Мрачные ноты (ЛП) - Годвин Пэм

— Сколько тебе было лет?

Мне совсем не хочется говорить об этом, но в то же время мою грудь раздирает от огромной необходимости поделиться с кем-то. Никто никогда не спрашивал меня о моем сексуальном опыте. Определенно, не моя мама, и у меня никогда не было близкой подруги. Разве это не то, чего я всегда хотела? Девчачьи разговоры без осуждения?

Я ищу на ее лице признаки бессердечности, а нахожу только яркое любопытство. Оно порождает теплое ощущение внутри меня. Она заинтересована, может, даже завидует. Потому что у меня есть то, чего нет у нее. Опыт.

Вытянув ноги, я наклоняю голову к стене.

— Мне было тринадцать.

— Ничего себе. — Ее лицо сияет в удивлении. — С кем? Как? Расскажи мне обо всем.

Слова приходят легко, льются из памяти, будто вытатуированы на каждой клетке моего тела.

— Мой брат только вернулся домой после службы в морской пехоте, и он привез с собой одного из ребят своего отряда — лучшего друга.

Тогда я была увлечена Лоренцо, его головокружительной привлекательностью, отточенными боями мускулами и суровым очарованием. И он смотрел на меня, как на самую красивую девушку, которую когда-либо видел.

Он все еще смотрит на меня, и я боюсь его до мозга костей.

Сара закрывает рот, скрывая пальцами свою улыбку.

— Ты отдала свою девственность лучшему другу своего брата?

Мурашки бегут по моей спине.

— Он оставался жить у нас, пока не нашел себе квартиру. Однажды ночью я проснулась, не могла заснуть, поэтому вышла на улицу, чтобы посидеть на задней веранде.

Папочка ушел из жизни всего месяц назад, и его потеря все еще ощущалась постоянной сжимающейся болью в груди. Он говорил, что нет ничего невозможного. Доказательство существует в магии музыки. Так что я сидела и напевала его любимую песню Херби Хэнкока, желая невозможного, чтобы он вернулся.

Сара давит на меня, ее выражение излучает гораздо больше восторга, чем того заслуживает реальность той ночи.

— Что случилось?

— Друг моего брата вышел из дома и прижал меня к ступенькам. Он был таким большим. Везде большим. И сильным. Он знал, чего хочет, и я не в силах была остановить его.

Я не могла предпринять какие-либо конкретные меры, чтобы защитить грудь и ноги от царапания о бетон, когда он брал меня сзади. Рука на моем рте заглушала крики. Звук рвущейся ночнушки раздавался в тишине. Запах его гнилостного дыхания заполнял воздух. И боль между моих ног... разрыв, кровь, болезненность в течение нескольких дней после того, как он брал меня снова и снова.

— Боже. — Сара облокачивается на стену. — Звучит горячо.

Разве?

— Ты такая счастливая. — Она играет с кончиками своих волос. — У тебя огромные сиськи и опыт, и парни, которые постоянно крутятся вокруг тебя. Я хочу этого. Полагаю, я была напугана, но определенно готова к... ну, ты понимаешь... с Крисом.

Должно быть, со мной что-то не так, потому что сиськи, секс и все, что она только что сказала, вызывают у меня тошноту.

— Сара, не надо...

— Между нами говоря, девочки здесь грубы с тобой только потому, что ревнуют. Я имею в виду, посмотри на себя. Парни хотят именно этого. — Она машет рукой, указывая на мое тело. — Неудивительно, что ты переспала с половиной школы.

Желчь комом встает в задней части горла, и я сглатываю несколько раз, чтобы удержать ее внутри.

— О, смотри. Он закончил. — Сара вскакивает на ноги, хватает свои книги и мчится по аудитории, прямиком к Крису.

Часть меня хочет затащить ее на пол и умолять держаться от него подальше. Но другая часть, эгоистичная часть, желает ее согласия. Если у нее будет секс с Крисом, она станет такой же, как я. Может быть, она будет больше общаться со мной, доверять мне. Может быть, я смогу поделиться с ней и другим, более страшным, рассказать о мужчинах и их потребностях.

— Мисс Вестбрук. — Мистер Марсо встает со своего стула, упираясь руками в бедра с холодным взглядом. — Не заставляйте меня ждать.

