Изысканный адреналин - Мария Брикер

– Всего доброго, – сказал он на прощание и почувствовал внутреннее удовлетворение. Что странно – с народным фольклором гроссмейстер знаком был лишь отчасти и ранее никогда его не использовал, но мама всегда говорила ему, что доходчиво объяснить все людям можно только в том случае, если говоришь с ними на одном языке. Очевидно, с менеджером он говорил на одном языке, потому что через пять минут в номер доставили нормальный ужин и бутылку армянского коньяка в качестве комплимента. Вот она, сила могучего и великого русского языка, подумал шахматист, уплетая тающий во рту бифштекс со свежими овощами.

Следующий день Леонид Штерн тоже провел у себя в номере. Звонки и приглашения от журналистов постепенно сошли на нет, шумиха по поводу происшествия в отеле «Славянская» по телевизору стихла, возмущенные поклонники разбрелись по домам, официантка опровергла наглую клевету, пострадавший официант, получив в качестве морального ущерба триста евро и шампунь от перхоти, успокоился. Жизнь, кажется, стала налаживаться. Мама зря о нем волновалась, зря…

Она постучалась к нему в номер ближе к полуночи. Жгучая брюнетка лет сорока пяти, невысокая, худощавая, лицо некрасивое, но по-своему привлекательное, элегантный черный костюм, нитка черного жемчуга на шее, стильное каре, дымчатые очки, яркая помада и маникюр, в руке – кожаный саквояж. Почему-то Леонид Штерн сразу понял, что эта женщина – хозяйка клуба «Флоризель».

– Прошу прощения за столь поздний визит, – извинилась дама, голос у нее оказался низким и приятным. – Меня зовут Маргарита, можно просто – Марго. Вот моя визитная карточка. – Она вытащила из кармана черный прямоугольник с золотыми буквами и протянула его Леониду.

– «Клуб «Флоризель», Маргарита Уланская – управляющий», – прочитал вслух Штерн. – Чем обязан? – удивленно спросил гроссмейстер, должен же он был разыграть полное неведение относительно ее визита. Правда, ничего особенно разыгрывать не пришлось, пусть он и ждал приглашения в клуб с нетерпением, но все же приход самой хозяйки стал для гроссмейстера полной неожиданностью.

– Вы позволите мне пройти? – улыбнулась Маргарита. – Я займу у вас всего несколько минут.

– Пожалуйста, – пропустил ее в номер Штерн, стараясь держаться с ней нарочито холодно.

Она, чуть заметно прихрамывая на одну ногу, прошла мимо Леонида, застыла посреди гостиной, сняла очки и обернулась. Леонид непроизвольно вздрогнул: ее темные внимательные глаза просветили гроссмейстера, как рентген. Эта женщина тоже была из разряда королев, с той лишь разницей, что играла она на другом поле.

– Не буду более держать вас в неведении, скажу прямо: я пришла, чтобы пригласить вас вступить в мой клуб.

– Боюсь, что вы обратились не по адресу. Ни в какой клуб вступать я не планирую.

– Вас смутило название? – улыбнулась Маргарита. – Не волнуйтесь, название не имеет никакого отношения к деятельности клуба и тем более – к роману Стивенсона.

– И чем же занимается ваш клуб? – лениво спросил Штерн.

– Этого я сказать вам не могу.

– То есть как?

– Вы узнаете обо всем, когда подпишете бумагу о неразглашении, пройдете тестирование и станете членом. Могу только пообещать, что вы не пожалеете о том, что присоединились к нам. – Маргарита вытащила из саквояжа скрученный в трубочку лист с сургучной печатью, затем пластиковую папку и положила их на стол. – Здесь приглашение, в нем указано время и место, куда вам следует приехать, чтобы пройти тестирование. Приглашение действительно только в течение суток. Да, можете считать, что устное собеседование вы прошли. Учитывая вашу занятость, оставляю вам тесты, которые необходимо заполнить. Захватите их завтра с собой. Спокойной ночи, Леонид Штерн. Приятно было познакомиться.

Когда за хозяйкой клуба «Флоризель» закрылась дверь, Леонид Штерн, издав боевой клич и станцевав партию из балета «Лебединое озеро», позвонил Ольге.

– Сработало! – с восторгом выдохнул он в трубку. – А теперь, Олечка, напрягите мозги. Мне оставили тесты, которые необходимо заполнить. Я буду вам диктовать вопросы, а вы будете отвечать так, как, по-вашему мнению, ответил бы Демьян. Подстрахуемся, чтобы, не дай бог, нам не срезаться на последнем отборочном туре.

Тестирование прошло успешно, в скромной конторке на окраине города Маргарита придирчиво изучала его ответы на вопросы анкеты, осталась довольной и отпустила Штерна с миром.

