Сделай это нежно - Ирэн Роздобудько

А теперь сидит в одиночестве перед заснеженным окном и горько жалеет и о том, и о другом.

Ведь и с первым, и со вторым надо было бы смириться, а не ждать чудесного превращения рабочего стула на складе бумажной фабрики в офисное кресло, а нерешительного и скучноватого жениха – в прекрасного принца. Стоит довольствоваться тем, что есть. Ведь и это может исчезнуть в один миг. Погорячилась, высказалась перед всеми – заведующий складом даже рот раскрыл, Толик (Толиком «жениха» зовут) просто ушел, плюнув себе под ноги: «Как хочешь! Потом сама прибежишь…»

На мгновение почувствовала облегчение: ура, свобода! Не прибегу. А теперь что? Надо квартиру подешевле искать. И только на себя и рассчитывать. Все «принцы» разобраны, и Толика быстро кто-то к рукам приберет.

Настя оторвала взгляд от серебряной круговерти за окном и перевела взгляд вниз, во двор – земля была влажная и серая. Она глотала белоснежные хлопья и никак не могла насытиться.

Слякотно на улице, слякотно на душе…

Не очень то и хочется выползать куда-то в такую погоду. И Настя ни за что бы не вышла, если бы не надо было сбегать на почту за денежным переводом от родителей – не сидеть же в праздничные дни без вкусненького!

Настя пошла одеваться. Зимой это такая долгая процедура, сто раз успеешь пожалеть себя. Настя так и делала, ругая слякотную зиму, год, который начинается неудачно, и собственную глупость.

А уже на лестничной площадке, по инерции, отчаянно ругала лифт, который никак не хотел подниматься на ее четырнадцатый этаж, а гудел и дергался где-то внизу, будто его дверцу заклинило.

Видимо, кто-то безобразничает, решила Настя и пошла пешком.

Когда дошла до седьмого этажа, убедилась: да, действительно – лифт заклинило.

Причем, удерживал его какой-то старик.

Согнувшись дугой и придерживая дверцу ногой, он не спеша собирал с пола мандарины, которые высыпались из его дырявого пакета.

Настя с раздражением окинула взглядом его старое пальто с драным меховым воротником и хотела уже проскочить мимо, но тут под ноги подкатилась последняя мандаринка. Заставила Настю наклониться.

Настя протянула ее деду.

Он медленно выпрямился и посмотрел на девушку. Весь седой, засыпанный хлопьями снега, в смешных старомодных валенках, он вызвал у нее забытое чувство жалости не к себе – к другому.

– Вам помочь, дедушка? – спросила Настя.

– Помоги, солнышко, – сказал он, сунул ей в руки корзину и робко покосился на разинутую пасть лифта: – Я в эту штуковину больше не полезу!

– А вам куда? – тоскливо спросила Настя.

– На семнадцатый…

Настя вздохнула, но что поделаешь?

Они начали медленно подниматься вверх. Дед постоянно останавливался, пытаясь отдышаться.

Настя начала нервничать, думая, что еще полчаса такого восхождения, и почтовое отделение закроется.

– А что ты, солнышко, чернее черной тучи? – спросил ее дед. – Накануне таких светлых праздников – грех.

– Праздник?.. – не сразу отозвалась Настя. – Какой там праздник…

– Как это – какой? Зимние праздники – они все как волшебная цепочка: чудо на чудо нанизано.

– Чудеса, дедушка, только в ваше время были. Да и то потому, что вы в них верили, как дети. А сейчас все иначе! – пробормотала Настя, рассердившись на то, что дед снова остановился.

Тот внимательно смотрел на нее.

– Неправду говоришь, девочка, – сказал он. – Слушай-ка, что я тебе скажу.

И стал нести такое, что Настя еще больше разозлилась.

– Совсем скоро будет тебе три знака. Первый – упадет перед тобой на колени добрый молодец, с которым ты пойдешь по жизни, как по ковру золотому… Второй – зазвонят колокола, и придет к тебе удача, о которой мечтаешь. А третий знак: дверь не затворишь – через них к чуду и пойдешь!

– Спасибо, конечно, дедушка за ваши сказки, только, умоляю, давайте еще немного поднимемся, а то спешу я… – взмолилась Настя, поглядывая на часы.

– Я уже пришел, – ответил тот, забирая у Насти из рук свою корзину. – Не задерживаю тебя больше! Иди себе с миром. Спасибо, что помогла.

Настя вздохнула с облегчением.

И побежала вниз.

А пробежав несколько этажей, остановилась, прислушалась – стоило бы деда до самой квартиры довести. Неудобно как-то получилось!

Настя снова направилась вверх – туда, где деда оставила, но на лестнице никого не было. Старик как сквозь землю провалился. А шел ведь на семнадцатый.

