выдающимися преступлениями рядом с моим участком, да и ориентировка нам приходила.

Глава 3

— И где это мы были? — спросила Настя-Анастасия, едва супруг переступил порог родного дома.

— К Пышману ездил, — ответил Клопп, вынимая из сумки и ставя на стол банку с выбитой на крышке «фирмой»: «P. KORKOUNOFF, 132, rue du Point du Jour. Boulogne-Billancourt (Seine)». — Огурчиков вот купил на пробу, говорят, не хуже луховицких.

— Чтобы съездить к Пышману и обернуться, надобно не более часа, а тебя не было в ресторане с двух. Мамзель себе завел?

— Ну сколько можно, Настя!

Осенью мадам фон Клопп должна была отпраздновать сорокапятилетний юбилей, грустила по этому поводу, стала посещать Institut de Beaute KEVA[36] на рю Тронше и подозревать мужа в дружбе с посторонними женщинами.

— Кстати, а что это за красавчик с тобой сегодня разговаривал в ресторане? Сутенер?

— Да, в его кабак на Монмартре поступила свежая партия герлс[37], он привозил их фотографии и предлагал выбрать подходящую в мамзели. Где у нас газеты за прошлый месяц?

— В печке сожгла!

Жена ушла в спальню, хлопнув дверью.

Осип Григорьевич вздохнул, вспомнил, что об убийстве Навахина читал в «Иллюстрированной России», прошел в ресторан, снял с полки подшивку за текущий год, нашел нужный номер и углубился в чтение.

«Загадочное убийство Навахина.

Конец карьеры видного агента Москвы

В понедельник, пятого апреля, в Париже среди бела дня был убит видный многолетний помощник большевиков Дмитрий Сергеевич Навахин.

Прошла неделя, но тайна убийства Навахина остается неразгаданной.

«Навахина убил сумасшедший», — говорят одни. Но это ровно ни на чем не основанное абсурдное утверждение.

«Навахина убили из личной мести, одно из близких к нему лиц, имевших с ним дела», — говорят другие.

«Навахин был убит из политической мести», — и к этому добавляют — агентами ГПУ.

Очередные процессы в Москве, на которых истреблялись большевиками их вчерашние товарищи, заставляют многих поверить этой гипотезе.

Процесс 16-ти в Москве в августе прошлого года и процесс 17-ти в январе этого года перевертывают все понятия о большевиках, какие были до