Тройная радость - Морин Чайлд

– Кон…

– Знаю, знаю, и постараюсь избежать столкновения. Если смогу. – Он поднял руку, чтобы остановить брата, прежде чем тот снова разразится тирадой. – Клянусь, так и будет. Но приятно знать, что у меня в кармане козырь.

– О’кей, значит, ты собрался идти до конца, и что бы я ни сказал, ничего не изменится. Но я все же, скажу еще одно.

– Ну как же!

– Полегче со всем этим, иначе проиграешь.

– Ошибаешься. Не проиграю.

– Мне ужасно жаль, бабушка, – говорила Дайна, – но няня в последнюю минуту отказалась, а мне нужно быть на этой вечеринке.

Она сложила на стол все, что захватила для тройняшек. Бабушка сидела на полу, играя с малышами.

– Дайна, не стоит извиняться, – сказала она, оглядываясь на внучку. – Люблю, когда здесь дети.

– Да, но ты собиралась поужинать с друзьями!

– Вздор! Я могу поесть, где угодно.

Она наскоро обняла Сейджа:

– Не каждый день у меня бывают малыши.

Дайна улыбнулась тройняшкам, осадившим бабушку. В свои семьдесят пять Анжелика Кортес была стройной, с модно подстриженными седыми волосами. Карие глаза смотрели проницательно, поразительно красивое лицо почти не тронули морщины, что давало Дайне надежду на собственное будущее.

Английский Анжелики был немного сдобрен испанским, наследием ее родной Мексики. Она любила детей, и если Дайна и малыши приезжали только навестить ее, все было по-другому. В таких случаях Дайна была рядом и присматривала за ними, вместо того чтобы позволить бабушке делать это. Но теперь, когда ее няня заболела, у Дайны просто не было выхода. Сегодня она обслуживала вечер по случаю годовщины свадьбы, и если все пройдет хорошо, был шанс, что на этом вечере она получит новые заказы.

Виски заломило от боли. А это ничего хорошего не сулит: впереди долгий вечер.

Угрызения совести не давали покоя. Угрызения совести из-за того, что бросила детей, заставила бабушку изменить свои планы ради них, угрызения совести из-за того, что предпочла работу ребятишкам. Но с другой стороны, если она хочет их прокормить, нужно добиваться как можно большего числа заказов.

Дом бабушки в Нейплсе, расположенный всего в двух кварталах от океана, был обставлен в смешанном мексикано-американском стиле и был уютным и теплым. Мебель была чрезмерно мягкой, стены выкрашены в яркий кирпичный цвет с белой лепниной. Дайна не раз считала, что ему следовало быть темным и угнетающим. Но чувствовала себя в нем так, словно ее обнимал кто-то пушистый и добрый. Анжелика владела этим зданием и жила в передней квартире, а вторую сдавала одной из лучших подруг. Обе женщины ухаживали за садом, таким цветущим и прекрасным, что даже туристы постоянно останавливались, чтобы сделать снимки.

Нейплс был маленьким милым городком. И по всей округе вились каналы, как в Венеции. Рождественский парад по каналам был просто поразительным: речные домики и лодки, украшенные сотнями цветных лампочек. Дайне не терпелось показать тройняшкам это чудесное зрелище.

– Какая у тебя сегодня работа?

– Вечеринка по случаю годовщины в Ньюпорт-Бич.

Значит, около получаса езды, а это означало, что Дайне придется выезжать прямо сейчас, если она хочет приехать пораньше и начать работу.

Совсем недавно Дайна была владелицей прекрасной маленькой закусочной на колесах. Дело пошло так хорошо, что она решила идти дальше и открыть кейтеринговое агентство, свою давную мечту. Бизнес тоже развивался неплохо, у нее было больше заказов, чем можно было сосчитать, репутация повышалась, а потом…

Она глянула на детей, собравшихся вокруг прабабушки. Мир Дайны рухнул в тот момент, когда самолет сестры три месяца назад разбился. Когда она приняла опеку над детьми, пришлось отказаться от большинства заказов. Она просто не могла ничего успеть с тремя детьми! Хотя ее доход сократился, счета не перестали приходить. Аренда поднялась, машина сломалась, а забота о тройняшках означала новые счета. Доктора, одежда, памперсы: список никогда не кончался, и кроме того, так страшно отвечать за все в одиночку…

Теперь приходилось выворачиваться, чтобы достать заказы, а это означало, что она претендовала на торжества, от которых несколько месяцев назад отказалась бы. Но приходилось работать, чтобы содержать малышей и делать все, чтобы они были в безопасности.

– Не волнуйся так сильно, внучка, – сказала бабушка, и Дайна улыбнулась, несмотря на никогда не покидавшую ее тревогу. – Все происходит независимо от нас, готова ты к неожиданностям или нет. Тебе просто нужно делать все, чтобы справиться с этим.

– Да, – вздохнула Дайна, опускаясь на колени, чтобы взять Сэма. Крошечный мальчик прижался к ней, обнял за шею и обслюнявил щеку в поцелуе, оставившем тепло в ее сердце. Она поцеловала его в ответ и поставила на пол, рядом с братом и сестрой.

– Ты ничего не сказала об их отце.

Дайна подняла глаза на бабушку. Смятение, владевшее ею несколько дней, усилилось. Конечно, она рассказала бабушке об иске к Коннору и письме, найденном в вещах Джеки. Но у нее с тех пор не нашлось времени как следует поговорить с ней. Да и что она могла сказать? Что, по ее мнению, Коннор слишком близко к сердцу принял известие? Что она не способна думать ясно в его присутствии? Что волновалась не только о том, что значит его присутствие для близнецов, но и о том, что оно значит для нее?

Она не могла перестать думать о нем и оказалась не готова к этому. Как давно Дайна не встречала мужчину, к которому ее влекло! И она никогда раньше не встречала такого, к которому бы ее влекло так же сильно, как к Коннору Кингу. Она сознавала, как глупо предаваться таким мечтам о человеке, обладавшем властью отнять у нее детей. Коннор заставил ее хотеть многого и сразу, но она знала, что должна держать его на почтительном расстоянии. Но кто знает, каковы его планы на детей? На нее?

– Не знаю, бабушка, – вздохнула она наконец. – Он прекрасно проводит время с тройняшками. И, естественно, он зол. На Джеки и Елену. И на меня тоже.

Бабушка с серьезным видом кивнула:

– Я говорила Елене, что она дурно поступает, но, как и ты, она была упряма.

Она помолчала, перекрестилась и прошептала быструю молитву за душу Елены, после чего погладила Дайну по руке:

– Его гнев уляжется.

– Знаю, – вздохнула Дайна. Никто не мог злиться вечно. Рано или поздно гнев перегорит, оставив за собой горечь, и тогда от Коннора зависит, предпочтет ли он цепляться за эту горечь или оставит в прошлом. Сейчас трудно сказать, что он сделает.

– Но что потом?

– Потом ему придется принять решение, не так ли? – ответила бабушка. – Он должен решить, как будет участвовать в жизни детей. – Она оглядела малышей, игравших и весело щебечущих что-то. – Я читала о семье Кингов. Они не те люди, чтобы отворачиваться от своих детей.