Мужская логика - Сергей Васильев

Костя даже успокоился. Он где-то читал, что люди, потерявшие все шансы выжить, становятся спокойными и благодушными. Они перестают лезть на гладкие стены, срывая ногти, и орать о помощи до потери голоса, а садятся и готовятся принять неизбежное. Причем оно уже не кажется им самым ужасным, потому что является тем самым, единственно возможным, как данность. Раньше он не понимал, как можно не бороться до конца, ведь жизнь такая славная штука, но теперь понял: жизнелюбие заключается не в том, чтоб стараться прожить как можно дольше, а в том, чтоб уметь принять жизнь такой, какая она есть.

Маша будто отдалялась от него, превращаясь в безликий, призрачный силуэт, как горизонт, к которому невозможно приблизиться. Он уже не мог дотронуться до нее и ощутить тепло живого тела. В глубине просыпалась невиданная доселе жалость по огненному фонтану, рассыпающему радостные золотые брызги. Вокруг него они когда-то кружились, смеясь и взявшись за руки, но все ушло в холодную вязкую массу, окружавшую его теперь. Почему? Этот вопрос оставался незыблемым, и его нельзя сбросить в прошлое и забыть. Почему? Он должен знать это…

Костя достал визитку, мысленно прикидывая, как ему лучше проехать к клинике, и наконец задумчиво повернул ключ зажигания.

Мимо двигались машины и люди. Последние желтые листья бесшумно опускались на землю. Жизнь продолжалась, такая простая и естественная. Она не могла закончиться из-за того, что Костина жена оказалась совсем не такой, как представлялось. Что его проблемы могли значить для Большой Жизни? И он сможет найти в ней новое место, как всегда умудрялся находить свободную нишу в бизнесе. Жаль только, что не с кем будет кружиться, запрокинув голову, вокруг огненного фонтана, видя над головой прекрасное доброе небо, и не думать ни о чем, кроме тоненьких пальцев, зажатых в твоих ладонях…

Клиника оказалась несколькими соединенными между собой квартирами в старой пятиэтажке. Это стало стандартным вариантом — выкупать первые этажи жилых домов и переоборудовать их как кому взбредет в голову. Рядом располагался салон загара, туристическое агентство и магазин, судя по вывеске, торгующий абсолютно всем.

Найти заведующего клиникой оказалось совсем не сложно. Длинноногая девица в коротком до неприличия халатике и шапочке, из-под которой торчали пучки иссиня-черных крашеных волос, провела его по узкому коридору к кабинету без таблички. Видимо, въехали они совсем недавно, успев только закончить ремонт, потому что в помещении еще пахло свежей краской.

Девушка уверенно распахнула дверь.

— Он здесь. Проходите.

Спиной к Косте у раскрытого окна курил мужчина в белом халате.

— Проходите. Садитесь, — сказал он. Это прозвучало так естественно, что в первую минуту Косте показалось, что заведующий ждал именно его.

— Итак, какие у нас проблемы? — спросил он, поворачиваясь, и Костя понял, что это первое обманчивое впечатление. Глаза собеседника изучали его внимательно и настороженно.

— Лично у меня проблем нет, но я бы хотел поговорить об одной из ваших недавних пациенток.

— Вообще-то у нас существует закон о сохранении врачебной тайны…

— Я знаю, — перебил Костя, — меня направил к вам господин Сафонов, который вчера привозил сюда некую девушку. Дело в том, что я ее муж.

— Ах, так… — заведующий снова полез за сигаретой. Теперь он уже не отворачивался к окну, а достал из стола пепельницу и поставил прямо перед собой. — С вашей женой не произошло ничего страшного…

— Вот так, да? — Косте захотелось то ли рассмеяться, то ли схватить за грудки и вытряхнуть из белого халата все его содержимое, чтоб этот служитель клизм и клистирных трубок понял, что речь идет о его жене, а не о препарированном лягушонке.

— Знаете, я не вмешиваюсь в личную жизнь своих пациентов. Володя попросил меня привести ее в чувство, что я и сделал. Никаких травм я не обнаружил. Также не имелось следов побоев. Наркотики она, похоже, не употребляет. Алкоголь в крови обнаружен в дозах, гораздо меньше допустимых. Может быть, рюмка-другая водки или бутылка крепкого пива. Что вам еще сказать?

— А отчего она потеряла сознание?

— Трудно говорить о конкретной причине. Я, собственно, сделал ей пару уколов и все. Обследованием и анализами я занимался, потому что, честно говоря, сначала решил, что это очередная Володькина подруга. Он мне потом уже всю историю рассказал.

В это время в дверь постучали. В щель просунулась голова.

— Вячеслав Дмитриевич, зайдите к нам во вторую.

— Извините, — заведующий поспешно встал, — мне надо к больному.

— Да, конечно, — Костя тоже поднялся.

До угла коридора они шли вместе, потом пожали друг другу руки, и Костя снова оказался на улице, по большому счету не узнав ничего нового. Какая разница, много она имела половых контактов или всего один? Главное — факт.

Костя остановился возле машины. Все, что можно было выяснить, он выяснил, пройдя до конца по известной ему цепочке. И что теперь надлежит делать?

Все эмоции ушли незаметно, сами собой. Он стоял, совершенно спокойно и трезво взвешивая возможные варианты. Самый логичный — развестись и мгновенно закончить со всеми проблемами. Пусть каждый живет, кому как нравится.

Непроизвольно он представил, как возвращается в пустую квартиру. Не будет ее косметики, беспорядочно разбросанной в ванной. Она всегда его раздражала, а сейчас он подумал, что это неотъемлемая часть его уютного мирка. Не будет запаха ее дезодоранта, ее одежды, занимающей половину шкафа. Зачем ему тогда такой огромный шкаф? Чтоб повесить пару своих костюмов и сложить свитера с джинсами? У него будет портиться настроение каждый раз, когда он станет открывать его. И еще этот запах котлет. Он тоже исчезнет. А сколько времени еще он будет ожидать, что Машин голос окликнет его из кухни?..

Неожиданно Костя подумал, что исчезнет все.

Стало так тоскливо, словно это являлось уже свершившимся событием. Стоп. Пока все еще остается на своих местах. Вещи лежат в шкафу, а после работы Маша, как ни в чем не бывало, должна вернуться домой. А вот что произойдет дальше — зависит только от него. Пока еще все хорошо.

Он сам удивился своему радостному настроению. Ведь во все времена неверных жен либо убивали, либо изгоняли навсегда, а он вдруг почувствовал несказанное блаженство оттого, что не делал этого, что она продолжала оставаться рядом. Неужели она действительно для него настолько дорога, что он готов закрыть глаза на все остальное?

«Такое прощать нельзя…» — подал свой голос феодал в кольчуге и латах, живший в нем, как и во всяком мужчине с незапамятных времен.