Стоп, вдруг спохватилась Настя – ведь она живет в обычной стандартной шестнадцатиэтажке! О каком семнадцатом речь?

Прислушалась: на лестнице – тишина.

Махнула рукой – может, старик на чердак ночевать шел, очень уж на бездомного похож.

Все еще размышляя об этом, спустилась во двор и застыла – земля уже была покрыта праздничной белой скатертью. И куда только делась серая мокрая слякоть!

И Насте стало весело, легко, будто слякоть исчезла и из души.

В маршрутке, как и всегда, царила праздничная давка.

Настя достала монетки – передать водителю за проезд, и они упали вниз, закатились под сиденье.

Не успела Настя наклониться, как увидела внизу чью-то стриженую макушку: парень собирал у ее ног рассыпанные деньги. «Упадет перед тобой на колени добрый молодец, с которым ты пойдешь по жизни, как по ковру золотому…» – раздалось у Насти в голове, и она громко рассмеялась: вот оно – в ногах ползает незнакомец.

Чем не знак? Супер!

Юноша смутился, отдал ей собранные деньги и улыбнулся в ответ.

А потом еще три остановки пытался узнать номер ее телефона. Банальщина! Настя только насмешливо плечами пожимала.

А потом выскочила из маршрутки. Успела лишь заметить его растерянную улыбку в окне.

Вернулась домой с тортом и… котенком. Котенок лежал в сугробе у подъезда и даже не мяукал. Настя принесла его домой, налила молока. Котенок жадно лакал молоко, и Настя подумала, что вот есть существо, для которого она сегодня стала чуть ли не святым Николаем. Разве неудивительно – оказаться в теплом доме, когда твоя жизнь висит на волоске!

Настя улыбнулась, вспоминая слова странного старика. В чем-то он был прав.

Так, на коленях передо мной уже кто-то стоял, подумала она, а где же колокола?

Прислушалась. Но мир вокруг нее был полон лишь благодарным мурлыканьем котенка. Зазвонил только телефон.

Настя нехотя взяла трубку.

Приятный баритон поздоровался, назвал ее по имени и отчеству, вежливо извинился, что беспокоит накануне праздников, и… пригласил на собеседование. «Ваше резюме нас заинтересовало, – пояснил баритон. – Руководство нашей фирмы велело вас разыскать…»

– Хороших праздников! Счастливого Рождества! – добавил баритон и отключился.

А Настя еще долго держала трубку возле пылающей щеки.

Из оцепенения ее вывел голос соседки:

– Эй, подруга, что это у тебя двери настежь!

Настя бросилась в прихожую – так и есть: из-за этого котенка забыла дверь закрыть…

Но это объяснение ее уже не устраивало!

Ведь было и другое! «Дверь не затворишь – через них к чуду и пойдешь!».

– Ну что ты застыла? Чего в темноте сидишь? – не унималась соседка. – Пошли к нам – у нас гостей полон дом!

Будто во сне Настя взяла свой торт и пошла за ней.

…В квартире повсюду горели свечи, пахло хвоей, а за таинственно освещенным столом сидели гости. Один из них даже вскочил, увидев девушку.

И улыбнулся.

Так же, как несколько часов назад.

В той маршрутке.

Но теперь эта улыбка не была растерянной…

«Худболист»

Жаркая весна начала 90-х.

Выходной день.

Окраина заброшенного шахтерского «поселка городского типа», утопающая в яблоневом цвету.

Здесь одноэтажные бараки, которые строились как временное жилье, а получилось – навсегда…

В пыльных двориках женщины развешивают белье, которое через полчаса такой сушки становится серым.

За деревянными столами на длинных скамьях сидят мужчины в полинявших майках – забивают «козла» и, робко поглядывая на окна своих квартир, тайком «заправляются» самогоном.

За поселком возвышаются терриконы, покрытые голыми деревьями.

Инфляция конца 90-х докатилась сюда в первые же дни.

Ходят слухи, что скоро закроется нерентабельный отработанный забой – единственное место работы для жителей поселка. Люди живут по инерции – так, как привыкли. Они давно уже не убирают свои дворы, и поэтому некоторые из них напоминают склады ненужных вещей – повсюду валяются сломанные детские коляски, пластиковые бутылки, проржавевшие ведра, сдутые шины, дырявые корыта.

В этих кучах роется детвора.

Они не испытывают никакого дискомфорта, ведь они не знали другой жизни.

Поэтому им весело. Девочки погружают ноги в пыль и «рисуют» ею на ногах «модные чулки» и «носки», наслюнявленными пальцами выписывают по ним узоры.

Стайка ребят, пробегая мимо, поднимает такую волну пыли, что девочки кашляют, ругаются, визжат.