Сочинения - Жак Лакан

Что касается меня, то я чувствовал себя значительно увереннее, как бы ни был я непригоден для того, чтобы говорить о речи, благодаря определенному попустительству, прописанному в самом месте.

Я вспомнил, что еще задолго до того, как была установлена слава самого возвышенного трона в мире, Аулус Геллий в своих Noctes Atticae дал месту под названием Монс Ватикан этимологию vagire, обозначающую первые заикания речи.

Если же моя речь окажется не более чем вагитом, инфантильным криком, то, по крайней мере, это будет благоприятный момент для обновления основ, которые эта дисциплина речи берет из языка.

Кроме того, это обновление имело слишком большое значение для истории, чтобы я мог не нарушить традиционный стиль, который ставит "доклад" где-то между компиляцией и синтезом, и не придать ему ироничный стиль радикального сомнения в основах этой дисциплины.

Поскольку моими слушателями были те самые студенты, от которых мы ждем речи, именно для них я и разжигал свою речь, чтобы ради них отказаться от правил, соблюдаемых между шнеками, по которым дотошность в деталях выдается за строгость, а правило путается с уверенностью.

Действительно, в ходе конфликта, который привел их к нынешнему результату, было осознано, что их автономия как подданных игнорировалась в такой непомерной степени, что первичное требование возникло как реакция против постоянного тона, который допускал это превышение.

Дело в том, что обнаружился порок, выходящий далеко за рамки локальных обстоятельств, спровоцировавших этот конфликт. Сам факт того, что можно было претендовать на столь авторитарное регулирование подготовки психоаналитиков, ставил вопрос о том, не приводят ли установленные способы этой подготовки к парадоксальному результату - сохранению их в вечном статусе несовершеннолетних.

Конечно, высокоорганизованные инициационные формы, которые для Фрейда были гарантией того, что его учение будет передано, оправданы в ситуации дисциплины, которая может выжить, только сохраняя себя на уровне целостного опыта.

Но не привели ли эти формы к удручающему формализму, который подавляет инициативу, наказывая за риск, и превращает господство мнения ученых в принцип покорного благоразумия, при котором аутентичность исследований притупляется, прежде чем они окончательно иссякнут?

Чрезвычайная сложность используемых нами понятий приводит к тому, что ни в какой другой области ум не подвергается большему риску, раскрывая свои суждения и обнаруживая свои истинные способности.

Но это должно привести к тому, что нашей первой, если не единственной, задачей станет формулирование тезисов через разъяснение принципов.

Жесткий отбор, который действительно необходим, не может быть оставлен на бесконечные отсрочки придирчивой кооптации, но должен быть основан на плодовитости конкретного производства и диалектической проверке противоречивых взглядов.

Для меня это не означает, что расхождениям следует придавать какое-то особое значение. Напротив, мы ничуть не удивились, услышав на Лондонском международном конгрессе - куда, поскольку мы не соблюдали предписанные формы, мы пришли как нищие - сожаление о том, что мы не смогли обосновать свое отделение на основании каких-то доктринальных разногласий, от личности, хорошо к нам расположенной. Значит ли это, что ассоциация, которая должна быть международной, должна иметь какую-то другую цель, кроме поддержания принципа общности нашего опыта?

Несомненно, уже давно не секрет, что так было, и не вызывает чувства скандала тот факт, что непробиваемому М. Зильборгу, который, отложив наше дело в сторону, настаивал на том, что никакое отделение не может быть приемлемым, кроме как на основе научного спора, проницательный М. Вельдер мог ответить, что если бы мы столкнулись с принципами, на которых, по мнению каждого из нас, основан его опыт, то наши стены очень быстро растворились бы в вавилонской путанице.

Мы сами считаем, что если мы внедряем инновации, то не стоит присваивать себе их заслуги.

В дисциплине, которая обязана своей научной ценностью исключительно теоретическим концепциям, выработанным Фрейдом на основе своего опыта, - концепциям, которые, продолжая подвергаться жестокой критике и сохраняя двусмысленность вульгарного языка, выигрывают, с определенным риском непонимания, от этих резонансов, - мне кажется, было бы преждевременным порывать с традицией их терминологии.

Но мне кажется, что эти термины могут стать понятными, только если установить их эквивалентность языку современной антропологии или даже новейшим проблемам философии - областей, в которых психоанализ вполне мог бы восстановить свое здоровье.

В любом случае, я считаю насущной задачей извлечь из омертвевших от рутинного использования понятий смысл, который они обретают как в результате переосмысления их истории, так и в результате рефлексии над их субъективными основаниями.

Это, несомненно, главная функция учителя - та, из которой вытекают все остальные, и та, в которой лучше всего прописана цена опыта.

Если пренебречь этой функцией, то смысл затуманивается в действии, последствия которого полностью зависят от смысла, а правила психоаналитической техники, будучи сведены к простым рецептам, лишают аналитический опыт любого статуса знания и даже любого критерия реальности.

Ведь никто не менее требователен, чем психоаналитик, к тому, что обеспечивает статус его действий, которые он сам не прочь считать магическими. Это происходит потому, что он не в состоянии поместить его в концепцию своего поля, о которой он не мог бы мечтать в соответствии со своей практикой.

Эпиграф, которым я украсил это предисловие, представляет собой довольно прекрасный пример.

Действительно, это соответствует взгляду на аналитическое обучение, скорее похожему на взгляд автошколы, которая, не претендуя на уникальную привилегию выдавать водительские права, также воображает, что в состоянии контролировать создание автомобиля.

Это сравнение может быть правомерным или нет, но оно столь же правомерно, как и те, что встречаются в наших самых серьезных конвентах, которые, поскольку они возникли из моего обращения к дуракам, не имеют даже привкуса розыгрыша, совершенного посвященными, но, тем не менее, имеют ценность в силу своей напыщенной неумелости.

Они начинают с известного сравнения между кандидатом, который позволяет себе ввязаться в дело на слишком ранней стадии практики, и хирургом, который оперирует без стерилизации, и переходят к пробирающему до слез сравнению между несчастными студентами, разделенными в своей лояльности к спорящим мастерам, и детьми, оказавшимися в ситуации развода родителей.

Несомненно, это сравнение, родившееся в последнее время, кажется мне вызванным уважением к тем, кто действительно подвергся тому, что я, смягчив свою мысль, назову давлением преподавания, которое подвергло их серьезному испытанию, но можно также задаться вопросом, услышав трепетные тона мастеров, не были ли границы ребячества, без предупреждения, отодвинуты до точки глупости.

Однако истины, заключенные в этих клише, достойны более серьезного рассмотрения.

Будучи методом, основанным на истине и демистификации субъективных камуфляжей, не проявляет ли