Глава 8

ЭМЕРИК

Я старательно вчитываюсь в ее ученическое досье, но все буквы сливаются в одно. Я слишком увлечен, все мои мысли обращены к девушке, сидящей по другую сторону моего стола. Другие ученики ушли домой, теперь только я и Айвори, и это необъяснимое влечение.

Ее длинные пальцы сцеплены вместе на коленях, когда она сидит, выпрямив спину, а темные волосы спадают по изящной линии шеи. На губах естественная, как ей кажется, улыбка, но не такая широкая, как у ее предшественников. Сомнительная. Такие улыбки маленькие девочки носят, когда им страшно.

Бросив документы на стол, я наклоняюсь вперед, разрывая невидимый пузырь напряжения.

— Чем вы обеспокоены?

Я знаю ответ, но мне хочется услышать его из ее уст.

— Ничем. — Почесывает пальцем свой нос. Маленький подсказывающий жест. Она лжет.

Достаточно громко ударяю кулаком по столу, чтобы она испуганно ахнула.

— Это последний раз, когда вы лжете мне. — Если придется, богом клянусь, выбью из нее правду. — Скажите, что вам ясно.

На ее горле трепещет выступающая венка.

— Да, я поняла.

— Отлично. — Бросаю взгляд на вырез ее рубашки, глубокую линию декольте и булавку, опасно держащую все это вместе. Быстро отвожу взгляд, сосредотачиваясь на ее лице. — Теперь, ответьте на вопрос.

Девушка обтирает ладонями свои бедра и удерживает меня взглядом.

— Вы, мистер Марсо. Вы беспокоите меня.

Уже лучше. Я хочу, чтобы она кормила меня своей честностью, при этом дрожаще дыша.

— Объясните, что вы имеете в виду.

Она кивает, будто призывает себя к мужеству.

— Вы умный, строгий, как и другие учителя, но с вашим методом и темпераментом грубого ч.. — Поджимает губы.

— Ругательства допускаются в моем классе, мисс Вестбрук. — Я прищуриваюсь. — До тех пор, пока они используются в конструктивной манере.

Она отвечает мне тем же взглядом.

— Я собиралась назвать вас членоголовым, но не уверена, что это конструктивно.

Получается, она все-таки думала о члене.

— Приведите пример моего предполагаемого поведения, и я решу, насколько оно конструктивно.

В ошеломлении она открывает рот.

— Как насчет того, когда мы были в холле? Когда я рассказала вам о своем финансовом положении, и вы... вы улыбались?

Черт, это было заметно?

Я не могу рассказать ей, что улыбнулся, потому что из-за ее уязвимости мой член встал по стойке смирно и затвердел, будто гребаный камень. Но я могу ответить ей честно.

— Вы правы. Я ошибался и прошу прощения. — Поднимаю со стола папку и пролистываю распечатки. — Давайте обсудим ваши обстоятельства.

Сканирую страницу биографии и убеждаюсь, что она живет в Треме. Пропуская резюме ее исключительных баллов GPA и SAT, цепляюсь за факты, о которых больше всего забочусь.

Дата рождения?

Весной ей исполнится восемнадцать.

Родители?

Уильям Вестбрук. Погиб.

Лиса Вестбрук. Уволена.

Это объясняет ее нехватку средств, но не то, каким образом она оплачивает обучение в частной школе. Погодите…

Я возвращаюсь к имени ее отца.

— Уильям Вестбрук?

Ее глаза закрываются. Я возвращаюсь на страницу, пытаясь соединить детали. Вестбрук, мертвый, из Трема, дочь играет на пианино…

Господи, не могу поверить, как я раньше не догадался.

— Ты дочь Уильяма Вестбрука?

Ее глаза горят ярко, открыто, обнадеживающе, как улыбка.

— Вы слышали о нем?

— Я вырос в Новом Орлеане, дорогуша. Каждый, кто отсюда, слышал о фортепианном баре Уилла.

Она прячет взгляд, и улыбка смягчается на губах.

— Говорят, что это крутое место. Туристам нравится.

Она говорит об этом месте, будто никогда не была там, что противоречит образу, который имеется в моей голове, когда она часами сидит за столь известным фортепиано Уилли, мечтая достичь его таланта.