На следующий день, в четверть двенадцатого ночи, к гостинице «Славянская» подъехал черный «Кадиллак», чтобы доставить гроссмейстера в загадочный клуб «Флоризель». Гроссмейстер почти не нервничал, казалось, все самое страшное осталось позади.

«Кадиллак» неторопливо миновал черту города и погнал по ночному шоссе. За окном долго мелькали населенные пункты, придорожные магазинчики, заправочные станции, железнодорожные переезды. Цивилизация кончилась, когда автомобиль свернул с шоссе на проселочную дорогу. Дорога запетляла по полю, мимо полуразрушенных сельских строений, и вдруг стало совсем темно: непроглядный лес плотной стеной, шуршание щебенки под колесами, еще поворот – автомобиль снова мягко заскользил по асфальту, проехал несколько метров и уперся в массивные кованые ворота. Водитель посигналил фарами, ворота открылись, и впереди показалась длинная аллея, освещенная лиловым светом фонарей. Впереди, в конце аллеи, окруженный вековыми соснами, возвышался особняк в готическом стиле, протыкая острым шпилем ночное звездное небо. Окна нижнего этажа особняка светились странным голубоватым свечением, и дом казался волшебным замком, в котором обитает нечистая сила.

Шофер остановил «Кадиллак», вышел из машины и открыл для гроссмейстера дверь.

– Приехали, сэр, – протянул он. – Пожалуйте в дом, сэр. Вас с нетерпением ждут, сэр.

Леонид Штерн пригладил волосы, стряхнул несуществующие пылинки с фрака и бодро, на негнущихся ногах, вышел из машины, отметив, что стрелки часов приближаются к полуночи.

К парадному входу вела мраморная лестница, сплошь усыпанная лепестками алых и бордовых роз. Пахло странно: тонкий изысканный аромат цветов смешивался с запахом неприятным, резким – так пахнет сероводород. Чем выше поднимался по ступенькам к двухстворчатым высоким дверям Штерн, тем отчетливее становился сероводородный запах. Леонида охватило беспокойство, ноги совсем перестали слушаться, несколько раз гроссмейстер споткнулся, чудом не растянувшись на лестнице, – двери приближались, запах усиливался, без сомнения, он сочился из особняка. Послышались смех и голоса людей, музыка: кто-то виртуозно играл на рояле. Музыка, смех и голоса вдруг стихли. Штерн потянулся к колокольчику, но позвонить не успел – парадные двери распахнулись.

В лицо ударил синий неоновый свет. Леонид на мгновение зажмурился, открыл глаза и потрясенно огляделся. Показалось, что он попал на другую планету. Вокруг все было голубым: пол, мебель, потолок, стены, гардины и даже рояль. В центре гостиной с высоким сводчатым потолком стоял на треноге огромный серебряный котел с каким-то вонючим варевом. Под котлом горел своеобразный примус, выпускающий из своего чрева голубовато-желтые языки пламени. Вокруг котла, низко склонив головы и сложив ладони у груди, сидели полукругом люди в голубых шелковых плащах, их лица скрывали капюшоны. Хозяйка в ультрамариновом вечернем платье сосредоточенно помешивала варево длинным черпаком.

– Здравствуйте, – осипшим голосом поздоровался Леонид.

– Здравствуйте, господин Штерн, – Маргарита отложила черпак и задумчиво посмотрела на гроссмейстера. – Довожу до вашего сведения, гроссмейстер, что вы не прошли тестирование. Плохо, очень плохо. Оказывается, вы совсем не тот человек, за кого хотели себя выдать. Вы солгали мне! А я ненавижу лгунишек. Придется наказать вас, господин Штерн.

– Вы ошибаетесь, – прошептал гроссмейстер.

– Я никогда не ошибаюсь. Вы жалкий обманщик, а лгуны должны гореть в аду. Этим мы и занимаемся в нашем клубе «Флоризель» – выполняем святую миссию, очищаем мир от грешников.

– В котел его, грешника! В котел! В котел! – загалдели люди в голубых плащах и поднялись, надвигаясь на Леонида.

Гроссмейстер попятился – двери позади него с грохотом захлопнулись, люди приближались. «Это какой-то дурной сон, дурной сон… Сейчас я проснусь», – Леонид ущипнул себя за руку и почувствовал боль. Все происходило на самом деле. Но этого не может быть! Не может! Перед глазами поплыли разноцветные круги, во рту стало сладко. Гроссмейстер уперся спиной в дверь, развернулся, в панике схватился за ручку и с силой потянул. Ручка оторвалась и осталась зажатой в кулаке. Растерянно глядя на оторванную ручку, гроссмейстер обернулся – толпа разъяренных миссионеров приближалась, рыча и скаля зубы. «Эндшпиль»[4], – обреченно подумал Штерн и зажмурился.